Иван Грозный. Сожженная Москва
Часть 48 из 93 Информация о книге
– Прерывать не надо, Давлет, – недовольно поморщился мурза. – Прости, господин, но этого я не ожидал. – Никто не ожидал, но Кабир у неверных, и это установлено. – Почему он позволил взять себя? – А вот это мы у него спросим, когда доберемся. Но я звал тебя не за тем. У нас у села наблюдатель Назим. Ему нужен напарник, иначе он не сможет смотреть за Радным, а то важно для нас. Тебе надо послать к нему воина. – Понял. Пошлю. Когда то сделать надобно? – Как выйдешь из шатра, так и пошлешь. – Русская дружина в селе сорвет твой план, господин. – Она уйдет, – усмехнулся Икрам. – Не напрасно же я кормлю чугуевского боярина, что вхож к воеводе крепости. Дуб сегодня будет там. Молчанов сделает что надо, и дружина уйдет. Тогда мы нападем на село. И ясырь наш теперь будет тот же, что и должны были взять. Людей из разоренной деревни Песчаной русский воевода в Чугуев не поведет, а оборону местного ополчения мы сомнем быстро. Так же быстро собьем обоз для детей и красавиц, свяжем невольников и пойдем к Перекопу. Пойдем дорогой, которую неверные не знают. С помощью Всевышнего благополучно дойдем до Крыма, но… это позже, сейчас надо выслать помощника Назиму. – Я посылаю воина, – кивнул Тогур. – Да, Давлет, и здесь, в Санге, выстави посты охранения со всех сторон. Воевода дружины неверных опытный воин, как бы не преподнес сюрприз в конце похода. – Все сделаю как надо, мурза! – Ступай! И ты ступай, Батыр, – взглянул Икрам на Азанчу. – Вели привести ко мне молодуху Варьку и передай охране, чтобы не беспокоили. – Слушаюсь, господин! Десятники ушли, Азанча вернулся с девочкой-подростком, которую мурза захватил в одной из разоренных по пути к Чугуеву деревень. Ей едва исполнилось десять лет, но то и влекло старого насильника. На беду русской девушке. Дуб обходными путями достиг Чугуева и въехал в крепость, когда солнце ушло за горизонт. Здесь его знали как холопа боярина Молчанова, а тот считался ближайшим человеком к воеводе. Бывали времена, когда во главе городской рати оставался боярин, покуда воевода отъезжал в Новгород-Северский или на Москву, посему гонца пропустили без вопросов. Он тут же направился к подворью боярина, что, на удивление многих, стояло не среди подворий небольшой знати городской, а рядом с крепостной стеной. У ворот его встретил холоп, днем смотревший за двором и оградой. В его же ведении были и калитка, и сами ворота. – Здорово, Сидор! Давненько что-то не был на подворье. – И тебе здравствовать, Илюха! Хозяин по делу посылал, задержался немного. Боярин-то на месте? – Не-е, отъехал к воеводе, но обещался засветло до вечерней молитвы возвернуться. – А, Сидор? Объявился? – подошел к ним ключник боярина. – Я уж думал, сгинул где-нибудь в степи дикой. – Сидор Дуб еще многих переживет, – отмахнулся гонец. – А уж тебя, Глеб Андреевич, точно. – Не каркай, ворона! – Не обижайся, шуткую ведь. На подворье-то пустите или так и будете у ворот держать? Холоп Илюха бросился открывать ворота. Дуб въехал во двор, к нему тут же метнулся служка Данил, отрок двенадцати годов: – Дозволь, дядь Сидор, коня. Я оботру его, попоной накрою, напою, накормлю, в стойло поставлю. Дуб соскочил с коня, передал поводья служке: – Держи, Данька, да на конюшне глянь, целы ли подковы, а то мой Ветер что-то у крепости вроде как прихрамывать начал. – Гляну, дядь Сидор, а коли надоть менять подкову? – Придешь, молвишь, дам деньгу, отведешь к кузнецу. – Уразумел, – кивнул служка и повел коня к конюшне. Тут и боярин появился. Въехал через открытые ворота и, не заметив Дуба, крикнул холопу: – Пошто ворота нараспашку? – Так, боярин, перед тобой Дуб приехал. И только тогда хозяин подворья увидел гонца и сразу скривился. В душе он уже не думал видеть его, Дуб должен был уйти с мурзой Икрамом в Крым. А тут, на тебе, объявился, как муха надоедливая. То значит, мурзе что-то еще надо. Боярин кивнул холопу и спросил у ключника: – Наказ сполнил? – Сполнил, Флор Юрьевич. – В точности, как говорил? – Как иначе? Как говорил, так и сделал. – Ну что ж, пойдем в горницу, поведаешь, что и как сделал. – Мне бы переодеться, боярин, – вмешался в разговор Дуб. Молчанов оглядел человека мурзы. Вид у него действительно был грязный, мятый. – Скажи Петру, пусть Глафира воды нагреет. Обмойся. Переоденешься, и ко мне в горницу. – Угу. Уразумел, боярин. – Да поспешай, мне после вечерней молитвы и трапезы опять у воеводы быть. Да и тебе, может статься, тоже придется ехать, коли что не так сделал. Приведя себя в порядок, Дуб поднялся на верхнее крыльцо деревянного дома боярина, через сени прошел в большую светлую горницу. Убранство, как и у других вельмож крепости. В красном углу – иконостас, посреди – стол, вокруг него – лавки, лавка вдоль стены сбоку, напротив – шкафы, сундуки. На оконцах занавески, на полу ковер, уже потертый, давний подарок знакомого купца из Тулы. Подсвечники с восковыми свечами. Деревянные стены и потолки вычищены добела, торцевая часть печи русской слегка выступала, возле печи широкая лавка с наброшенной на нее медвежьей шкурой, охотничий трофей боярина. В этой горнице боярин Молчанов любил отдыхать. Особенно зимою, когда за окнами мела метель, а от стужи защищали украшенные причудливыми узорами стекла, еще большая редкость в таких городах, как Чугуев. После чарки-другой крепкого хлебного вина да закуски доброй хорошо было полежать у печи теплой. Нынешним вечером с юга подвалили тучи, оттого в горнице было даже душно. Боярин сидел в простой рубахе, расстегнув ворот, перед ним стояли ендовы и чаши, не иначе, пил медовуху или водку. Закуски не было, только кусок пирога, надломленный на скатерти. – Дозволь, боярин? – Заходи! Смотрел, за тобой никто не шел? – Смотрел, никого не было. – Челядь расспрашивала, где был? – Да. Сказал, сполнял твое поручение. Дело затянулось, оттого и задержался. – А что за дело, молвил? – Не-е. Незачем то ведать челяди. – Добро. Чего наведался? Воевода молвил, ушел мурза Икрам. – Ушел? – ухмыльнулся гонец. – Тогда пошто дружина московская застряла в Радном? – На отдых встала, опосля того как, разбив десятки мурзы, освободила полонян из разграбленной деревни. – Как бы не так. Воевода московский ждет чего-то. А вот чего, мурза понять не может. – А я тут при чем? – А при том, боярин, что я задание тебе от Икрама привез, – сменил тон гонец. – И сполнить его ты должен если не сегодня, то завтра с утра, непременно. – Не слишком ли ты дерзок, холоп? – В меру, Флор Юрьевич, но не след собачиться нам. – Ты себя-то вровень со мной не ставь! – И не думал, я у мурзы в помощниках, ты же… Однако молвил уже, не след собачиться. А коли обиду нанес, извиняй, не со зла. Таких, как ты, я вельми уважаю. – Вот и веди себя подобающе. – Да, боярин, извиняй! – Чего потребовал мурза? – Дозволь присесть? – Садись, – указал на лавку Молчанов. – Угощать не буду, тебе в обрат еще ехать. – А вот то зависит, когда ты сполнишь наказ мурзы. – Что за наказ? – Треба убрать дружину московскую из села Радное. – И всего-то? – рассмеялся боярин. – Икраму что, память в походе москвичи отбили? Я не воевода и даже не второй воевода, не городской голова, да и те не указ московским воеводам. Москвичи сполняют наказ государя, и тока он может указывать им, где быть, что делать. – Мурза Икрам мыслит по-другому. А ты преуменьшаешь свое влияние и преувеличиваешь полномочия московских воевод. Мурзе ведомо, что в царской грамоте княжича Парфенова значится, что ему должны оказывать всяческую помощь и поддержку воеводы и наместники крепостей русских, но также там сказано, что и княжич должен обговаривать свои деяния с местными головами и, в случае надобности, оказывать помощь городским воеводам.