Икабог

Уже направляясь к выходу, лорд заметил рядом с дверью бледную девушку с двумя детьми на руках. Она была одета в ушитый и удлинённый комбинезон с множеством заплат. В этой девушке было нечто такое, что отличало её от других обитателей приюта. У Никчэма возникло странное впечатление, что он видел её раньше. В отличие от других маленьких паршивцев, её, похоже, не впечатлили ни мантия главного советника с богатой отделкой, ни звенящие медали, которыми он наградил сам себя как полковник Противоикабогской бригады.

– Как тебя зовут, девочка? – спросил Никчэм, останавливаясь рядом с Дейзи и опуская руку с надушенным платком.

– Джейн, мой лорд. Тут, знаете ли, всех девочек зовут Джейн, – ответила девушка, в упор рассматривая Никчэма холодными серьёзными глазами. Дейзи помнила, как он вместе с Треплоу иногда проходил по дворцовому двору, где она играла с другими детьми, и как при виде хмурых лиц обоих лордов детям становилось страшно.

– Почему ты не приветствуешь меня реверансом? Я – главный советник короля.

– Главный советник – это ещё не король, – заметила девушка.

– Что ты такое говоришь? – взвизгнула Мамаша Брюзга, поспешно ковыляя к Дейзи, чтобы сгладить ситуацию. Старуха ненавидела эту девушку больше, чем любого другого приютского ребёнка. У неё никак не получалось приструнить Дейзи Паркетт, хотя она старалась изо всех сил. – Что ты такое говоришь, Уродина Джейн? (Дейзи, разумеется, не была уродиной: это так Мамаша Брюзга пыталась сломить её дух).

– Она объясняет, почему не сделала реверанс, – произнёс Никчэм, не отрывая взгляда от тёмных глаз Дейзи и лихорадочно вспоминая, где он мог видеть их раньше.

На самом деле такие же глаза были у плотника, которого он часто видел в темнице, но так как мистер Паркетт с его косматой седой шевелюрой теперь был похож на безумца, а эта девушка держалась спокойно и с достоинством, до Никчэма так и не дошло, что эти двое были родственниками.

– Уродина Джейн всегда была слишком дерзкой, – заявила Мамаша Брюзга, пообещав себе наказать Дейзи, как только лорд Никчэм уйдёт. – На днях я её прогоню, милорд, и тогда она будет просить милостыню на улицах, вместо того чтобы сидеть под моей крышей и жрать мою еду.

– Как же я буду скучать по капустному супу... – презрительно хмыкнула Дейзи. – Вы хоть знаете, милорд, чем мы здесь питаемся? Одним лишь капустным супом, три раза в день.

– Не сомневаюсь, что он очень питательный, – отрезал Никчэм.

– Хотя иногда, в качестве особого поощрения, – продолжала Дейзи, – мы получаем приютские пироги. Вы знаете, что это, милорд?

– Нет, – помимо своей воли ответил Никчэм. Он готов был поклясться, что с этой девушкой связана какая-то тайна.

– Они сделаны из испорченных продуктов, – сообщила Дейзи, пристально глядя в глаза лорду. – Тухлые яйца, мука с плесенью, разные лежалые объедки... У людей теперь нет такой еды, которой они могли бы с нами поделиться, поэтому они готовят пироги из того, что самим не нужно, и оставляют их на крыльце. Иногда от приютских пирогов болит живот, но дети всё равно их едят, потому что слишком голодны.

Всё это время Никчэм внимательно прислушивался, но не к словам Дейзи, а к её акценту. Хотя она долго прожила среди цинандальцев, выговор у неё по-прежнему оставался эклервилльским.

– Откуда ты родом, девочка? – спросил он.

Другие дети тут же замолчали: все слушали, как лорд беседует с Дейзи. Мамаша Брюзга её терпеть не могла, зато малыши очень любили, потому что она защищала их от Мамаши Брюзги и Джона-Молотилки и никогда не отбирала у них сухие корки, в отличие от других старших ребят. Ещё она таскала для них хлеб и сыр из собственных запасов Мамаши Брюзги, хотя это было очень рискованно, и Джон-Молотилка иногда избивал Дейзи за эти кражи.

– Я родом из Раздолья, милорд, – ответила Дейзи. – Возможно, вы о нём даже слышали. Когда-то была такая страна – теперь её уже нет. Там никто никогда не голодал и не жил в нищете.

– Замолчи! – ощерился лорд Никчэм и, повернувшись к Мамаше Брюзге, прошипел: – Я согласен с вами, мадам. Этот ребёнок отвечает чёрной неблагодарностью на вашу доброту. Возможно, её действительно стоит бросить на произвол судьбы, чтобы она узнала, как на самом деле жесток этот мир.

С этими словами лорд Никчэм выскочил из приюта и с силой захлопнул за собой дверь. Как только шаги лорда затихли, Мамаша Брюзга замахнулась тростью на Дейзи, но та, наученная долгим горьким опытом, легко уклонилась от удара. Потерпев неудачу с Дейзи, взбешённая старуха двинулась прочь, размахивая перед собой тростью и заставляя малышей разбегаться. Добравшись до своего уютного кабинета, она заперлась изнутри. Через некоторое время дети услышали звук, с которым пробка выскакивает из бутылки.

Позже ночью, когда девушки забрались в свои постели, Марта вдруг прошептала подружке:

– Знаешь, Дейзи, а ведь это неправда – то, что ты сказала главному советнику.

– Что именно? – спросила Дейзи шёпотом.

– Это неправда, что в старые времена все были сыты и счастливы. Моя семья в Торфяндии никогда не жила в достатке.

– Ах да, конечно же, извини! Я совсем забыла о торфяндцах...

– Так было потому, что Икабог постоянно таскал у нас овец, – объяснила сонная Марта и вздохнула.

Дейзи поплотнее укрылась тонким одеялом, пытаясь согреться. За всё время знакомства ей так и не удалось убедить Марту в том, что никакого Икабога на самом деле нет. Однако сегодня вечером девушка даже согласилась бы поверить в болотное страшилище, лишь бы больше не видеть той нечеловеческой злобы, которая пылала в глазах лорда Никчэма.



Глава 39. Берт и Противоикабогская бригада





Теперь давайте вернёмся в Эклервилль, где вскоре произойдёт кое-что важное.

Вы наверняка помните день похорон майора Беззаботса, когда маленький Берт, вернувшись домой, расколошматил своего игрушечного Икабога кочергой и поклялся, что как только вырастет, обязательно выследит чудовище, погубившее его отца, и отомстит ему.

На днях Берту должно было исполниться пятнадцать лет. Может, по-вашему, пятнадцатилетнего парня и нельзя назвать достаточно взрослым, но в те времена таких уже брали в солдаты, а на днях, если верить слухам, в бригаду как раз объявили дополнительный набор.

Однажды утром Берт, как всегда, вышел из дома, но вместо того, чтобы пойти в школу, он запихал учебники в кусты изгороди, чтобы забрать их позднее, и отправился во дворец записываться в Противоикабогскую бригаду. Рассказывать матери о своих планах он не собирался. Под рубашку юноша надел на счастье серебряную медаль, которой его отца посмертно наградили за исключительную храбрость, проявленную в битве с Икабогом.

Пройдя совсем немного, Берт увидел, как впереди на дороге собралась небольшая толпа: люди суетились вокруг почтового дилижанса. Юноша был слишком занят, пытаясь придумывать подходящие ответы на вопросы, которые ему наверняка задаст майор Саранч, поэтому он прошёл мимо дилижанса, не обратив на него особого внимания.

Берт ещё не знал, что прибытие этого почтового экипажа будет иметь очень важные последствия, из-за которых ему придётся пережить опасное приключение. Пусть Берт пока пройдётся без нас, а я расскажу вам о дилижансе.

С тех пор, как леди Эсланда сообщила Фреду, что в Раздолье недовольны Икабог-налогом, Никчэм и Треплоу сделали всё, чтобы король не узнал, что творится за пределами Эклервилля – по-прежнему богатого и многолюдного города. Фред больше никуда не выезжал из столицы, поэтому он считал, что его подданные везде живут точно так же. На самом деле в остальных городах и селениях Раздолья царила нищета, потому что оба лорда и Саранч обирали людей до нитки. Чтобы королю не стало известно об этих бесчинствах, лорд Никчэм вскрывал и читал все ему письма, адресованные его величеству. А ещё он нанял разбойников, чтобы те перехватывали почтовые дилижансы, едущие в Эклервилль. Об этом знали только майор Саранч, который договаривался с разбойниками, и лакей Шипоуни (когда заговорщики разрабатывали план, он прятался за дверью караулки).


До сих пор план Никчэма работал как часы, но в тот день одна разбойничья шайка испортила всё дело. Всё случилось незадолго до рассвета. Сначала разбойники, как обычно, захватили дилижанс, стащили бедного возницу с его места и уже начали выносить мешки с почтой, как вдруг лошади чего-то испугались и помчали во всю прыть, увлекая за собой карету. Разбойники принялись стрелять им вслед, но лошади скакали всё быстрее и быстрее. Вскоре почтовый дилижанс на полной скорости въехал в Эклервилль и понёсся по улицам. Задержать его удалось лишь благодаря одному кузнецу, жителю Города-в-Городе, который схватился за поводья и остановил лошадей. Вскоре королевские слуги уже вскрывали долгожданные письма от своих родных, живущих на севере. Мы ещё услышим об этих письмах чуть позже, а пока вернёмся к Берту, который как раз добрался до ворот дворца.

– Добрый день, – поздоровался Берт со стражником. – Я пришёл, чтобы вступить в Противоикабогскую бригаду.

Стражник спросил Берта, как его зовут, и велел юноше подождать, а сам отправился к майору Саранчу. Подойдя к двери караулки, он услышал, как изнутри доносятся какие-то крики, но как только он постучался, в комнате стражи сразу воцарилась мёртвая тишина.

– Входите! – гаркнул Саранч.

Стражник перешагнул порог и увидел очень сердитого майора Саранча, ба­грового от злости лорда Треплоу в полосатом шёлковом халате и лакея Шипоу­ни, который, как всегда, одним из первых оказался на месте происшествия. Шипоуни как раз шёл по улице, когда мимо него пронёсся почтовый дилижанс. Лакей сразу же поспешил к Треплоу, чтобы сообщить ему, что разбойники на этот раз не успели перехватить письма. Услышав такую новость, Треплоу вылетел из спальни и помчался в комнату стражи, чтобы отругать Саранча за эту оплошность. Тут-то и начались крики: ни майору, ни Треплоу не хотелось, чтобы Никчэм обвинил его во всех бедах после возвращения из приюта Мамаши Брюзги.

Отдав честь лорду и своему начальнику, солдат начал докладывать:

– Майор, там у ворот стоит мальчик, его зовут Берт Беззаботс. Он хочет узнать, примут ли его в Противоикабогскую бригаду.

– Гони его прочь! – рявкнул Треплоу. – Мы заняты!

– Наоборот, ни в коем случае не надо его гнать, – возразил Саранч. – Приведи его ко мне немедленно. Шипоуни, выйди отсюда!

– Но я надеялся, – начал Шипоуни со своей обычной умильной улыбкой, – что вы, господа, быть может, захотите наградить меня за...

– Да любой идиот мог увидеть, как мимо едет почтовый дилижанс! – перебил его Треплоу. – Хотел бы получить награду – запрыгнул бы на место возницы и угнал бы эту чёртову повозку куда подальше!

Разочарованный лакей выскользнул из комнаты, а стражник пошёл за Бертом.

– Зачем тебе этот мальчишка? – спросил Треплоу у Саранча, когда они остались одни. – Мы прежде всего должны разобраться с почтой!

– Он не просто мальчишка, – прищурился Саранч. – Он – сын национального героя. Вы же помните майора Беззаботса, милорд? Это тот человек, которого вы застрелили.

– Ладно, ладно, незачем мне об этом напоминать, – раздражённо буркнул Треплоу. – Мы ведь все на этом немного нажились. Как думаешь, чего хочет его сын? Денег?

Прежде чем майор Саранч успел ответить, в караулку вошёл взволнованный Берт. По нему было видно, что он сгорает от нетерпения.

– Доброе утро, Беззаботс, – поприветствовал юношу майор Саранч, который давно его знал как друга Родерика. – Что я могу для тебя сделать?

– Майор, возьмите меня в Противоикабогскую бригаду! – воскликнул Берт. – Ну пожалуйста! Я слышал, что вам нужны солдаты!

– Ну да, ну да, – пробормотал майор Саранч. – И зачем это тебе?

– Я хочу убить чудовище, которое погубило моего отца, – коротко ответил ему Берт.

Наступило молчание. В этот момент майор Саранч даже пожалел, что у него не получается так ловко врать и изворачиваться, как у лорда Никчэма. Он покосился на лорда Треплоу, прося взглядом о помощи, но тот даже не пошевелился, хотя наверняка понял, что дела плохи. Тому, кто действительно хотел найти Икабога, в Противоикабогской бригаде делать было нечего.

– Нужно пройти кое-какие испытания, – объявил Саранч, пытаясь выиграть время. – В бригаду вступают только самые лучшие. Ты умеешь ездить верхом?

– Да, сэр, – гордо ответил Берт. – Сам научился.

– И знаешь, с какой стороны держать меч?

– Я очень быстро учусь, – заверил его Берт.

– А стрелять умеешь?

– Так точно, сэр, попадаю в бутылку с другого конца поля!

– Хм-м... – протянул Саранч. – Это, конечно, всё хорошо... Но дело в том, Беззаботс... Понимаешь, дело в том, что ты...

-...просто тупица, – бесцеремонно прервал его Треплоу. Ему очень хотелось побыстрее спровадить этого мальчишку, чтобы они с Саранчем смогли вплотную заняться почтовым дилижансом.

Берт покраснел как рак.

– Что-что?

– Мне об этом сказала твоя школьная учительница, – соврал Треплоу, который никакой учительницы в глаза не видел. – Она говорит, что ты туповат, а тугодум на поле битвы – это угроза для других солдат, поэтому забудь о военной службе!

– Но ведь я... с моими оценками всё в порядке! – воскликнул бедный Берт, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. – Госпожа Монк никогда не говорила, что считает меня...

– Тебе, разумеется, не говорила, – фыркнул Треплоу. – Только дурак может подумать, что такая милая женщина скажет дураку, что он дурак. Ты, мальчик, лучше учись печь пирожные, как твоя мама, и забудь об Икабоге, искренне тебе советую!

Берт ужасно боялся, что у него из глаз потекут слёзы, поэтому он набычился и процедил сквозь зубы:

– Я... я хотел бы доказать, что я... что я не дурак, майор.

Саранчу не хотелось обращаться с мальчиком так же грубо, как это сделал Треплоу, но Берта всё же надо было уговорить передумать, поэтому майор только развёл руками.