Как научить лошадь летать?

История луддитов повествует не о том, что правильно, а что нет. Она о тонкостях нововведений. По мере того как наши изобретения из поколения в поколение становятся всё более высокотехнологичными, они влекут за собой последствия, которые в любом случае оказываются непредсказуемыми.

Новые технологии часто называют революционными. Это не всегда преувеличение. Контекстом той кровавой ночи в Англии было столкновение двух типов революций — технологической и социальной.

За десятилетия до этих событий европейские монархи оказывались в осаде. В 1776 году тринадцать североамериканских колоний объявили о независимости от английского короля Георга III. В 1789 году началась Великая французская революция, и через четыре года французский король Людовик XVI был казнен. Англо-американский писатель Томас Пейн передал дух революции и эпохи в своем трактате 1791 года под названием «Права человека». Он писал: «Государства либо происходят из народа, либо возвышаются над ним»278.

Во времена луддитов британское правительство, как и французское, которое было только что свергнуто, поднялось над своим народом. Глава государства, король Георг III, был нитью в паутине родственных браков и монархов, которая покрывала Европу. Георг правил Британией через ряд посредников: потомственных аристократов, которые, в свою очередь, управляли населением. В то время новая социальная иерархия поставила под угрозу такой порядок — появились капиталисты, которые накопили богатство за счет труда и создания рабочих мест для других людей, а не благодаря своему наследству. Люди, которые относили себя к «королевским особам», не производили никакого впечатления на капиталистов, которые вместе с доходами ожидали получить и политическую власть. Их возвышение стало отчасти результатом таких изобретений, как печатный станок, сделавший информацию общедоступной, и промышленные машины, позволявшие экономить на рабочей силе и времени. Возникновение среднего класса стало следствием изобретений Средних веков.

Вооруженный конфликт на фабрике Уильяма Картрайта был примером нового типа социальной напряженности. Картрайт, у которого в распоряжении было всего несколько королевских солдат, позвонил в колокол, вызывая подмогу, но никто не пришел ему на помощь. Аристократия неоднозначно относилась к этому новому индустриальному классу. Многие видели в них ту же угрозу, что и луддиты, которая заключалась в том, что механизация могла способствовать сосредоточению власти и богатства в новых руках. Технологии вроде автоматического ткацкого станка Тейлора стали угрозой не для одного социального класса, а сразу для двух.

Луддиты, монархи и аристократы боялись не столько технологий, сколько возможных последствий лично для них. Новые инструменты способствуют возникновению иных обществ.

И если аристократы сомневались насчет угрозы, луддиты были абсолютно точно убеждены, что автоматические ткацкие станки причинят им вред, и поэтому приготовились пожертвовать жизнью в рейдах или быть казненными после арестов, лишь бы остановить пришествие машин. Однако более долгосрочные последствия изобретения автоматических ткацких станков, предвестников компьютеров и роботов, никто не смог предвидеть, а особенно сами луддиты. Они не могли и вообразить, что их потомки, современные рабочие, будут пользоваться информационными технологиями и автоматикой, чтобы зарабатывать себе на жизнь, как когда-то делал Уильям Картрайт. Как мы далее увидим, именно рабочий класс больше всех выиграл от появления новых технологий. Аристократы — единственные, у кого, пожалуй, была власть остановить автоматизацию, — ничего не предприняли и потеряли все, что имели.



2

Хор человечества

Последствия прихода новых технологий в принципе предугадать невозможно, потому что эти самые технологии сложны. Чтобы понять уровень сложности, давайте отвлечемся от фабрики Картрайта и рассмотрим нечто, казалось бы, очень американское и банальное, а именно банку кока-колы.

В гастрономе H-E-B в миле от моего дома в городе Остин, штат Техас, двенадцать банок кока-колы[45] продаются за 4,49 доллара.

Каждая из этих банок родом из городка Пинджарра с населением в четыре тысячи человек, расположенного на реке Мюррей в западной части Австралии. Там находится одно из самых крупных в мире бокситовых месторождений. Боксит добывают из открытых карьеров, практически выскабливают и выкапывают с поверхности земли, а затем измельчают и вымывают горячим двууглекислым натрием, пока он не разделится на гидроксид алюминия и материал, который пойдет на выброс под названием «красный шлам». Гидроксид алюминия сначала остужают, а затем разогревают более чем до тысячи градусов по Цельсию в специальной печи, где он превращается в оксид алюминия. Он расплавляется в субстанцию под названием криолит — редкий минерал, впервые найденный в Гренландии, — а затем превращается в чистый алюминий путем электролиза. Это вещество осаждается в расплавленном криолите, затем высушивается и помещается в форму для отлива. В результате получается длинная цилиндрическая палка алюминия. На этом вклад Австралии в производство банок заканчивается. Сплав доставляют на запад в порт Банбери, помещают на грузовое судно в контейнерах, а через месяц сырье, предназначенное для банок на продажу в Остине, оказывается в техасском порту Корпус-Кристи.

После выгрузки алюминий грузовиками доставляют на север по автострадам 37 и 35 на завод по розливу напитков на Бернет-роуд в Остине, где его раскатывают в пластины на прокатном станке. Алюминиевые листы сначала разрезают на круги, а затем придают им форму чашек с помощью механических процессов вытяжки и протяжки, в ходе которых он не только превращается в банки, но и становится тоньше. Превращение круглого отреза алюминия в цилиндр занимает одну пятую секунды. Внешняя сторона банки покрывается базовым слоем уретанового акрилата, на который затем наносятся акриловая краска и лак, а они закрепляются ультра­фиолетовым излучением. На внутреннюю сторону банки также наносят пищевое полимерное покрытие, чтобы частицы алюминия не попали в напиток. На этом этапе результатом длительной цепочки действий стала лишь пустая банка без крышки. Следующий шаг — наполнить ее газировкой.

Кока-колу производят из сиропа, который изготавливается на заводе компании в Атланте. Сироп — это единственный компонент, который поставляет компания. Розливом занимается отдельная независимая корпорация — Coca-Cola Bottling Company. Главным ингредиентом сиропа, производимого в США, служит подсластитель под названием «высокофруктозный кукурузный сироп 55», названный так из-за 55%-го содержания в нем фруктозы, или фруктового сахара, и 42%-го содержания глюкозы, или обычного сахара; именно таково соотношение фруктозы и глюкозы в природном меде. Чтобы изготовить высокофруктозный кукурузный сироп, мокрую кукурузу измельчают до состояния крахмала, затем смешивают с ферментом, выделяемым бациллой, или палочковидной бактерией; ферментом, выделяемым аспергиллой, или леечным грибом; и еще одним ферментом — ксилозоизомеразой, получаемой от бактерии Streptomyces rubiginosus: он превращает часть глюкозы во фруктозу.

Второй ингредиент — карамельный кулер — придает напитку характерный коричневый цвет. Существует четыре типа карамельного кулера. В кока-коле используется E150d, который получается путем плавления сахара сульфитами и аммонием до состояния коричневой жидкости. Другой важный ингредиент сиропа — фосфорная кислота, она добавляет напитку кислинку и изготавливается путем растворения жженого фосфора (он получается за счет плавления фосфатной породы в дуговой печи) и его специальной обработки для удаления мышьяка.

Высокофруктозный кукурузный сироп и карамельный кулер составляют основную часть сиропа, но они лишь придают ему сладость и цвет. Вкусовые добавки имеют куда меньший процент содержания в формуле напитка. Одна из таких добавок — ваниль, и мы уже с вами узнали, что она плод мексиканской орхидеи, который специально высушивается и заготавливается. Также в состав сиропа входит корица, внутренняя часть коры деревьев, растущих на Шри-Ланке. Кроме того, добавляют листья коки, которые произрастают в Южной Америке и обрабатываются на уникальной государственной фабрике в Нью-Джерси, где из них удаляют стимулирующий компонент — кокаин. Орех колы — еще один ингредиент сиропа — растет на деревьях в африканском тропическом лесу (отсюда, возможно, и берет начало узнаваемый красный логотип компании)[46].

Последний ингредиент — кофеин, стимулирующий алкалоид, получаемый из орехов колы, зерен кофе и других источников.

Из всех этих компонентов изготавливается концентрат, а он уже доставляется с завода компании в Атланте на завод по розливу в Остине, где его разбавляют местной водой c диоксидом углерода. Последний придает воде характерную шипучесть. Финальная смесь разливается по банкам, и их все еще надо чем-то закрыть.

Крышка банки тщательно продумана: она также состоит из алюминия, который здесь должен быть толще и крепче, чем сама банка, чтобы выдержать давление газа. Для изготовления крышки используется сплав алюминия и магния. Ее вырезают на станке, делают надрезы и накладывают открывашку, также из алюминия. Законченная крышка помещается на заполненную напитком банку, края загибаются и привариваются. Двенадцать таких банок для хранения в холодильнике пакуются в картонную коробку с помощью машины, которая выпускает сотню коробок в минуту.

Готовую упаковку доставляют в продуктовый магазин, и напиток наконец-то можно купить, принести домой, остудить в холодильнике и выпить. Эта цепочка, которая включает бульдозеры по добыче боксита, холодильные камеры, уретан, бактерии, кокаин, транспортировку по всем континентам планеты за исключением Антарктиды, позволяет производить семьдесят миллионов банок кока-колы ежедневно, каждая из которых в магазинах шаговой доступности стоит примерно доллар и содержит в себе нечто большее, чем просто напиток. Как и любое другое изобретение, банка кока-колы — продукт всего мира, она основывается на изобретениях, восходящих едва ли не к началу существования нашего вида.

Количество людей, которые могут изготовить банку кока-колы от начала и до конца, равно нулю. Число отдельных наций, которые могли бы произвести банку кока-колы, равно нулю. Этот знаменитый американский продукт вовсе не американский. Изобретение и созидание, как мы увидели, — процессы, в которых все мы принимаем участие. Современные цепочки производственных процессов настолько длинны и запутаны, что сплавляют нас в один народ, живущий на одной планете. Это цепочки умов — своей и других стран, древних и современных, живых и мертвых — результат невероятных изобре­тений и силы разума, разделенных временем и пространством. Кока-кола не научила мир петь, как бы реклама ни старалась вас в этом убедить, но в каждой банке звучит хор всего человечества.

История кока-колы довольно типична. Все, что мы производим, зависит от десятков тысяч людей и двух тысяч поколений наших предков.

В 1929 году русский писатель Илья Эренбург обрисовал схему изготовления машины, примерно как я описал в этой книге производство банки кока-колы, в статье «Рождение автомобиля»[47]. Он начинает повествование с французского инженера Филиппа Лебона279, который в конце XVIII века был одним из тех, кто изобрел двигатель внутреннего сгорания. Заканчивает же он книгу на зарождении нефтяной промышленности. По ходу повествования Эренбург рассказывает о вкладе Фрэнсиса Бэкона, Поля Сезанна и Бенито Муссолини. Он пишет о конвейерах Генри Форда: «...это даже не лента. Это цепь. Это чудо техники, это победа разума, это рост дивидендов».

В 1958 году американский экономист Леонард Рид проследил историю простого карандаша Mongol 482 с желтым покрытием древесной оболочки производства Eberhard Faber Pencil Company, включая процесс выращивания и рубки кедровых деревьев в Орегоне, транспортировку на фрезерно-покрасочный цех в Сан-Леандро (Калифорния), далее в Уилкс-Барре (Пенсильвания), где в заготовках карандашей делают желобки и укладывают туда стержни из графита со Шри-Ланки и глины из Миссисипи, а затем покрывают корпуса карандашей рафинированным маслом из клещевины и на кончике закрепляют полоской меди резиноподобный материал под названием фактис, который получается в результате взаимодействия рапсового масла из Голландской Ост-Индии с хлоридом серы и служит ластиком.

В 1967 году Мартин Лютер Кинг-младший рассказал похожую историю в баптистской церкви Эбинезер на проповеди под названием «Мир на Земле»:

Все действительно сводится к тому, что все жизни взаимо­связаны. Мы существуем в сети взаимодействия, из которой невозможно выбраться, словно мы сотканы в единое полотно судьбы. Все, что нас непосредственно касается, касается опосредованно и остальных. Мы вынуждены жить вместе благодаря взаимосвязанной структуре реальности. Вы когда-нибудь задумывались, что не можете уйти утром на работу, пока весь мир не поможет вам в этом? Вы просыпаетесь и идете в ванную комнату, тянетесь за мочалкой, которую любезно предоставил вам какой-нибудь тихоокеанский островитянин. Вы берете мыло, которое попало в ваши руки из рук французов. Затем идете на кухню, чтобы выпить утренний кофе, который в вашу чашку наливает южноамериканец. Может быть, предпочитаете чай, который собирают для вас китайцы. Или, возможно, вам захотелось на завтрак какао, который вам подают жители Западной Африки. Дальше вы решаете съесть тост, и его вам передает англоязычный фермер, не говоря уже о пекаре. И перед тем как закончить завтракать, вы ощутите помощь более половины мира280.

Половина мира и две тысячи поколений наших предков. Вместе они снабдили нас, пользуясь терминологией информатики, «инструментальной цепочкой» — совокупностью процессов, принципов, элементов и средств, которые помогают творить.

Кинг описал такой инструментарий, чтобы выступить в поддержку мира на Земле. Но политические и моральные вопросы, ка­сающиеся наших длинных и древних цепочек инструментов, сложны. Илья Эренбург говорил о цепи, которая помогла собирать автомобили, чтобы поддержать идеи марксизма: он верил, что индустриальные процессы массового производства подвергают опасности и обесчеловечивают рабочих. Леонард Рид видел в путешествии карандаша довод в пользу либертарианства: он заявлял, что такая спонтанно возникающая сложность возможна, только когда люди свободны от центрального контроля в лице государственных «властителей дум». Очевидно, нам хочется придать значимости сложному процессу создания. Но следует ли?



3

Уроки амишей

В мире есть реально существующая модель для изучения отношений между созданием и его последствиями: американские амиши, группа христиан-меннонитов, потомков швейцарских иммигрантов. Амиши ценят небольшие сельские общины, и одной из сторон их образа жизни считается защита этих общин от внешнего влияния. Пока в ХХ веке по всей Америке шла электрификация, амиши сопротивлялись ей. Также они отвергали и другие изобретения того периода, особенно автомобили и телефоны. В результате амиши, особенно последователи Старого Ордена, заслужили себе репутацию ретроградов, застывших во времени и негативно относящихся к технологиям.

Но амиши не избегают технологий. Они такие же творческие и находчивые, как и все остальные, а может, даже в большей степени, чем многие. Они производят электричество посредством солнечных батарей, изобрели сложные системы для использования аккумуляторов и пропана, используют LED-освещение, управляют машинами на газовых двигателях и сжатом воздухе, умеют делать фотокопии, замораживают еду, а также используют компьютеры для ввода текста и ведения документации. Чего они в действительности избегают — внедрения этих технологий для связи с неамишским, или «английским», миром. Именно поэтому они сами генерируют электричество и не задействуют транспорт дальнего следования, а берут такси, чтобы добраться до тех мест, куда их не могут быстро довезти повозки, запряженные лошадьми, и именно поэтому их компьютеры не имеют подключения к интернету. Они не стараются быть самодостаточными. Большинство инструментов, которыми пользуются амиши, как кока-кола: они содержат идеи из разных частей света, не могут быть произведены без помощи огромных электростанций, водоочистительных сооружений, нефтеперерабатывающих заводов, информационных систем, а ресурсы для них отсутствуют в окружающей местности. Амиши также не стремятся к ручному труду, как пуритане: граница между удобством и неэффективностью довольно тонка. Они ценят труд, но им важна и его эффективность. Сушилки для вещей и текстовые редакторы амишей выполняют работу, которую они когда-то делали вручную.

Вопреки своей репутации амиши — самые сознательные и разум­ные пользователи инструментов в мире. Их лидер Элмо Столл объяснил это так: «Мы не считаем современные изобретения злом281. Автомобиль или телевизор — материальные вещи, сделанные из пластика, дерева или металла. Стиль жизни изменился благодаря современным технологиям. Взаимосвязь между образом жизни и технологиями следует внимательно изучить».

Подход амишей к технологиям только кажется своенравным. Они проявляют осторожность в отношении технологий, потому как не хотят, чтобы те излишне влияли на их общины.

Самая удивительная черта амишей заключается в том, что они подкрепляют свои слова действиями. Они не единственные настроены против созидания, преобразования и технологий. Некоторые верят, что не все новшества несут добро, поэтому все технологии — это плохо; с их помощью невозможно решить все проблемы, поэтому они вообще не могут решить никакие проблемы; и любой, кто считает, что технологии могут внести позитивный вклад в нашу жизнь, — наивный оптимист, не ведающий об их пагубных последствиях. Одним из примеров такого отношения является белорусско-американский писатель Евгений Морозов, который изучает воздействие технологий на общество и выступает против безумной идеи полагаться на них в решении мировых проблем:

Не все, что можно исправить, следует исправлять, даже если последние технологии позволяют это сделать без труда, дешевле и словно сами просят об этом282. Порой наличие изъянов — это не так уж плохо; иногда это даже лучше, чем совершенство. Больше всего меня беспокоит, что сегодня доступность дешевых и разнообразных цифровых решений проблем диктует нам, что именно нуждается в решении. Все очень просто: чем больше у нас решений, тем больше проблем мы видим.


Кроме того, по его словам, технологии:

...интегрированы в мир сложной человеческой деятельности, где даже мельчайшее изменение в, казалось бы, безобидных действиях может привести к глубинным изменениям в нашем поведении. Может также случиться, что, оптимизируя наше поведение на локальном уровне... мы придем к неоптимальному глобальному поведению... Может, одна локальная проблема будет устранена, но ее решение спровоцирует возникновение нескольких глобальных проблем, о которых сейчас мы не думаем.

Морозов прав. «Чем больше у нас решений, тем больше проблем мы видим», — эта фраза хорошо описывает циклы нахождения ответов в задачах Карла Дункера, которые мы обсуждали в главе 2. Проблемы приводят к решениям, которые, в свою очередь, приводят к новым проблемам. И, как считает Морозов, из-за того, что решения собираются со всего мира и наследуются потомками, проблемы, возникающие в результате найденных ответов, могут сказаться только где-то далеко территориально или вовсе в будущем. Созидание способно стать причиной незапланированных, непредвиденных и неизведанных проблем, по крайней мере поначалу. В качестве примера вновь приведем кока-колу.



4

Банка с червями

Когда-то мы опускались на колени перед ручьем и зачерпывали руками воду. Теперь дергаем ушко алюминиевой банки и пьем напиток, приготовленный непонятным способом из ингредиентов, названия которых мы не можем произнести, привезенных из мест, о которых даже не догадываемся.

Кока-кола — это ветка на нашем дереве инноваций, возраст которого насчитывает 50 тысяч лет. Эта ветка существует, потому что вода — главный источник жизни. Если мы не будем пить воду, умрем в течение пяти дней. Если выпьем плохую воду, погибнем от болезней, переносимых водой, вроде циклоспориаза, микроспоридиоза, ценуроза, холеры и дизентерии. Из-за жажды мы должны были бы придерживаться мест, до которых можно добраться за один или два дня с запасом воды, а миграция и исследование местности оказались бы опасными предприятиями. Но две тысячи поколений предков оставили после себя инструменты, которые обеспечили нас системой водоснабжения и обработки воды, так что мы можем существовать вдали от рек и озер.

Ранние технологии транспортировки и хранения воды включали звериные шкуры, вычищенные тыквины под названием калебасы, а 18 тысяч лет назад человечество научилось создавать гончарные изделия. Десять тысяч лет назад мы придумали колодцы, которые обеспечили постоянный доступ к свежей грунтовой воде. Три тысячи лет назад жители Китая стали пить чай, что совпало с началом употребления кипяченой воды, благодаря чему удалось избавиться от ее болезнетворных микроорганизмов. Об их существовании 2,5 тысячи лет назад человечество еще не знало, но по мере распространения традиции пить чай из Китая на Ближний Восток и, наконец, приблизительно к 1600 году нашей эры в Европу любители этого напитка начали подозревать, что кипяченая вода безопаснее. Путешествия также стали менее рискованными, так как найденную по дороге воду можно было продезинфицировать кипячением.

Лучший источник чистой воды — родники, природный эквивалент колодца, в котором грунтовые воды поступают наружу из водоносного горизонта. Такая чистая и богатая минералами вода ценилась тысячи лет. Природные источники часто считаются священными и целебными местами. Некоторые воды содержат природный газ.

Когда сосуды для воды, впервые придуманные финикийцами на Среднем Востоке приблизительно 25 тысяч лет назад, получили широкое распространение, стало возможным перевозить священную воду, а вместе с ней и целительную чистоту и полезные минералы. Разлитой по сосудам «минеральной воде», готовой к транспортировке, можно было также добавлять вкус.

Одними из самых ранних ароматизированных вод были персидские шарбаты, или шербеты, в состав которых входили измельченные фрукты, травы и цветочные лепестки. Впервые они упоминаются в медицинской энциклопедии XII века Исмаила Джурджани под названием Zakhireye Khwarazmshahi («Сокровище Хорезмшаха»). Примерно сто лет спустя англичане пили воду, смешанную с ферментированными одуванчиками и корнями лопуха, что делало напиток шипучим. Еще через сотни лет аналогичные напитки распространились в Азии и Америке: они приготавливались из экстракта колючего центральноамериканского вьющегося растения под названием сарсапарель или из корней сассафраса (американского лавра). Все эти вариации на тему шипучих вод и напитков делались из природных ингредиентов и считались полезными для здоровья.

В конце 1770-х годов химики начали пытаться воспроизвести качество родниковой воды и настоев. Шведский химик Торберн Бергман сделал воду шипучей с помощью углекислого газа (карбонизировал). Британский естествоиспытатель Джозеф Пристли использовал такой же подход. Немецкий изобретатель и предприниматель Якоб Швепп задействовал прием Пристли в коммерческих целях и в 1783 году основал компанию Schweppes Company. Минеральные компоненты родниковой воды были воссозданы с помощью фосфата и цитрусовых фруктов, из-за чего такие напитки стали называть апельсиновой или лимонной содовой. Это название часто использовалось в США в ХХ веке для газированной воды с добавлением различных вкусов.

Поскольку минерализация и карбонизация стали распространенными, целебная родниковая вода уступила дорогу лекарственным средствам и тоникам, которые содержали экзотические ингредиенты, такие как плоды африканского баобаба и корни, предположительно добываемые на болотах. В состав многих из этих «запатентованных лекарств» входили кокаин и опиум, которые эффективно срабатывали как болеутоляющие средства (по меньшей мере) и вызывали привыкание.

Одно из таких лекарств, изобретенное химиком Джоном Пем­бертоном из Джорджии в 1865 году, было приготовлено из орехов колы и листьев коки, смешанных с алкоголем. Двадцать лет спустя, когда в отдельных частях штата ввели сухой закон, Пембертон стал выпускать безалкогольную версию напитка, который назвал Coca-Сola. В 1887 году он продал формулу аптекарю по имени Аза Кэндлер.

Несколькими годами ранее Луи Пастер, Роберт Кох и другие евро­пейские ученые обнаружили, что болезни вызываются бактериями, и это ознаменовало закат эпохи лекарственных средств и тоников. В течение двух следующих десятилетий медицина стала научной и контролируемой. Харви Уайли, главный химик Министерства сельского хозяйства США, предпринял в этом отношении на­стоящий крестовый поход, кульминацией которого стало подписание в 1906 году закона «О чистых продуктах питания и лекарствах» и создание правительственного агентства, позднее преобразованного в Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов.

Перестав считать лекарством сироп кока-колы, в аптеках стали смешивать его с газированной водой и продавать как напиток, а утверждения о его оздоровительных качествах были сведены к неоднозначным эпитетам вроде «освежающий» и «бодрящий». Сначала газированную воду добавляли вручную, а напиток можно было купить в киосках, продававших содовую. Никому не приходило в голову разливать его в бутылки, так что в 1899 году Кэндлер продал бессрочную лицензию на розлив напитка в США двум молодым юристам за один доллар, потому как был уверен, что основная прибыль будет приходить с продажи сиропа.

Это может показаться удивительно наивной ошибкой, но в 1899 го­ду все выглядело не так очевидно. Стекло было сложно производить массово, поэтому Кэндлер вполне мог предположить, что бутилирование так и останется в сфере малого бизнеса. Но в области технологий производства стекла и розлива наметился прогресс. В 1870 году английский инженер Хирам Кодд разработал модель бутылки для содовой, где в качестве пробки использовался мрамор. Находчивое решение состояло в том, чтобы использовать давление от пузырьков газа, проталкивающее мраморный шарик вверх по горлышку бутылки, тем самым закупоривая ее. Сегодня бутылки Кодда с характерным фигурным горлышком продаются на аукционах за тысячи долларов. По мере совершенствования технологии бутилирования компания Coca-Cola увеличила продажи напитка в бутылках. Через десять лет после того, как Кэндлер продал свои права на розлив, в США открылось четыре сотни заводов по розливу кока-колы. Таким образом кока-кола, некогда привязанная к киоску с содовой, стала портативной, а вскоре снова изменила формат, перекочевав из бутылок в консервные банки.

История консервов началась с Наполеона Бонапарта. Полково­дец, потеряв больше солдат от недоедания, чем от боевых действий, пришел к выводу, что «армия марширует на животе». В 1795 году французское революционное правительство предложило воз­награждение в 12 тысяч франков любому, кто придумает способ сохранения и транспортировки провизии. Парижский кондитер Николя Аппер после 15 лет экспериментов наконец разработал способ сохранения пищи, помещая ее в герметичные бутылки, которые затем ставились в кипящую воду. Как и в случае с водой для чая, кипячение убивало бактерии — те, которые вызывали гниение еды. Это явление оставалось неисследованным еще целое столетие. Аппер отправил запечатанные бутылки с восемнад­цатью видами блюд, начиная от куропаток и заканчивая овощами, морякам, которые открыли их через четыре месяца и насладились неиспорченной и, по всей видимости, свежей пищей. Наполеон лично вручил Апперу вознаграждение.

Враг Франции, Великобритания, восприняла технологию сохранения Аппера как оружие. Возможность сбережения провианта способствовала расширению области действий Наполеона. Армия, которая «маршировала на животе», теперь могла идти на дальние расстояния. Ответ Британии последовал незамедлительно: изобретатель Питер Дюран усовершенствовал методику Аппера, применив жестяные банки вместо стеклянных бутылок. Георг III вручил Дюрану патент на изобретение. Бутылки были хрупкими и неудобными в транспортировке, а консервные банки Дюрана гораздо лучше переносили полевые условия. Консервированная пища быстро набрала популярность среди путешественников. Благодаря консервам смогли состояться путешествия русского исследователя Отто фон Коцебу[48] и британского контр-адмирала Уильяма Парри, а также Золотая лихорадка в Калифорнии, которая началась в 1848 году и охватила около трехсот тысяч человек, вследствие чего Сан-Франциско превратился в крупный город. Кроме того, консервы способствовали расширению радиуса действий обеих армий во время Гражданской войны в США.

По случайному стечению обстоятельств, схожих с историей Наполеона и появлением консервных банок, компания Coca-Сola разработала первые банки для газировки в 1950-е годы, чтобы участво­вать в снабжении американских солдат во время войны в Корее. Их изготавливали из утолщенной жести, чтобы они могли выдержать напор газа в напитке, а внутреннюю сторону покрывали специальным составом, предотвращая нежелательные химические реакции. Из-за этих мер упаковка была тяжелой и дорогой. Когда в 1964 году были изобретены более дешевые и легкие алюминиевые банки, компания Coca-Сola практически сразу стала их использовать.

Кока-кола пользуется спросом — хотя бы потому, что люди испытывают жажду. Потому что не любую воду в дороге можно пить. Потому что люди надеялись, что травы, корни растений и древесная кора из дальних мест могут благоприятно действовать на их здоровье. Кока-кола не кажется нам сейчас необходимым напитком, но она существует, потому что человек стремился выжить.

Однако кока-кола, как и все изобретения, имеет недостатки — это непредвиденные, случайные и порой разнесенные в пространстве и времени последствия. Алюминий начинается с бокситовых шахт, которые наносят вред местной окружающей среде. В 2002 году британская компания Vedanta, занимающаяся добычей полезных ископаемых, направила запрос на разрешение добывать боксит у подножья горы Ниямгири на востоке Индии, где живет местное племя. План добычи боксита, разработанный индийским правительством, привел бы к уничтожению уклада жизни этих людей и осквернению священной для них горы. Представители племени провели серию международных протестов и остановили разработку шахты, но это была крайне опасная ситуация, которая, конечно же, никак не сказалась на столь же пагубно влияющих на окружающую среду бокситовых шахтах в Австралии, Бразилии, Гвинее, на Ямайке и в более чем десяти других странах по всему миру.

Высокофруктозный кукурузный сироп был назван одной из причин роста случаев ожирения, особенно в США. В 1966 году годовое потребление сахара на одного американца достигло 51 килограмма. К 2009 году этот показатель вырос до 59 килограммов на человека, и это отчасти может быть связано с тем, что в Америке из-за высоких тарифов на импорт высокофруктозный кукурузный сироп намного дешевле настоящего сахара. На среднего американца приходится около 18 килограммов этого сиропа в год.

Избыточный кофеин способен вызывать интоксикацию и зависимость, а при передозировке — рвоту или диарею, что, в свою очередь, может привести к обезвоживанию, то есть иметь противоположный утолению жажды эффект. Кофеин с содовой представляет особую опасность для детей: сегодня они пьют в среднем 109 миллиграммов в день, что в два раза больше, чем получали их сверстники в 1980-е годы.

Несмотря на то что алюминий легко перерабатывается, многие алюминиевые банки утилизируются на свалках, где будут разлагаться сотни лет. При производстве и распространении каждой алюми­ниевой банки в атмосферу выбрасывается 220 граммов углекислого газа, что, в свою очередь, способствует изменению климата.

Компания Coca-Cola всегда была активным защитником мировой торговли и добилась успеха в производстве и сбыте своего продукта по всему миру, что вызвало конфликты и волнения во многих странах, включая Индию, Китай, Мексику и Колумбию. Одна из проблем — водное законодательство: единственный местный ингредиент в кока-коле — это вода, а для производства 350 милли­литров напитка требуется гораздо больше воды из-за очистки, охлаждения и других производственных процессов. Если учесть все производственные процессы при изготовлении колы283, получается, что на одну банку в 350 миллилитров уходит почти 120 литров воды. Пить обычную воду всегда будет дешевле и практичнее, чем колу, но для районов с нехваткой питьевых ресурсов это представляет проблему.

Значит ли это, что более качественные инструменты всегда способствуют улучшению качества жизни? Становится ли наша жизнь лучше от того, что мы делаем усовершенствованные вещи? Как мы можем быть уверены, что инновациями на самом деле не усугубляем ситуацию?

Мы, как амиши и Евгений Морозов, должны задавать себе те же вопросы. Иногда несовершенство технологий оказывается опасным, даже смертельно опасным. Первоначальные конкуренты компании Coca-Cola — корневое пиво и сарсапарель — изготавливались из ферментированных корней сассафраса, употребление которого сегодня запрещено из-за подозрений, что он способствует развитию заболеваний печени и рака. Поначалу бутылочное стекло содержало такое количество свинца, что могло вызвать отравление, способное привести к подагре (болезненное воспаление суставов). Ее долгое время считали «болезнью богачей», поскольку она часто поражала представителей высших слоев общества: король Генрих VIII, Джон Мильтон, Исаак Ньютон и Теодор Рузвельт. Бенджамин Франклин даже написал эссе под названием «Диалог между Франклином и Подагрой». Датированное «полночью 22 октября 1780 года», эссе повествует о разговоре, в котором Бенджамин просит свою болезнь объяснить, чем он «заслужил такие невыносимые страдания». Он предполагал, что причиной стали переедание и недостаток физических упражнений, и поэтому «мадам Подагра» наказывала его за лень и чревоугодие. На самом же деле причиной «болезни богачей» в случае Франклина и всех остальных были свинцовые хрустальные графины, в которых тогда было принято хранить и подавать портвейн, коньяк и виски. Свинцовый хрусталь — это вовсе не хрусталь, а стекло с высоким содержанием свинца. Металл из стекла смешивается с алкоголем и вызывает отравление, которое приводит к подагре.

Отравление свинцом, вероятно, также затронуло и большинство римских императоров, включая Клавдия, Калигулу и Нерона, которые пили вино с добавлением сиропа, готовившегося в свинцовых сосудах. Они страдали от последствий куда более суровых, чем подагра. Их случаи отравления были серьезными и провоцировали проблемы с органами, тканями и мозгом. От тяжелых симптомов страдали так много римских императоров, что, скорее всего, это стало одной из причин падения Римской империи.

По словам лидера амишей Элмо Столла, нововведения — нейтраль­ное явление, не имеющее ни хороших, ни плохих характеристик. Морозов же считает, что новые вещи, как правило, оказываются полезными для одних людей и пагубно сказываются на других или же сейчас кажутся хорошими, но позже будут иметь негативные последствия — а может быть, и все вместе.

Все еще не убеждены? Давайте вернемся на фабрику Уильяма Картрайта.



5

Если вы можете прочесть это, поблагодарите мельника

Понять влияние прошлого на настоящее так же сложно, как предсказать влияние настоящего на будущее. Скорее всего, напавшие на фабрику Уильяма Картрайта рабочие и не подозревали, что без автоматизации они никогда не стали бы ткачами. До XIII века текстильная промышленность Англии была сосредоточена на юго-востоке. Именно механизация технологии очистки ткани, или валяния, способствовала перемещению текстильной промышленности на север, в такие места, как Рофолдс в Йоркшире, где располагалась текстильная фабрика Картрайта. На протяжении тысячелетий процесс валяния был аналогичен тому, как люди давили виноград голыми ногами. Чтобы выработать темп работы и синхронизировать процесс, женщины пели так называемые валяльные песни, которые начинались медленно, пока ткань была жесткой, а затем ускорялись по мере того, как сукно становилось более эластичным. Работницы корректировали длину и ритм песни так, чтобы она соответствовала размеру и типу сукна. В качестве примера приведем шотландскую песню, изначально исполнявшуюся на гэльском (кельтском) языке, в которую по мере необходимости добавлялись не имеющие смысла слоги:

Давай, любовь моя,