Как научить лошадь летать?

Возможность видеть то, что не видят другие, влечет проблему. Как узнать, что мы правы? В чем разница между необходимой уверенностью и опасной упертостью, между открытием и заблуждением?

Летом 1894 года американский исследователь Персиваль Лоуэлл впервые посмотрел в телескоп своей новой обсерватории. К тому времени он уже заявил, что начинает «изучение состояния жизни на других планетах»216 и обладает «достаточными основаниями, чтобы полагать, будто человечество находится на пороге определенного открытия в этой области».

Лоуэлл наблюдал, как на южном полюсе Марса под влиянием летней жары таял лед. Другие астрономы увидели прямые линии, пересекающие марсианскую пустыню. По мере таяния льдов эти линии меняли цвет, становясь светлее к югу и темнее к северу. По мнению Лоэулла, у этого явления могло быть лишь одно объяснение: линии были искусственными каналами, «поразительными синеватыми переплетениями на Марсе, которые свидетельствуют о том, что и на этой планете есть жизнь».

Идеи Лоуэлла послужили вдохновением для сотни лет научной фантастики про марсиан-мародеров. Многие литературные марсиане совпадали с описаниями Лоуэлла. Например, в романе «Принцесса Марса»[34] Эдгар Берроуз написал: «Население отступало вместе с убывающей водой, пока необходимость не заставила их искать спасения в так называемых каналах Марса»217.

Убедить ученых было сложнее. Одним из оппонентов Лоуэлла был британский натуралист Альфред Уоллес218, известный учением о естественном отборе. Уоллес не подверг сомнению достоверность карт Лоуэлла. Его обсерватория была на тот момент лучшей в мире, и у биолога не было оснований сомневаться в том, что увидел Персиваль. Зато он не согласился с выводами Лоуэлла и привел список логических упущений, среди которых было упомянуто и следующее противоречие:

Совершенно нецелесообразная система водоснабжения для орошения такой огромной площади; строительство такой колоссальной системы каналов представляется невероятно нерациональным, ведь из-за испарения будет утрачено воды в десять раз больше потенциально имеющегося объема; как марсиане могли существовать до того, как была спроектирована и реализована такая обширная система; почему они вначале не попробовали использовать и удобрить почву на участках, примыкающих к границе полярных снегов; в действитель­ности единственным разумным и практически оправданным способом распределения ограниченного запаса воды на такие дальние расстояния была бы система герметичных труб, расположенных под землей; провести такую невероятную работу, даже если бы она и была оправданна, было бы под силу лишь народу с высокой плотностью населения и достаточными запасами продовольствия и средств к существованию219.

Спор разрешился в пользу Уоллеса в 1965 году, когда меж­планетная станция NASA серии «Маринер-4» сделала снимки Марса с поверхностью, которая, как сказал эксперт по фотоизображениям, принимавший участие в миссии, «подобно нашей Луне усеяна кратерами и не изменялась уже очень долгое время. Никаких признаков воды, каналов и жизни»220.

Однако оставалась еще одна загадка. Когда другие астрономы говорили, что не могут увидеть каналы Марса, Лоуэлл отвечал, что его обсерватория лучше. В основном это было правдой. Лишь у немногих был доступ к личной обсерватории ученого, пока тот был жив, но после его смерти астрономы наконец добрались до его телескопа. И все же никто не смог увидеть каналы. Что же наблюдал Лоуэлл на самом деле?

Ответом оказались его собственные глаза. Лоуэлл не был опытным астрономом. Он по ошибке выставил настолько маленькую апертуру[35] на телескопе, что тот стал работать как офтальмоскоп, которым врачи светят в глаза пациентов во время осмотра. Вены с сетчатки Лоуэлла отразились на линзах телескопа. Его карты каналов Марса оказались зеркальными отражениями сети кровеносных сосудов, расположенных на внутренней стороне глаза любого человека, так же как и «спицы» на поверхности Венеры, «трещины» на Меркурии, «линии» на лунах Юпитера и «разрывы» на Сатурне221.

Лоуэлл наблюдал проекцию внутренней части собственной головы. Нет в мире телескопа, который был бы сильнее убеждений смотрящего в него человека. Мы можем видеть то, что ожидаем увидеть, даже если этого нет в действительности, равно как и игнорировать необычное, но реально существующее.

У способности видеть только то, что мы ожидаем, общие корни со слепотой невнимания. Руководствуясь в наблюдениях заранее сформированным мнением, мы не идем по пути сознания начинающего. Лоуэлл мог избежать ошибок. Его ассистент Эндрю Дуглас почти сразу после того, как тот стал пользоваться телескопом, предупредил его о возможных рисках, связанных с выставлением чересчур маленькой апертуры: «Вероятно, наиболее губительная погрешность кроется в несовершенстве нашего глаза и хрусталике222. При соблюдении определенных условий она отражает неровные круги и радиальные линии, похожие на паутину. Это происходит, когда луч света, направленный в глаз, оказывается ничтожным».

Дуглас проверил свою гипотезу, повесив в полутора километрах от обсерватории белые шары. Когда он посмотрел на них через телескоп, увидел те же линии, какие Лоуэлл наносил на другие планеты. Ученый отреагировал на это, по его мнению, предательство, уволив Дугласа, который вскоре после этого стал именитым астрономом.

Мы можем менять направление движения, только когда идем, но не во время прыжка. Лоуэлл совершил скачок, когда заявил, что нашел жизнь на Марсе. Он ухватился за идею каналов, а не за истину. Робин Уоррен сделал один шаг, когда объявил, что в желудке были обнаружены бактерии. В отчете о лабораторной работе он оставил скромную пометку: «У меня нет уверенности в правильности этих необычных наблюдений, но дальнейшее исследование может принести плоды»223. Затем совершил еще несколько шагов, которые в итоге привели его к Нобелевской премии.

Уоррену хватало уверенности в себе: например, слова коллег о том, что увиденные им бактерии не имели никакой значимости, не остановили его. Но все же у него не было того, чего у Лоуэлла было в достатке, а именно — убежденности.

Уверенность — это вера в себя. Убежденность — это вера в свое мнение. Уверенность — это мост. Убежденность — баррикада.

Убежденность возникает еще легче, чем иллюзия. Работа нашего мозга основывается на электрохимических процессах. Убежден­ность, как и любое другое ощущение, возникает благодаря электро­химическим импульсам в голове. Химическая и электрическая стимуляция заставляют нас чувствовать уверенность в своей правоте. Кетамин, фенциклидин и метамфетамин224 имеют аналогичный эффект, как и сообщение электрического импульса энторинальной коре головного мозга.

Ложная убежденность часто встречается в повседневной жизни. В исследованиях памяти американские когнитивные психологи Ульрик Найссер и Николь Харш проверили гипотезу о ложной убежденности, опросив группу студентов, как они впервые услышали о взрыве космического шаттла «Челленджер»225. Одна девушка ответила: «Я была на лекции по истории религии, несколько человек зашли в аудиторию и начали это обсуждать. Я не знала подробностей, только то, что он взорвался и все преподаватели и студенты смотрели репортаж, из-за чего мне стало грустно».

Другой ответ звучал так: «Я была в своей комнате в общежитии, где мы с соседкой смотрели телевизор. Мы были в шоке, когда по новостям начали передавать сводки о взрыве».

Оба ответа принадлежат одному и тому же человеку. Найссер и Харш сначала задали ей вопрос на следующий день после взрыва, а затем два года спустя нашли ее и снова спросили то же. Она была убеждена, что второй ответ был «абсолютно правильным».

Из сорока человек, принявших участие в опросе о крушении «Челленджера», двенадцать не вспомнили ни одного достоверного факта, а большинство смогли назвать лишь некоторые факты. Тридцать три были уверены, что им никогда раньше не задавали этот вопрос226. Не было установлено никакой связи между убежденностью опрошенных и их правотой. Нашу убежденность не сломить даже тогда, когда нам указывают на ошибки.

Также не помогают и неоспоримые доказательства — в действительности их вообще будто и не существует. Все продолжали верить своему второму, неверному, воспоминанию, даже после того, как им предоставили ответы, которые они же написали на следующий день после взрыва. Один из участников сказал: «Я все еще думаю, что все было совсем наоборот».

Как только мы начинаем придерживаться определенного убеждения, то не отказываемся от него, даже когда все доказательства обратного невозможно отрицать. Эта непоколебимая убежденность впервые была исследована в 1954 году, когда медиум и спиритуалист Дороти Мартин заявила, будто инопланетяне сообщили ей о том, что конец света наступит 21 декабря. Американские психологи Леон Фестингер, Стэнли Шехтер, Генри Рикен и другие выступили в качестве приверженцев ее предсказания, присоединились к группе последователей и стали наблюдать, что произойдет, когда конец света не случится227.

Мартин была очень точна в предсказаниях. Однажды, находясь в состоянии транса, спровоцированного инопланетянином по имени Создатель, она сообщила, что в полночь 20 декабря придет «человек из космоса», чтобы увезти Мартин и ее последователей на «летающей тарелке». Группа провела подготовку, которая предполагала заучивание паролей, вырезание молний из брюк и отказ от лифчиков. Посвященная этому опыту книга Фестингера, Шехтера и Рикена под названием When Prophecy Fails («Когда предсказание не сбывается») содержит описания того, что произошло, когда человек из космоса не появился:

Группа начала снова анализировать исходное сообщение, в котором говорилось, что в полночь их посадят в припаркованные машины и привезут к летающей тарелке. Первая попытка нового прочтения пришла им в голову достаточно быстро. Один из членов группы заметил, что сообщение должно было иметь символический характер, потому что в нем говорилось о припаркованных машинах, а припаркованные машины не двигаются, поэтому они никуда не смогли бы уехать. Затем Создатель объявил, что сообщение несло символический смысл, а под припаркованными машинами подразумевались их собственные тела, которые и правда были на нужном месте в полночь. Летающая тарелка, продолжил он, символизировала их собственный внутренний свет. Группа так жаждала любого объяснения, что многие действительно начали принимать этот вариант228.

Большое предсказание инопланетян заключалось в том, что миру придет конец. Однако Мартин получила новое сообщение от инопланетян незадолго до того, как должен был наступить конец света, и оно гласило: «Вы были спасены из объятий смерти. С начала времен на этой планете не существовало такой силы Добра и света, какая теперь наполняет эту комнату»229.

Группа спасла мир! Катаклизм был отменен. Члены группы бросились звонить в газеты, чтобы объявить радостное известие. Им даже в голову не пришло, что предсказания Мартин могли быть ложными.

Один из психиатров «под прикрытием», Леон Фестингер, назвал состояние между убежденностью и реальностью диссонансом230. Когда то, что мы знаем, противоречит тому, во что верим, мы можем изменить либо свои убеждения, чтобы они соответствовали фактам, либо факты, чтобы они совпадали с нашими взглядами. Люди, болезненно привязанные к своим убеждениям, склонны менять факты.

Затем Фестингер изучил диссонанс в обычных людях. Во время одного из экспериментов дал добровольцам банальное задание231, а затем спросил, что они думают об этом. Каждый ответил, что ему было скучно. Вопреки этому Фестингер убедил их сказать следующему испытуемому в очереди, что задание было веселым. После того как люди сказали, что им было весело, воспоминания изменились. Они заменили то, что знали, ложной информацией.

Как только мы становимся в чем-то убеждены, мы ожидаем от мира, что он будет соответствовать нашим взглядам. Мы видим вещи, которых нет, и не замечаем существующие, чтобы жизнь не переставала соответствовать нашим представлениям. В книге 1957 года под названием «Теория когнитивного диссонанса»[36] Леон Фестингер написал: «Когда происходит диссонанс, помимо попыток снизить эффект от его воздействия индивид будет активно пытаться избегать ситуаций и информации, которые могли бы усугубить диссонанс»232.

Осознание того, что явление диссонанса существует, не помогает предотвратить его. Человек может испытать диссонанс из-за диссонанса. Дороти Мартин еще долго общалась с инопланетянами после того, как ее предсказание не сбылось, и даже после того, как вышла книга о ней233. Некоторые из последователей Мартин расценили исследование психологов как доказательство ее силы. Например, Наталина, «исследователь сверхъестественного» из города Талса, написала на своем сайте Extreme Intelligence: «Психологи определили, что люди, верящие во что-то достаточно сильно, часто поступают не так, как мы ожидаем от них, когда их вера подвергается испытанию»234.

Как узнать, реально ли то, что мы видим, или это иллюзия, порожденная диссонансом? Как понять, что мы Робин Уоррен и Джуда Фолкман, а не Персиваль Лоуэлл и Дороти Мартин?

Очень просто: заблуждение утешает, а истина причиняет страдания. Убежденность — легкий путь в обход вопросов и проблем. Убежденность — это трусость, бегство от того, что мы можем быть неправы. Если мы уже знаем, что правы, к чему тратить время на объяснения и сомнения? Просто залезьте на Эйфелеву башню и летите.

Уверенность — это цикл, а не постоянное состояние; мускул, который следует тренировать ежедневно; ощущения, которые мы каждый день испытываем с новой силой и укрепляем, превозмогая превратности творческого процесса. Убежденность постоянна. Уверенность может возникать и исчезать.

Станьте врагом убежденности и подружитесь с сомнениями. Когда вы сможете изменять свой разум, вам станет под силу изменить что угодно.





Глава 5

ОТДАТЬ ДОЛЖНОЕ ТОМУ, КТО ЭТО ЗАСЛУЖИЛ




1

Розалинд

Мокрый снег подобно кристальным слезам падал на раскрытые черные зонтики посетителей еврейского кладбища в Лондоне235. Это было 17 апреля 1958 года. По другую сторону моря, в Брюсселе, Всемирная выставка открылась показом масштабированной модели вируса в качестве главной достопримечательности. В это же время на кладбище гроб с телом ученого, создавшего эту модель, опускали в землю. Хоронили Розалинд Франклин. Она скончалась от рака в 37 лет. Розалинд посвятила карьеру исследованию механизмов жизни.

Газовые камеры, управляемые снаряды и атомные бомбы превратили Вторую мировую войну в идеальную машину смерти. После войны ученые начали покорять новую вершину. Австрийский физик Эрвин Шрёдингер отразил дух эпохи в серии лекций, прочитанных в Дублине, под названием «Что такое жизнь?»236. Он сказал, что законы физики основываются на энтропии, или «тенденции материи стремиться к хаосу». Тем не менее жизнь противится энтропии, «избегает неумолимого увядания» средствами, которые тогда все еще оставались загадкой. Шрёдингер поставил перед научным сообществом смелую задачу — определить, как именно функционирует сама жизнь.

Из всех явлений Вселенной только жизнь избегает инерции и распада, пусть и на короткое время. Отдельно взятый организм задерживает свое разрушение, поглощая материю из окружающей среды — например, через дыхание, прием пищи и питье воды, — используя ее для восстановления своих ресурсов. Вид избегает уничтожения путем передачи своего образа от родителя к ребенку. Сама жизнь замедляет процесс разрушения, приспосабливая и диверсифицируя эти образы. В начале 1950-х механизмы жизни оставались тайной; к концу же десятилетия многие загадки были раскрыты. Модель вируса Розалинд Франклин, представленная на Всемирной выставке, была памятником этой победе.

В качестве модели был взят вирус табачной мозаики, известный ученым как ВТМ, который изучают во всем мире, поскольку его легко получить, он передается с невероятной скоростью и относительно прост. ВТМ был назван в честь разрушающего эффекта, который он оказывает на листья табака, усеивая их коричневыми пятнами наподобие мозаики. В 1898 году голландский ботаник Мартин Бейеринк доказал, что инфекцию вызывают не крупные клеточные бактерии, а нечто гораздо более мелкое и не имеющее клеток. Он назвал это вирусом, от латинского слова «яд»[37].

Бактерия представляет собой клетки, которые делятся и размножаются, как и в любых других формах жизни. У вируса нет клеток. Он захватывает, или заражает, клетки и перепрограммирует их на воспроизводство таких же зараженных клеток. Вирус не содержит почти ничего, кроме информации, необходимой для воссоздания самого себя. Но каким образом она хранится? Как вирус копирует информацию на новую клетку, не стирая при этом себя?

Вопросы были куда более серьезными, чем сами табак и вирусы. Все виды размножения схожи с вирусным размножением. Родители не разрезают себя пополам, чтобы из частей составить ребенка. Подобно вирусам, отцы переносят лишь информацию: семя служит сообщением, облаченным в материю. Понять вирус — значит понять жизнь.

Информация о жизни является набором инструкций, которые предписывают клеткам определенные функции. Ребенок, вопреки представлениям ученых XIX века, совсем не смесь своих родителей, он лишь наследует от них отдельные инструкции. Они-то и называются генами.

Гены были открыты в 1865 году австрийским биологом Грегором Менделем, аббатом при августинском аббатстве Святого Томаша в Старе Брно, который теперь входит в состав Чехии. Мендель вырастил, провел взаимное опыление и проанализировал десятки тысяч кустов гороха и обнаружил, что характеристики одного растения могут быть переданы его потомку, но в большинстве случаев не объединяются. Например, горошины могли быть либо только круглыми, либо сморщенными и не имели промежуточную форму. Когда Мендель скрестил круглые и сморщенные виды гороха, их побеги всегда выходили круглыми и никогда — сморщенными. Инструкция «быть круглым» победила инструкцию «быть сморщенным». Мендель назвал эти инструкции характерами, сегодня мы зовем их генами.

Работу Менделя проигнорировали237, даже Дарвин не знал о ней, но в 1902 году она пережила второе рождение и была положена в основу хромосомной теории наследственности. В состав хромосом входят протеин и нуклеиновая кислота, содержащаяся в живых клетках. Их название описывает самую первую характеристику, о которой узнали ученые: во время экспериментов хромосомы связывались с красителями. «Хрома» переводится с греческого как «цвет», «сома» — «тело». Хромосомная теория, разработанная параллельно американскими генетиком Уолтером Саттоном и зоологом Теофилусом Пейнтером и формализованная цитологом Эдмундом Уилсоном, объясняла функцию хромосом. Они переносят гены, которые отвечают за размножение живых организмов.

Сначала ученые полагали, что источником жизненно важной информации в хромосомах были протеины — длинные молекулы со сложным строением. Нуклеиновая кислота, другой компонент хромосомы, сравнительно проста.

Розалинд Франклин, напротив, была уверена, что передатчиком важной для размножения информации может быть нуклеиновая кислота, а не протеин238. Она пришла к этой теме случайно. Во время учебы в колледже девушка заинтересовалась кристаллами и начала изучать их с помощью рентгена. В итоге она стала специалистом по структуре угля, или, как сама называла, «порам угля», благодаря чему заработала репутацию талантливого кристаллографа, использующего в работе рентгеновские снимки. Это увлечение обеспечило ей работу исследователем на две ставки в Лондонском университете, где она проводила анализ биологических образцов вместо привычных геологических. На своем втором посту в исследовательском колледже Биркбек при Лондонском университете Розалинд изучала вирус табачной мозаики.

Слово «кристалл» ассоциируется с такими крупными структурами, как снежинки, бриллианты или соль, но в науке кристаллом называют любое твердое образование, атомы или молекулы которого образуют трехмерный повторяющийся паттерн239. Оба вида кислот, дезоксирибонуклеиновая и рибонуклеиновая (ДНК и РНК), содержащиеся в хромосомах, — кристаллы.

Молекулы кристалла располагаются очень плотно, расстояние между ними составляет несколько десятимиллиардных долей метра. Световые волны в сотни раз длиннее, так что свет нельзя использовать при анализе кристаллических структур: он не пройдет через зазоры кристаллической решетки. Но рентгеновская волна имеет тот же размер, что и расстояния между молекулами кристалла. Эти волны могут проходить сквозь его решетку, и каждый раз при столкно­вении с одним из атомов они преломляются. Кристаллографы вычисляют структуру кристалла, пропуская рентгеновское излучение через него под всеми возможными углами, а затем изучают результаты. Эта работа требует точности, внимания к деталям и наличия трехмерного воображения. Франклин была мастером кристаллографии.

Чтобы понять, как размножаются вирусы, Франклин потребовались все ее навыки. В отличие от бактерий, вирусы метаболически инертны, то есть никак не изменяются и ничего не «делают», пока не проникнут в клетку. Вирус табачной мозаики, например, представляет собой всего лишь неподвижную трубку из молекул протеина, но как только он заражает растение, трубка передает губительные команды, зашифрованные в ее РНК. К тому времени, как Розалинд взялась за решение этой задачи, уже было определено, что внутри вируса табачной мозаики лишь пустое пространство. Так где же хранились смертельно опасные инструкции?

Франклин обнаружила, что ответ скрывался в структуре вируса, похожей на сверло дрели: его белковая поверхность была испещрена закручивающимися углублениями, а внутри находились спирали кислоты. Эта форма, напоминающая оружие, также показывает, как действуют вирусы. Протеин пронзает клетку, а затем РНК раскручивается и захватывает механизм размножения в ядре клетки, клонируя себя и тем самым распространяя инфекцию.

Розалинд опубликовала результаты своего исследования в начале 1958 года240. Она трудилась, несмотря на то что проходила курс лечения от рака, который у нее обнаружили в 1956-м. Новообразования сначала исчезли, а затем вернулись, и в результате она скончалась. Перед самой смертью женщина работала над моделью для Всемирной выставки.

Газеты The New York Times и лондонская The Times опубликовали некрологи по этому поводу. В обоих изданиях она была названа искусным кристаллографом, который помог открыть природу вирусов.

Затем, спустя годы после ее смерти, стала известна новая истина. Вклад Розалинд Франклин в развитие человечества оказался куда более значительным, чем ее работа над вирусом табачной мозаики. На протяжении долгого времени единственными людьми, кто знал о том, чего она действительно добилась, были трое мужчин. Они втайне ото всех украли ее работу: это Джеймс Уотсон, Фрэнсис Крик и Морис Уилкинс.



2

Неправильные хромосомы

Уотсон и Крик были исследователями при Кембриджском университете. Уилкинс был коллегой Франклин, а также начальником на ее первом месте работы в Королевском колледже Лондона. Все трое стремились первыми ответить на вопрос столетия: какова структура ДНК, которая содержит информацию о жизни, и как она работает? Они видели друг в друге соперников. Уилкинс называл их «крысами» и желал двум ученым «удачных гонок».

Розалинд Франклин знала об этой гонке, но не участвовала в ней. Она считала, что спешка приводила к неверным выводам, кроме того, у нее был серьезный недостаток: она была женщиной.

С генетической точки зрения разница между мужчиной и женщиной составляет одну из 46 хромосом. У женщин две Х хромосомы, а у мужчин есть и Х и Y хромосомы. Y хромосома содержит в себе 454 гена, меньше одного процента от их общего количества в человеке. Из-за этой незначительной разницы творческий потенциал женщин на протяжении почти всей человеческой истории подавлялся.

В некотором смысле Розалинд повезло. Она получила образование в Ньюнэм-колледже при Кембриджском университете. Если бы она родилась несколькими поколениями раньше, дорога к обучению оказалась бы для нее закрытой. Ньюнэм был учрежден в 1871 году и стал вторым по счету женским колледжем. Первым был Гёртон-колледж, основанный в 1869 году. Кембриджский университет открыл свои двери в 1209 году. За первые 660 лет — более 80% своего существования — в этом заведении в качестве студента не было ни одной женщины. Даже когда прием открыли, дамы оставались не равными мужчинам. Несмотря на то что Франклин показала лучшие результаты на вступительном экзамене по химии, она не могла быть частью университета или его студентом. Девушки были «студентами колледжей Гёртон и Ньюнэм». Они не могли получить ученую степень. Но даже такое положение на задворках университета было привилегией. Только 500 женщин могли обучаться в Кембридже, чтобы 90% студентов по-прежнему составляли мужчины.

Наука, притворяясь беспристрастной и рациональной, в действительности долгое время активно угнетала женщин. Лондонское королевское общество на протяжении трехсот лет запрещало женщинам вступать в их ряды на том основании, что дамы не считались «дееспособными». Впервые двух представительниц прекрасного пола приняли в общество в 1945 году. Обе работали в сфере, близкой к Франклин: Кэтлин Лонсдейл была кристаллографом, а Марджори Стивенсон — микробиологом.

Мария Кюри, самая известная женщина-ученый в истории, столкнулась с такими же трудностями. Французская академия наук — аналог британского Королевского общества — отказала ей в членстве. Гарвардский университет не стал присуждать ей ученую степень, потому что, по словам почетного президента Чарльза Элиота, «заслуга принадлежит не только ей»241. Элиот, как и многие коллеги-мужчины, предположил, что ее муж Пьер сделал основную работу. Они даже не сомневались, что почести следует оказывать только мужчинам.

Ей отказали, несмотря на то что Кюри стала первой женщиной, удостоенной Нобелевской премии в науке, а также вообще единственным человеком, который получил премию сразу в двух областях науки (в 1903 году — по физике, а в 1911-м — по химии). Эти награды отчасти стали результатом ее борьбы за признание своих заслуг. Во время вручения второй Нобелевской премии Кюри в благодарственной речи произнесла слово «я» семь раз с таким акцентом: «Химические исследования по выделению радия в состоянии чистой соли и описание его как нового элемента были проведены лично мной»242. Второй женщиной, получившей Нобелевскую премию, стала дочь Кюри — Ирен. Обе женщины разделили награды со своими мужьями, и только премию в области физики Мария получала одна, после смерти Пьера Кюри.

Успех Кюри не помог австрийскому физику и радиохимику Лизе Мейтнер. Она открыла ядерное деление, но Нобелевскую премию вместо нее в 1944 году получил ее соратник Отто Ган. Третьей женщиной, удостоенной премии в сфере науки, и первой не Кюри, в 1947 году стала американский биохимик Герти Кори, которой, как обеим Кюри, пришлось разделить премию с мужем. Первой же, награжденной без мужа, в 1963 году стала немецкий физик Мария Гёпперт-Майер. В общей сложности только 15 женщин получили Нобелевскую премию в области науки243, тогда как 540 представителей сильного пола стали ее лауреатами, так что у первых в 36 раз меньше шансов победить, чем у вторых. Со времен Марии Кюри ситуация немного поменялась, и теперь женщина-ученый удостаива­ется чести быть нобелевским лауреатом приблизительно один раз в семь лет. Только две женщины, помимо Кюри, получили премию самостоятельно. Лишь в 2009 году представительницы слабого пола были удостоены этой награды в двух категориях из трех одновременно. Никогда еще они не получали премии в области науки в одной категории два года подряд. Десять из шестнадцати премий были присуждены женщинам в «области медицины или физиологии». Только две «не Кюри» стали лауреатами премии по химии. Только одна «не Кюри» получила ее по физике.

Так происходит не потому, что у женщин нет способности к научной деятельности. Розалинд Франклин, например, смогла сделать лучшие снимки ДНК, чем кто-либо до нее, а затем при их анализе воспользовалась сложным математическим уравнением, названным «функцией Паттерсона». Уравнение, разработанное британским пионером кристаллографии Артуром Паттерсоном в 1935 году, представляет собой классический прием в рентгеновской кристаллографии. У электромагнитных волн есть два основных свойства: интенсивность, или амплитуда, и длина, или фаза. Изображение, созданное с помощью рентгена, отражает амплитуду, а не фазу, которая также может быть богатым источником информации. Функция Паттерсона позволяет преодолеть это ограничение путем вычисления фазы, основываясь на амплитуде. В 1950-х годах, до появления компьютеров и даже калькуляторов, эта работа занимала месяцы. Франклин приходилось использовать логарифмическую линейку, бумагу и ручные расчеты, чтобы определить фазы для всех изображений, каждое из которых представляло собой срез трехмерной молекулы кристалла, которую она анализировала.

Когда Франклин уже заканчивала работу, ее коллега из Королев­ского колледжа Морис Уилкинс показал полученные ею данные и изображения Джеймсу Уотсону и Фрэнсису Крику без ее ведома и согласия. Уотсон и Крик поспешно сделали тот же вывод, который Розалинд прилежно стремилась доказать: структура ДНК представляет собой двойную спираль. Они опубликовали эти выводы и затем разделили со своим тайным агентом Уилкинсом Нобелевскую премию. Розалинд Франклин так и не узнала, что трое мужчин украли ее работу. Даже после ее кончины они не воздали ей должное. Эти люди не поблагодарили ее в своей речи во время получения Нобелевской премии, хотя упомянули куда более значительные имена ученых-мужчин, которые внесли гораздо меньший вклад в это открытие, чем она. Уилкинс лишь однажды произнес имя Франклин во время Нобелевской лекции и очень преуменьшил ее роль, сказав, что она «внесла весомый вклад в рентгеновский анализ», вместо того чтобы признать: она провела весь рентгеновский анализ и выполнила и другую работу. Уотсон и Крик вовсе не упомянули ее в своих лекциях после вручения награды.



3

Правда в оковах