Иди и жди морозов

– Ну давай, давай… – удивила она его, когда он доплыл до самого берега озера.

Он тяжело вылез между камышами, голый, каким его создали боги.

Его кожа блестела серебром, а когда он тряхнул головой, вместе с каплями воды с нее слетели искорки. От ладоней и аж до ступней раскинулись белые крылья, которые, как только парень вышел из воды, с едва слышным шорохом втянулись в его тело.

– Привет, хранительница! – он выровнялся, сопя от напряжения, но отважно глядя ей в глаза. Кожа стала приобретать человеческий оттенок, а глаза вновь странно посерели.

– Привет, погодник, – кивнула она ему, вставая напротив, как в поединке. Она показала на исчезающие крылья: – И в самом деле летун, Яда что-то почувствовала, когда придумывала тебе имя.

Лендав склонил голову, вытряхивая воду из уха.

– Это правда… И что теперь, хранительница? Раз ты уже знаешь, то должна меня убить, да?

Венда посмотрел на длинный нож, который держала в руке. Тот самый, которым она убила Оллена.

– Нет, – она пожала плечами. – Это на всякий случай, если бы какие-то глупости пришли тебе в голову. Я – хранительница, а не убийца чудовищ.

– А я не чудовище, – ответил он. – Я посланник богов. Я не угроза для людей, я приношу вам только дождь, иногда бурю, град…

– Залезаешь людям в сны, соблазняешь девушек, – иронично закончила она.

– Я не слышал, чтобы кто-то жаловался, – ответил он нагло.

Девушка кинула на него резкий взгляд. Погодник потянулся за одеждой и начал одеваться. Они какое-то время молчали.

– И что сейчас? – снова спросил он.

– А как ты думаешь?

– Я хотел бы остаться с Ядой, – лукаво усмехнулся он. – Она мне нравится. Может, даже больше, чем нравится. Если бы она захотела наложить заклинание и навсегда привязать меня к себе, я бы не стал бороться за свободу.

– Да?

Он заметил ее интерес, откинул с глаз мокрые белые пряди.

– Не веришь, что нелюдь тоже может любить? Кажется мне, что ты сама связалась с каким-то здешним нелюдем.

– Не твое дело, – она гордо вскинула голову. – Его я знаю, а тебя нет. Опыт подсказывает мне, что нелюди часто врут и воспринимают нас, словно игрушки. И я не хочу, чтобы с Ядой случилось что-то плохое.

– Ну знаешь ли, – возмутился он. – Тут не на что жаловаться.

– Пока да, – ответила она. – И как долго это продлится? Как надолго ты останешься? Сколько выдержишь?

– Сколько смогу, – серьезно сказал он, пронзая ее взглядом. – Сколько ты позволишь, хранительница.

Она покачала головой, стиснув губы. Хранитель не дал бы себя переубедить.

– А если я позволю, но наложу заклятие, чтобы ты остался до конца? Быть с Ядой до ее смерти, иметь с ней детей. Ты готов на это? Это очень долго, а она не всегда будет такой сладкой, как сейчас.

Лендав снисходительно улыбнулся, как ребенку.

– Ваша жизнь для меня как один день, хранительница. Я могу остаться надолго, это не проблема.

Она отрешенно кивала, задумавшись, сколько ему лет. Они снова замолчали.

– Ну как? – наконец спросил он, а девушка глубоко вздохнула. – Наложи заклинание и дай своей подруге то, чего она хочет. Она бы этого хотела. Я знаю.

Хранительница понимала, что не может колебаться бесконечно. В эту минуту, когда летун прибыл на землю по собственному желанию, наложение заклятия хотя бы частично дало знахарке власть над его судьбой. Он должен остаться, однако если бы однажды она приказала ему уйти, он не мог бы сопротивляться. Таким образом, Венда могла попытаться посодействовать счастью подруги. Со стороны погодника это был огромный жест доверия и самопожертвования.

– Пусть так и будет, – буркнула знахарка. – Но у меня свои условия.

– Какие?

– Во-первых, ты останешься с Ядой, и только с ней. Будешь притворяться, что тоже стареешь. Кроме того, если она захочет, ты дашь ей ребенка. И знаю, знаю, он будет таким, как ты. Далее, будешь приглядывать за долиной. А если снова наведешь такую засуху, помни, я знаю, где тебя искать…

Он невинно на нее уставился и пожал плечами.

– Ну я боялся возвращаться на тучи, чтобы не выдать себя, ужасная чародейка. Накладывай свои чары, – торопил он.

– Подожди, еще одно. Ты должен быть верным и не обижать ее. Как услышу, что ты другим девушкам снишься, особенно Анике, я лично пинком под зад отправлю тебя на облака, понятно?

Он скривился.


– Но это же только сны…

– Я тебе дам сны! – погрозила она пальцем.

– Приятные сны, правда! Могу тебе присниться, сама убедишься.

– Да? Хотела бы увидеть, как у тебя это получится.

– Да? – произнес он таким же тоном. – А я – как ты будешь защищаться от меня. Насколько я знаю, во снах нет твоего большого защитника.

– Нет, – усмехнулась она. – Но есть я. Этого достаточно. Только приблизься, и я отрежу твои крылья по самые яйца.

– Ой… – развеселился он, мотая головой. – И кто тут чудовище? Ну ладно, ладно, буду сниться только Яде. Согласен. Теперь заклятие, чтобы все было согласно традиции.

Венда вздохнула.

– Ну хорошо. Приказываю тебе остаться на земле, с Ядой. Можешь летать, управлять тучами, но должен всегда возвращаться к ней и быть рядом, пока она не умрет или сама меня не попросит освободить тебя.

– Что еще? – он требовательно смотрел на нее.

– Ах да, заклинаю. Так хорошо?

– Хорошо, – кивнул он, довольно улыбаясь. – Яда говорила, что ты милая, а между тем ты страшная мегера…

– Привыкай. Я теперь и твоя хранительница.

Так погодник Лендав остался в долине.





* * *


Вся эта история настроила Венду на меланхолический лад. Очередная странная любовь появилась рядом с ней, а ее собственная жизнь становилась пустой. Они с волкаром ходили кругами, и ничего из этого не получалось, только росло напряжение, а радость сменялась тоской.

Что медленно доводило ее до отчаяния.

Несмотря на это, когда, согласно сложившейся уже традиции, вечером появился Да Верн, чтобы составить ей компанию в наблюдении за заходом солнца, она старалась вести себя как раньше и превратила очередные посиделки в вечер ничего не значащих разговоров и внутренних терзаний.

Они сидели на лавке, поедая огурцы с медом, и молчали. Разговор не клеился, но они не могли отказаться от общества друг друга.

– Беспокоишься за погодника? – первым прервал молчание волкоглазый. – Не нужно, ты с ним хорошо справилась.

– Правда? – кисло спросила она, думая, что еще недавно его абсолютно не волновали причины ее плохого настроения. Сегодня он пытался их угадать.

– Я так думаю, – серьезно протянул он. – У тебя всегда будет время его убить. С тем же успехом ты можешь дать ему шанс.

Она медленно кивнула.

– Кто бы ожидал такого понимания с твоей стороны, – хмыкнула она. – Но, о чудо, мы пришли к согласию. Разговаривая с ним, я думала так же. В конце концов, все хотят любви, правда? Как в песне. Даже чудовища.

Да Верн послал ей долгий, задумчивый взгляд.

– Некоторые чудовища совсем не хотят любви, – странно сдавленным голосом произнес он. Встретился с ее взглядом и добавил: – Они просто не знают, как от этого защититься. И не могут остановиться.

Она задержала дыхание.

– Может, они и не должны от этого защищаться, – она пожала плечами. – Хранитель говорил, лучше что-то сделать и пожалеть, чем всю жизнь жалеть, что не сделал этого.

Да Верн тепло улыбнулся, но тут же отвернулся.

– Этот твой хранитель – просто сокровищница золотых мыслей, да? – он вернулся к своему привычному, слегка ироничному тону. – Жаль только, что мудрость завела его в очень скучное место.

Да Верн скривился и потянулся за очередным огурцом. Он вкусно пах, согретый солнцем последних дней, когда Лендав наполнил долину прекрасной погодой. Венда вздохнула, чувствуя, что серьезная минута прошла и, как обычно, не принесла ничего, кроме учащенного на один короткий миг сердцебиения.

– Подожди минутку, – она поднялась с лавки и под взглядом золотых глаз исчезла в доме. Через мгновение вышла, неся разложенную на руке зеленую рубашку. – Хотела тебе отплатить за того оленя, – соврала она.

Несколько дней назад Да Верн притащил к ее избе еще теплую тушу оленихи с разодранным горлом. Когда Венда с бабской чувствительностью громко начала переживать за оставшегося в одиночестве олененка, он успокоил ее, сказав, что олененка сам съел, потому она может не беспокоиться. Ее руки опустились. В последнее время она все чаще забывала, что он хищник, а волка в нем столько же, сколько и человека. Или даже больше.

Сейчас у хранительницы было так много мяса, что вряд ли бы смогла съесть его до осени. Но она не жаловалась.

– Что это? – Да Верн поднялся, вытирая руки об одежду.