Имитация страсти

Четвертого сентября, накануне его дня рождения, я задержалась дома минут на пятнадцать: ждала курьера с заказанными продуктами. Позвонила Коле из дома и сказала, чтобы ждал меня во дворе школы, если выйдет раньше.

Прибежала. Во дворе еще было полно первоклассников, некоторые уже с мамами-бабушками, некоторые ждали, какие-то отважно топали домой сами с ранцами за спиной.

Коли не было. Я металась по двору. Потом подошла к охраннику, он привел ко мне завуча, и мы вместе заходили во все помещения, заглядывали в классы и туалеты. Я знала, что случилась беда, и не могла в это поверить.

Я за две минуты пролетела путь домой, задыхаясь, влетела в квартиру, призывая всю нашу удачу, яростно желая, чтобы мы с Колей просто разминулись.

Дома его не оказалось. Я набирала его номер сотни раз. Длинные гудки.

Я позвонила Александру. Конечно, дети могут заиграться, пойти за мороженым, они иногда заходят друг другу в гости. У них могут разрядиться телефоны, они их теряют, забывают вместе с ранцами, к которым первоклассники не привыкли. И в большинстве случаев, да нет, почти во всех, волнения оказываются напрасными. Загулявших или заблудившихся детей находят, приводят, они добираются сами. Обычные дети из нормальных семей. Которых, к примеру, никто не похитит ради большого выкупа или чтобы наказать отца – конкурирующего бандита.

Мы с Ферузой по очереди сидели с Петей и по очереди бегали по улицам между домом и школой. Всех спрашивали, просили, давали мой телефон.

Я потеряла счет времени, очнулась вдруг уже посреди сумерек в потемневшем и тихом дворе. И отчетливо поняла: никаких надежд, все случилось. Можно мечтать лишь о том, чтобы мальчик был жив.

Вернулась домой, налила стакан воды, но не смогла ее выпить. Не могла сделать глотательное движение. И кровь, кажется, застыла в венах.

Приехал Александр, он был очень встревоженным, ни на кого не смотрел, только без конца звонил по телефону или отвечал на звонки. Бади колдовал у компьютера и обнаружил сигнал телефона Коли. Туда помчались люди Александра и нашли телефон в мусорном баке на окраине Москвы. Неподалеку от кольцевой. Это похищение.

– Это похищение, – сказал мне и муж. – Поспи несколько часов. Нет смысла себя так изводить. Теперь нужно ждать звонка от похитителей. Думаю, просто выкуп. Запомни и скажи Ферузе: никаких контактов с полицией, никаких разговоров с соседями. Это всегда главное условие. Иначе… Сама знаешь.

Половину ночи я отбивалась от страшных деталей, о которых читала или видела в сериалах о похищениях. Связанные жертвы, видео их истязаний, их криков и призывов о помощи. Отрубленные пальцы или уши, которые присылают тем, от кого требуют безумные суммы. И фоном, пронзительной картинкой в разводах мрака и крови я постоянно видела бледное личико Коли, его потрясенные, умоляющие глаза.

Конечно, я вспомнила похищение сына миллионера в Санта-Фе. Затем то, что происходило в особняке Груздевых. Дележ и разборки по поводу полученных пяти миллионов долларов. Предательство Григория, его убийство.

Это расплата? Преступники часто уходят от правосудия, но почти никогда и нигде не могут скрыться от мести таких же преступников.

На рассвете я провалилась в морок забытья. Проснулась от слова, которое как будто произнес мой же голос, разбудив задремавший мозг. Это было слово «дежавю».

Я не дала себе секунды на размышления и толкования. Вскочила на автомате, закрылась для верности в ванной, пустила сильный поток воды и позвонила по телефону Ильи Харитонова. Он ответил после первого гудка и сразу сказал:

– Ничего не объясняйте по телефону. Купите сегодня новый телефон с другим номером и позвоните по нему, когда сможете приехать. Назову адрес. Этот звонок удалите.





Харитонов




Александр с утра не поехал в офис, но я бы и в другом случае не смогла выйти из дома. Все наши телефоны лежали постоянно перед нами, даже телефоны Ферузы и Пети. А я, как загипнотизированная, смотрела на трубку домашнего аппарата. Где-то вычитала, что безопаснее всего преступникам звонить на него с телефона какого-то людного учреждения, пивной, ресторана.

Но позвонил телефон Александра.

Как потом определил Бади, на этот номер прислали уже записанный текст: «Три ляма долларов, мелкими купюрами наличными. Должны быть к шести вечера. Ждите инструкции. Все ваши телефоны прослушиваются. Один звонок ментам, сделке конец. Мальцу тоже».

Бади уныло пошел вычислять телефон, с которого передали ультиматум. Конечно, там уже никого не найти.

– Ты же повезешь деньги сразу? – требовательно спросила я у Александра. – Ты сейчас привезешь их сюда и поедешь по первому звонку?

– Ты с ума сошла, – ответил он мне. – Мы даже не в Америке. Хотя и там были бы большие проблемы с получением налички без чистого повода. А тут за мной не следит и не стукнет на меня только ленивый. Нет, конечно. Я обращусь за помощью к приличным бизнесменам, попрошу в долг, возможно, с процентами. Напишу расписки в получении. Попробую получить мгновенный кредит как вип-вкладчик хорошего банка, под залог хотя бы этой квартиры. То есть непременно наберу сумму из разных мест и, если попаду в подставу полиции или ФСБ, докажу происхождение денег.

– Ты допускаешь, что ребенка могли похитить сотрудники правоохранительных органов?

– В первую очередь я именно это и допускаю. У них такие вещи проходят запросто, как оперативная необходимость по определению незаконных источников дохода. В любом случае надо делать так, как я сказал. Буду держать в курсе. Сама не звони мне.

Он уехал. Я заскочила в два магазина поблизости и купила два телефона с новыми номерами. Звонить пока не могла. По-прежнему сидела, как привязанная, глядя на домашний аппарат. А вдруг они позвонят сюда?

В половине седьмого раздался звонок Александра:

– Я еду. Это далеко, маршрут называют кругами, в ближайшие часы не жди. Скорее всего, до утра.

Я побродила по квартире, отталкиваясь, как мяч, от противоположных стен. Зашла к Бади, он мне показал карту с местом, откуда передали текст. Автозаправка на перекрестке дорог хрен знает где. Как и ожидалось. Вероятно, из таких мест будут передавать указания Александру на куски маршрута, по возможности все запутывая.

Я решилась. Вышла из дома, сказала Ферузе, что погуляю, нервы успокою, а она пусть покормит Петю и уложит его, если я задержусь.

Из соседнего двора набрала по новому телефону номер Харитонова, он назвал адрес, я выбросила симку в мусорный бак, в другой бросила аппарат и поехала на метро.

Зачем мне было это нужно? Необходимо!

Мне необходим посторонний, трезвый, адекватный взгляд, который осветил бы темное болото моих страхов, опасений, догадок, подозрений.


Я больше не могу доверять себе. Я на подхвате у дьявола, у зла, которое, как оказывается, может зависеть от еще большего зла. Мне в этом не разобраться. Мне не поймать даже отблеск надежды. Я не могу оставаться со всем этим одна, если, к примеру, Александра просто заманят в ловушку, отберут деньги и убьют. А я не узнаю, что с ребенком.

Илья Харитонов снимал однокомнатную квартиру в Чертанове, на первом этаже старого дома. В расправе над непокорным следователем, который совал нос в дела коррупции, Александр, в свою бытность бандитом Слепцовым, поучаствовал в тандеме с властями. Он послал к Харитонову убийцу, который по косорукости не попал в голову, а власти выжали опального следователя из страны, отобрав даже квартиру в центре.

Сейчас сфабрикованные дела против него закрыли, как рассказал мне Валентин Федоров, и Харитонов смог легально вернуться в Россию, гражданства которой он не терял. Сейчас, когда он стал калекой, его коллекция компромата на каждого не просто сохранилась – она пополнялась постоянно в его по-прежнему опасной голове. И эта коллекция очень заманчива в плане истребления друг друга пауками в банке. Что и является гарантией его собственной безопасности. Так что охрана Харитонову не нужна.

Я нажала кнопку допотопного звонка на фанерной двери, какие сохранились лишь в самых нищих квартирах. Такую дверь легко выбивают коленом, но обитатель этой квартиры давно пережил страх за свою жизнь. А дел и боевых планов у него столько, что он на такую ерунду, как замену двери, не потратит ни секунды.

– Толкните дверь внутрь, – раздался знакомый хрипловатый голос. – Она не заперта.

Никогда не видела более странного помещения. Возможно, Илья уже купил эту квартиру, а не снимает. В ней были снесены все внутренние стены, осталась, кажется, только дверь в санузел. Все остальное было чистым белым квадратом практически без мебели. Лишь узкая кровать без спинок и, похоже, без матраса на плоском деревянном основании, два стула, низкий журнальный стул с компьютером и небольшой плоский, наверное, японский холодильник. А на стенах, вдоль них по периметру самые разные тренажеры, с полотка свисают канаты с кольцами.

Значит, он борется? Не смирился с инвалидностью? Валентин говорил, что его ситуация с позвоночником безнадежна. Но, разумеется, это не тот человек, который примет чужой приговор.

Илья Харитонов сидел в своем кресле и смотрел на меня этим своим неотвратимым и острым, как скальпель, взглядом, обладатель которого не нуждается ни в вопросах, ни в ответах, он просто смотрит на другого человека и препарирует сгусток чужих мыслей и эмоций в своих исследовательских интересах.

Странно: мне не было страшно под этим взглядом. Наоборот, я тянулась к нему, как к лучу света, который наконец осветит мой мрак.

– Добрый вечер, Ксения. Как видите, у меня очень просто ориентироваться. Один из этих стульев вы можете поставить на том расстоянии от меня, которое покажется вам безопасным. По поводу второго мы сейчас обсудим. Вы предпочтете, чтобы мы говорили вдвоем или мой товарищ Кольцов может к нам присоединиться?

– Он слетает к вам на пропеллере по щелчку? – поинтересовалась я.

– Почти. Он в машине у подъезда. Если скажете, останется там, без обид.

– Не вижу смысла в подобных церемониях. Полагаю, любая информация у вас на двоих. Никакого личного протеста у меня этот частный детектив не вызывает. Скорее наоборот, он такой картинно-синеглазый.

– Рад, что и вы не прошли мимо этого маленького достоинства, которое, конечно, украшает воина, – Илья констатировал это сухо, без эмоций и, кажется, без иронии по отношению ко мне. – Насчет информации так и есть.

Он взял телефон и произнес:

– Поднимайся, Сережа.

Кольцов явился, как фокусник из-за кулис. И ситуация сразу приобрела какие-то теплые оттенки. Дружеская улыбка, пара синих, ободряющих лучей и сразу появившиеся из холодильника бутылки с напитками, тарелка с солеными сырными палочками.

– Вижу, вам тяжело начинать разговор, Ксения, – произнес Илья. – Предлагаю вам такой порядок. Выпейте немного чего-то по вашему вкусу, передохните. А затем мы опустим все подробности того, что у вас произошло. Вы просто ответите мне на один, главный вопрос: что именно вас заставило позвонить мне? Какой толчок, какая мысль, какое подозрение?

– Я правильно поняла: подробности того, что у нас произошло, вам известны не хуже или лучше, чем мне?

– Совершено верно. Я в России не для гимнастики в однушке Чертанова.

– Хорошо. Я вспомнила похищение сына миллионера в Санта-Фе. Вы знаете, конечно, о чем я. Я думала о том, что похищение Коли может быть продолжением. У меня возник эффект дежавю. Какие-то точные повторы по деталям. Как будто похитители Коли участвовали в том преступлении. Возможно, сейчас это месть. Ответ за убийство Григория, расправу с рыбаками, которые прятали деньги от Александра. Сам Александр допускает, что это может быть подставой спецслужб, чтобы поймать его на получении денег из нелегальных источников. И еще…

Я замолчала, отпила глоток виски, с недоумением понимая, что одно свое подозрение не могу озвучить, как будто боюсь и стыжусь совершить окончательное предательство.

Меня никто не торопил. На меня смотрели две пары беспощадных глаз, в которых была уверенность: или я скажу все, или у нас ничего не получилось. У нас вместе. У них двоих в любом случае получится, даже если я уйду сейчас, как последняя жалкая трусиха. Даже если я утоплю себя в отчаянии и раскаянии, когда будет поздно кричать «караул». И я заговорила первой.

– С чего мне продолжать?

– С «еще», – уверенно произнес Илья.

– Хорошо. Но тут есть прелюдия.

И я рассказала в мельчайших подробностях историю с испытаниями Коли, уроком мужской жизни. Передала дословно слова Александра об опасности, которая висит над ним и которую придется делить его детям. И опять запнулась.

– Разрешите, я наконец сам озвучу ваше подозрение, которое прочитал с первого взгляда, – терпеливо сказал Илья. – Вы подозреваете Александра Груздева в инсценировке похищения собственного сына. Мотив – убедить вас в том, что опасности, которыми он объяснял свою жестокость по отношению к ребенку, реальны. Заодно – окончательно подавить своеволие ребенка.

– И пустячок, – добавил Кольцов. – Прокрутить наличку в размере трех лямов, полученную в результате честных усилий и благотворительности добрых и не менее честных друзей.

– На все плевать, – страстно произнесла я. – Скажите мне одно: если так, если подлая игра, значит ли это, что ребенок в безопасности?

Холодные, стальные глаза Харитонова вдруг потеплели, губы, которые просто не могли улыбаться по определению, стали капельку мягче, а некрасивое и мощно-значительное лицо стало неотразимо привлекательным. Как будто луч доброты коснулся каменного сердца.

– Бедная моя девочка, – произнес он очень искренне. – Вы пришли совсем не к волшебникам. Бандит может казаться отличным парнем местами. Он может даже согреть вашу постель и развести на женскую жалость. Но они все безмозглые и рукожопые. У них далеко не всегда получается, как запланировали. Ни толком украсть, ни по уму покараулить. Не могу пока утешить. Но мы отслеживаем его путь. Нужен еще звонок, ближе к месту, где запланирована передача денег и, в идеале, мальчика. Мы будем там.

Я ничего не могла ответить. Я просто затопила белый квадрат мозгового центра самого настырного следака на свете своими горючими слезами.





Версия Кольцова