Клинок чести

Тайга не ставила ей преград – переплетённые и усыпанные мириадами игл ветви на несколько мимолётных мгновений словно разошлись в стороны, пропуская тонкий девичий силуэт и смыкаясь за её спиной. Но снег на них так и не был потревожен, от чего у наблюдавших за девушкой людей сложилось очень странное впечатление об увиденном.

– Ты её видишь? – неверяще спросила Алла, часто-часто моргая и пытаясь избавиться от наваждения, и пожаловалась: – У меня визор барахлит!

– С твоим визором всё в порядке, – отмахнулся её муж, не спуская напряжённого взгляда с непроницаемой стены из хвойных ветвей. – Она что-то сделала. И это никак не относится к привычным для нас «техникам». Леон пробыл у кочевников едва ли сутки и сумел сделать правильные выводы. И даже придумал правдоподобную сказку для меня и Сяо. Вот засранец, мне же он мог хотя бы намекнуть!

В его голосе звучали обиженные интонации, хотя на самом деле Геннадий не испытывал подобного чувства, хорошо понимая, какую важность и цену имела информация о народе Э’Вьен и его особенностях.

– Аля, мы не наделали глупостей, доверившись малознакомой девчонке? – поинтересовался он после небольшой паузы, неохотно поворачиваясь к тайге спиной. – Что она тебе обещала?

– Илана обещала помочь Леону. Упирала на древние знания, способные уберечь нашего остолопа от неприятностей, – невнятно произнесла Алла, снимая с головы «глухой» тактический шлем с Т-образной прорезью цифрового визора. – Чёртовы помехи! У меня картинка рябит!

– Тебе не показалось. Она действительно просочилась в чащу, словно нематериальный дух. Последние несколько шагов Илана даже следов на снегу не оставляла, – успокаивающе улыбнулся её муж. – Не припомню, чтобы ты проявляла подобную доверчивость. Почему ты встала на её сторону?

Раздражённо отшвырнув шлем, напичканный дорогой и бесполезной электроникой, Алла отвернулась от него, плотнее натянула вязаную шапочку, поправляя выбивающиеся из-под воротника длинные рыжие волосы. Её молчание подозрительно затягивалось…

– Я проверю снегоходы. А ты подумай над моим вопросом. Вдруг нам стоит догнать её и… помешать применению таинственных древних знаний? – недовольно пробурчал Гена, так и не дождавшись ответа, и отошёл.

Его шаги звучно приминали снег – хрустящая корочка наста не выдерживала натиска подошв зимних военных ботинок и веса их носителя. Носитель проваливался чуть ли не по колено, тихо матерился себе под нос и продолжал идти, порождая в лесной тишине всё новые и новые аккорды человеческого шума.

Алла молчала, не спуская глаз с тёмного массива заслонивших ушедшую девушку хвойных гигантов. Тайга отвечала ей взаимностью, предпочитая не вмешиваться в мысли женщины, что безуспешно пыталась отыскать рациональный и логичный ответ на вопрос мужа.

Её доверие к малознакомой девушке, что несколько дней назад неожиданно оказалась на пороге её дома, имело истоки в сердце – в любящем, добром и по-домашнему тёплом женском сердце, предпочитавшем чувствовать, а не размышлять. И сердце подсказывало ей, что та самая девица не желает её названому сыну зла, пусть и является его заложницей…

– Не подведи меня, Илана. Не подведи… – шепотом попросила Алла, поворачиваясь туда, где её муж уже возился с двумя снегоходами, взятыми в аренду для спонтанной вылазки в лес. – Гена! Ну что ты там ковыряешься с видом академика? Не трогай, ещё сломаешь!!!

– Отстань от меня, женщина! Я совершаю чисто мужской ритуал, суть которого тебе не понять! Лучше принеси мне термос с чаем!

Отголоски их шутливой перепалки достигли слуха Иланы, даже несмотря на то, что она успела довольно далеко уйти – её невесомая и летучая поступь и в самом деле не оставляла следов на снегу – девушка бежала легко и целеустремлённо. Тайга нашептывала ей направление, рассказала, о чём говорили её спутники, мимолётно познакомила с беличьей семьёй, что любопытно наблюдала за ней, сопровождая её в путешествии к месту Силы.

Магию Атлантов и Искусство Бахира нельзя подвергать сравнению. Слишком уж разные дисциплины, абсолютно непохожие принципы построения энергоформ и, как следствие – различные результаты даже при некоторой внешней идентичности.

Шаманы же только начинали познавать Истинное Волшебство, и потому при сотворении заклятий и проведении ритуалов очень зависели от множества сторонних факторов. Там, где маг Атлантов был способен обойтись несколькими жестами или вербальной формулой заклинания, подкрепляющими мыслеформы, что направляли энергию татастхи в нужное русло, там шаманы вынуждены были изворачиваться, или жертвуя собственной жизненной силой, или подгадывая астрологические даты или используя природные скопления бахира.

Чуждая по своей сути, материальная энергия (бахир) не имела необходимого для волшбы потенциала, но это был как раз тот редкий случай, когда количество возможно было перевести в качество. Татастха, или энергия дживов, как её называли Атланты, имела иную природу – духовную, и происходила от великого множества сущностей, что обитали на различных планах Вселенной. Эти же сущности с охотой принимали приношения в виде материальной энергии бахира, взамен щедро одаряя жертвующих частью своего могущества.

…Ветер бесстыдно ощупывал полуобнажённые формы её тела, не оставляя бесплодных и наглых попыток сорвать с неё хотя бы ещё одну деталь ритуального одеяния и помешать исступлённому священному танцу девушки.

Ветер неистовствовал вокруг места Силы, вздымая в воздух тонны снега и комья мёрзлой земли, закручивая их гигантской воронкой, что, казалось, должна была упереться в затянутые пеленой небеса.

Ветер и был Силой, одним из её многочисленных материальных и могущественных воплощений. Он ревел и надсадно завывал, пытаясь покарать человека, осмелившегося использовать его в своих целях, но…

Десятки колокольчиков из метеоритной стали, связанные между собой тончайшими цепочками, вплетёнными в ритуальное одеяние шаманки, мелодично позвякивали в такт пластичным движениям танцующей девушки. Звон небесной стали сливался в чарующую мелодию, затрагивал протянутые сквозь реальность струны мироздания и резонировал с ними, практически полностью поглощая мощь лютующей стихии, не давая шквальному урагану смести дерзкую шаманку и растерзать её в клочья бритвенно-острыми порывами ветра. Невидимый обычным взором энергетический шар татастхи надёжно защищал юную Видящую, но и он не мог противостоять слепой ярости Ветра, бушевавшего в месте Силы. Один из артефактов Атлантиды успешно справлялся со своей задачей, но и он не мог противостоять Стихии вечно.

А духи предков не ответили на призывы шаманки, отказавшись выполнять просьбу дочери народа Э’Вьен и защищать чужака. Драгоценное время утекало даром, не оставляя девушке ни единого шанса на исполнение задуманного.

Выбиваясь из сил и теряя концентрацию, чувствуя, как отчаяние завладевает ею, ощущая дыхание бездны на своём лице, Илана решилась на крайние меры.

Её зов звенящим набатом отозвался во всех планах этого мира, достигнув тех, кто не слышал гласа потомков на протяжении сотен лет. Тех, кого предали забвению и прокляли, навеки вычеркнув из числа Посвящённых.

– Изгои народа Э’Вьен!!! Придите на мой зов!

И бездна ответила ей. Ответила многоголосым пронзительным воплем…





* * *


Зачастую мотивация поступков, так или иначе, обещает человеку определенную выгоду – рациональную или психологическую. Альтруизм во все века был скорее исключением, а значит, только служил подтверждением работы данного правила. Но и в исключениях существуют случаи, что стоят особняком, опровергая привычное для большинства.

Но там, где правит бал искреннее чувство, выгодой и не пахнет.

Настоящая любовь не имеет срока давности. Однажды поселившись в душе человека, она остаётся в ней на всю оставшуюся жизнь.

Каллиграфия стала одним из его увлечений ещё в юности, в тот период, когда Андрей впервые увидел искусство начертания символов кистью. С тех пор минул не один десяток лет, но князь Бельский по-прежнему частенько засиживался с кистью в руке, сосредоточенный и задумчивый, оттачивая на бумаге мастерство воплощения слов. Некоторые особо удачные экземпляры хранились в личном кабинете особняка, расположенного в Токио и служившего резиденцией полномочного посла Российской Империи.

Для Леона, а значит и для меня, эта резиденция была одним из памятных мест детства. Нечёткие воспоминания чередой смутных образов помчались перед внутренним взором, воскрешая тех, кого нельзя было воскресить. Я слышал голоса родителей, которых у меня никогда не было, их смех и восклицания, чувствовал, как откликается душа, когда они зовут меня…

Нет. Не меня. Брата.

Его переживания захлёстывают меня, эмоциональным штормом сметая барьеры внутреннего контроля и вынуждая идти на крайние меры.


Меня зовут Кеншин. Это не моя слабость. И у неё не будет надо мной власти. Сердце болезненно сжалось, смиряясь с решением разума и затихая.

Встряхнув головой, я с трудом прогнал наваждение и вновь устремил взгляд на каменные стены особняка, отделанного мраморными плитами, – два этажа роскошного имперского барокко, с высеченными из камня статуями и фонтанами и обширным и буйным, но сейчас припорошенным снегом парком.

Наплевав на традиции и требования приличий, князь Бельский встретил меня лично. Кортеж автомобилей сопровождения ещё въезжал на внутреннюю территорию особняка, огороженную высоким кирпичным забором с коваными решётками, когда двойные и тяжёлые парадные двери распахнулись настежь и на пороге дома появился Андрей Бельский.

Преодолев лестницу в три прыжка, он подбежал к доставившей меня к особняку Toyota Crown Majesta и крепко, порывисто обнял. Мои кости отчётливо и жалобно хрустнули, сопротивляясь искреннему проявлению дружеских чувств этого малознакомого мне человека. Того, кто спас мне жизнь.

Было время, когда я ненавидел его за это. Нерационально и неправильно испытывать ненависть к тому, кто пытался спасти всех, но успел и спас лишь тебя одного. Нерационально и неправильно. Тогда, в сентябре прошлого года, мне всё было безразлично. Я желал лишь одного – смерти в бою. А он лишил меня этого…

Медвежьи объятия продолжались недолго. Взяв меня за плечи, князь отстранился на расстояние вытянутых рук, рассматривая меня и тем самым давая мне сделать то же самое.

Длинные русые волосы, зачесанные назад, волевое лицо в обрамлении коротко и аккуратно подстриженной бороды, серые глаза с белым отливом под навесом густых бровей. Под свободной белой рубахой угадывались широкие плечи, его стати и осанке могли бы позавидовать многие из высокородных гордецов. Практически одного роста, мы встретились взглядами и…

Мне стало стыдно. По-настоящему и без преувеличения. За допущенную мной несправедливость по отношению к нему, за недостойное поведение, за те слова, что я сказал ему перед тем, как он передал меня на руки моих опекунов.

– Дядя Андрей… – мой голос дрогнул от волнения, – прости меня, пожалуйста.

Сказав, пожалуй, самое важное, я смолк.

– Оставь, Лео. Кто старое помянет… – хрипло произнёс Андрей, не договорил и слегка встряхнул меня: – Возмужал. Окреп. Вижу воина перед собой, и сердце моё радуется. Но твоё возвращение преждевременно. Ты ещё не готов к войне, сынок…

– Она не спрашивает, готов я или нет. Поможешь?

– Чем смогу, Лео, чем смогу. А кто твой спутник? – ответил князь, обращая внимание на вылезающего вслед за мной Леху. Друг медленно выпрямился, увидев встречавшего и сразу же распознав в нём известную в Российской Империи личность, автоматически попытался пригладить буйную рыжую шевелюру пятерней, но осознал бесперспективность этой попытки и выжидательно замер, ожидая, пока я его не представлю.

– Это мой одногруппник по Кадетской Школе. Староста наш, Алексей Соколов, – с улыбкой пояснил я. Соблюсти приличия всё же было необходимо.

– Клан Соколовых? Из какой ветви? – вопросительно наморщил лоб князь, демонстрируя работу мысли – моложавое лицо пересекли каньоны глубоких морщин, с головой выдавая истинный возраст князя, и на наших глазах тридцатилетний мужчина незаметно постарел на полтора десятка лет. Впрочем, это было словно мимолётное видение, и спустя несколько мгновений всё вернулось на круги своя.

– Моё почтение, ваше сиятельство. Я – мещанин и к клану Соколовых не имею никакого отношения, – тем временем учтиво поклонился Алексей. – Мой отец – граф Максимилиан Васильев.

– Сын Макса – мещанин? Так ведь… О! Вспомнил! Юный Гений! Отлично, отлично! Рад видеть тебя, Алексей, в своём доме. Ну, что же мы стоим? В дом, в дом, пока никто не простудился!

Отеческий тон Андрея воспринимался мной без удивления. Но, только покопавшись в воспоминаниях на пути в особняк, я понял, из-за чего…

И получил подтверждение воспоминаниям в его кабинете, наткнувшись взглядом на висевший возле камина японский иероглиф Ai – начертанный на тончайшей белоснежной бумаге, прикрытый стеклом и заключённый в скромную чёрную рамку, воплощавший в себе искреннее чувство князя.

Его любовь к моей матери.

По легендам, творения истинных мастеров каллиграфии можно познать одним лишь вдумчивым созерцанием, не имея ни малейшего понятия о значении начертанных иероглифов. Понимание приходит свыше, подобно просветлению.

Передать глубину чувства, запечатлев его несколькими росчерками чёрной как ночь туши – это…

Дедушка в моём сознании восхищённо выдохнул. Ему, как ценителю искусства каллиграфии, подобные шедевры доставляли ни с чем несравнимое и непередаваемое удовольствие.

– Тигр Уссура! – в то же время несдержанно воскликнул Алексей, приближаясь к ещё одному шедевру искусства на стене кабинета, на этот раз – изобразительного. Неизвестный художник маслом запечатлел носителя этого грозного прозвища вместе с причиной, по которой Андрей его приобрёл.

Величественный и яростный тигр, сотканный из дыма и пламени разных оттенков, приготовился к прыжку, повинуясь повелительному взмаху руки князя. Камонтоку Бельских воплощало элементалей огня в звериных обликах, но в основном это были либо медведи, либо волки. А Тигр Уссура существовал в единственном экземпляре… И отличался от подобных себе особым характером.

– Художник немного преувеличил. Кыс предпочитает воплощаться в значительно меньших объёмах, – рассмеялся Андрей. – Располагайтесь, парни. Чай, кофе?

– Боюсь, нам будет не до чаепития, – ответил я, поймав Лёху за плечо: – Прости, друг, но у меня с князем личный разговор. Думаю, он не откажет тебе в гостеприимстве на всё время нашего визита. А тебе не помешает осмотреться на новом месте и обосноваться…

Рыжий обиженно дёрнулся, понимая, что гостеприимство князя перерастает для него в домашний арест. Я лишь бесстрастно пожал плечами в ответ на столь нехарактерную для него реакцию. Бельский чётко уловил заложенный в моих словах посыл и немедленно вызвал слуг, коим и поручил заботу о моём друге. И только тогда, оставшись наедине, мы смогли положить начало столь необходимому мне разговору. И начали, как это водится, издалека…

– Не резко ты с ним? – спросил князь, кивнув в сторону выхода, устроившись в своём кресле за массивным письменным столом из мореного дуба, и щелчком пальцев разжигая в камине огонь.

– Не ребёнок уже. Поймёт.

– Удивительно, что ты его вообще взял с собой.

– Он сам пролез на самолёт, дядя, – я отрицательно качнул головой. – Первая моя просьба – присмотри за ним. И при первой же возможности отправь обратно.

– Это несложно, – кивнул Андрей. – Почему ты не остался в Сибирске?

– Ты знаешь ответ, но я всё же скажу, чтобы не оставалось сомнений. Зов Долга. Оставаться глухим и дальше я уже не могу. И это не «самурайские заморочки», как ты любишь выражаться. Это долг главы рода Хаттори. Мои люди сражаются и умирают. Моя обязанность – вести их и быть вместе с ними.

– Возмужал, – печально проронил князь, вновь старея на глазах. – Взваливая эту ответственность на свои плечи, Лео, рассчитывай свои силы.

– Мне нужна помощь. И я вынужден просить тебя, дядя Андрей, поделиться всей доступной тебе информацией о клане Такэда. В том числе и о тех боевых действиях, которые он вёл последние полтора месяца, – озвучив суть своего визита, я аккуратно откинулся на спинку предоставленного мне мягкого кресла, стараясь держаться максимально сдержанно и спокойно.

– Странно. Ты пришёл сюда как проситель, а не как друг. Это настораживает меня, Лео, – отреагировал князь, укоризненным взглядом пресекая мою попытку вставить слово, и начал перечислять: – Ты вернулся слишком рано. Нет союзников, нет собственных войск, нет достаточного финансирования. Есть только объединенный наемный отряд из весьма разношёрстной публики, что до последнего времени довольно разумно противостоял твоим врагам, но… Захват замка Мацумото стал их грандиозной ошибкой. Партизанская война окончена. Наёмников неминуемо раздавят. Кольцо осады замкнулось вчера. Я, можно сказать, присутствовал при этом лично. Такэда медленно стягивают свои силы к крепости. Там уже не менее трёх тысяч бойцов.