Клык. Хвост. Луна. Том I

– Но причем тут я? Я не твой сын. Не сын вождя. Я не имею права участвовать в этом обряде.

В ответ на лице Фуро растянулась хитрая улыбка.



Плавными, аккуратными движениями Зерта затачивала клинок меча с изумительно красивым эфесом. Сталь соприкасалась с поверхностью крутящегося точильного камня, изрыгая фонтан пламенных искр. Закончив, пышная девочка уселась на кованой скамье, положила перед собой на колени меч и уставилась на клинок. Она представляла себя скромной и розовощекой девочкой, что беззаботно помогала своей матери на кухне печь пироги. Еще пару недель назад на ней был легкий розовый сарафан, от которого душился аромат свежей выпечки и жареного мяса. Сейчас же тучное тело Зерты обтягивала куртка из плотной вареной кожи, насквозь пропитанная запахом металла и огня. Мягкие руки ее огрубели и покрылись мелкими красными ожогами от разлетающихся искр. В отражении холодного металла Зерта наблюдала точную копию той девочки, что некогда суетилась на кухне и трепетала над тестом, только теперь ее лицо почернело из-за въевшейся сажи.

В черных глазах Зерты плавали фрагменты ужасных воспоминаний. Она постоянно проваливалась в прошлое, в тот роковой день, когда к ним в дом нагрянула волчица. Перед ней стояла одна и та же картина: как застывшая, словно скованная льдом, девочка, каменным лицом наблюдающая за тем, как ее брат вопит и барахтается в луже собственной крови, находит в себе мужества, чтобы вырваться из оцепенения и помочь раненому Ранлису.

«Смелая, как медведь» – сказала она себе в тот самый момент, вопреки стоящему в глазах страху.

Из плена воспоминаний Зерту вывел вошедший в кузницу Ранлис. Мальчишка замешкался в проеме, когда попытался по привычке поймать своей правой рукой дверь, но полотно лишь предательски скользнуло по его обрубку. Зерта воспользовалась этим, спрятав меч под скамьей.

– Плохие новости, сестра, – начал Ранлис, приближаясь к Зерте.

Прошлой ночью, когда Вармис и Роза укладывались спать в гостевой спальне кланового дома Росслеров, рыжебородый мужчина взял с нее слово, что та, ни при каких обстоятельствах, не расскажет своим детям о безумной идее Цейлы. По его решению, клан Бурого Медведя отныне принимает нейтральную позицию в политике Севера, и, определенно точно, не участвует в нелепых древних обрядах. Но сегодня днем, будучи уже дома за обедом, Роза обмолвилась насчет пленника, что томится в неволе у Крысодава. Она, к тому же, неосмотрительно отметила его принадлежность к Югу, чего Зерта уже не смогла проигнорировать. Железный голос дочери тонкой проволокой вытягивал из матери всю информацию, вплоть до подробностей обряда, из-за чего Вармис впал в бешенство. Новоиспеченный вождь клана всячески лез из шкуры, стараясь показать характер разъяренного медведя. Зерта и Ранлис в два абсолютно непохожих голоса взывали к совести своего дяди, чтобы тот позволил им отстоять честь клана.

Спор закончился несколькими разбитыми тарелками и заключительной фразой Вармиса:

– Запомните, дети, – лучше быть трусливым, но сытым медведем в берлоге, чем голодной, снующей в поисках приключений собакой.

После этих слов Зерта смачно плюнула в лицо дяди и вылетела из дома.

Ближе к вечеру, когда накал страстей бы поутих, Ранлис должен был поговорить с дядей по-мужски, с глазу на глаз. Зерта как раз ожидала брата с вестями.

– Что он ответил? – спросила Зерта, незаметно задвигая ногой под скамью часть показавшегося клинка. – Этот ленточный червь все еще против?

– Все намного хуже. Он заставляет маму собирать вещи, – неутешительно пропел Ранлис. – Наш дядя хочет увезти всех нас на Юг. По его словам: «подальше от этого безумия»

Зерта молча уставилась в окно – в ночном небе полная луна купалась в лучах собственного величия.

– Что будем делать, сестра? Без разрешения вождя мы не сможет участвовать, – произнес Ранлис, затем обернулся на окно: – Остались ровно одни сутки до начала обряда.

Пухлая девочка опустилась на колени и извлекла из-под скамьи меч, что недавно придавала точильному камню.

– Меч-кочерга! – радостно произнес Ранлис, любуясь сверканием в переплетении бронзовых лиан на эфесе меча.

– Я перековала рукоять под левую руку, чтобы тебе было удобнее его держать. – Зерта протянула меч рукоятью к брату.

Юноша обхватил единственной целой рукой меч и рассек воздух. Клинок запел хрусталем, словно его новый владелец, исполняющий одну из своих песен.

– Он прекрасен, сестра.

– Я перековала и наточила его втайне от тебя. Хотела сделать подарок, – прохрипела Зерта, не отрывая глаз от собственной превосходной работы.

– Один из нас должен победить в этой гонке, – обратилась сестра к своему брату, – тогда мы сможем призвать клан Гойлов к ответу за их злодеяния.

Ранлис грозно выставил перед собой меч:

– Мы прогоним клан Гойлов с Севера и загоним их в чертоги Парящих гор, к их обожаемым предкам!

Левая рука Ранлиса опустилась. Мальчик с вопросом взглянул на сестру:

– Но как быть с Тоилом? Наш брат все еще прислуживает Гойлам. Неужели он не будет участвовать в обряде?

Зерта перехватила настроение брата.

– Нельзя рассказывать остальным про это. По крайней мере, пока не закончится обряд. Конфликт нам сейчас не поможет, не говоря уже о межклановой войне, – прохрипела Зерта. – Мы сможем просить правосудия у любого, кто сядет на кресло Верховного вождя, кроме, конечно, Гловы или ее дикаря брата.

Ранлис стиснул губы и согласился с сестрой кивком.

– К тому же, наш брат будет нам только обузой в этой гонке, – продолжала Зерта. – Тоил могуч. Возможно, самый сильный человек на всем Севере, но он ужасно медлителен.

– А что касается нашего дяди. – Девочка подошла к деревянному ящику, отыскала там длинный нож и спрятала его под курткой. – Похоже, у меня есть, что ему предложить…

Вармис проснулся посреди ночи от давления переполненного мочевого пузыря. Он отыскал под кроватью нужник, но горшок оказался переполненным. Он тихо выругался, чтобы не разбудить Розу, затем двинулся на улицу.

Ночное крыльцо встретило Вармиса, облаченного в просторную рубаху, бодрящей прохладой. Он подошел к крыльцу, закатал подол своей рубахи, после чего выставил вперед свой орган и начал испражняться вниз с крыльца. Не прошло и нескольких секунд, как мужчина получил сзади удар по ногам. Сложившись на колени, он горлом ощутил укол холода прислоненного ножа.

– Издашь хоть один звук и начнешь испражняться кровью через собственное горло, – произнес хриплый и колючий голос из-за спины.

Вармис испуганно закивал головой. Кожа в районе его кадыка до крови обтерлась об острие ножа. Зерта одной рукой держала нож, другой схватилась за лоб дяди и прогнула его голову на себя, пошире раскрывая его тонную шею. Ранлис прикрыл их своим худым телом, насколько это было возможно, и стал всматриваться в улицу в поисках ночных дозорных.

– Я узнал твой голос, девочка. Прошу, не убивай меня, – со страхом произнес Вармис. Его орган продолжал испускать горячую струю. Теперь мужчина стоял на коленях в луже собственных золотых выделений. – Проси все, что захочешь.


– Я с первых же минут заметила, что ты трусливый слизняк, дядя Вармис. Я видела это в твоих кроличьих глазках. – Рука Зерты стала тверже, клинок сильнее надавил на шею. – Завтра ты поведешь нас на обряд, меня и Ранлиса, к полной луне в общину Серой Волчицы.

Вармис медленно кивнул, раскрыв рот от страха.

– И ты будешь дожидаться окончания обряда здесь, на Севере, на родине твоих предков. Уяснил? – Зерта почувствовала рукой, как кадык ее дяди скользнул по лезвию.

– Да… Хорошо, – простонал Вармис, – я все сделаю, как ты скажешь.

– Ты испуганная лань, Дядя Вармис. Тебе никогда не стать тем грозным медведем, каким был наш отец, – грубо прохрипела Зерта, затем отвела нож от горла и треснула рукояткой по затылку.

Вармис тихо взревел, схватившись руками за голову, и повалился в лужу собственной мочи. Зерта кивнула брату, после чего они оба скрылись в тени, по направлению к кузнице.

– Чтоб вас там волки съели, малолетние ублюдки! Вам ни за что не пройти этот путь! – стонал Вармис в спину обидчикам, но его слабые возгласы едва ли смогли покинуть пределы ночного крыльца.



Глова пробиралась сквозь густой молочный туман. Носком обнаженной ноги она осторожно проверяла поверхность перед собой, прежде чем наступить туда. Непроглядный пар окружал девушку со всех сторон, словно она находилась внутри облака. Глова прислушивалась к своим инстинктам и продолжала путь, хотя ей казалось, что путешествие ее затянулось уже на несколько тысячелетий.

Призрачный туман впереди нее начал медленно таять, прорисовывая картину в сочных маслянистых красках. Она остановилась и принялась развеивать своими руками туман, чтобы вид картины получился четче.

Представшая перед взором девушки картина представляла собой застывший момент времени, обрывок памяти из далекого детства. На картине была изображена сцена, как одна девочка с испугом и слезами на глазах забилась в углу школьного класса. Другие дети, окружившие ее полумесяцем, весело улыбались и тыкали в ее сторону пальцами. Глова дотронулась до картины, от чего нарисованная сцена обрела жизнь, а люди и предметы в ней стали живыми.

– Ха-ха! Смотрите, какое у нее смешное лицо! – кричал конопатый мальчишка, указывая пальцем на девочку, что прижалась спиной к стене в дальнем углу учебного класса.

– Да, да! Узкая морда, прямо как у волчонка! – подзадоривала девочка с черными глазами и смуглой кожей.

– А что у нее с волосами?! Хи-хи. Ее стригут как мальчика! – отзывались другие девочки, подскакивая и больно дергая заплаканную девочку за серые волосы.

Толпа вокруг девочки все нарастала. Дети сбивались в кучу, заливаясь громким, ядовитыми смехом. Кто-то выкрикивал в ее сторону обидные ругательства. Другие закидывали сжавшуюся девочку остатками обеда: недоеденными яблоками, ломтями засохшего хлеба, обглоданными костями.

– Дикарка!

– Убирайся к себе на Север!

Один мальчик, самый высокий и крепкий среди всех в классе, бросил в девочку целым яблоком. Фрукт разбился об ее голову и разлетелся в бежевом салюте. Девочка упала на колени, схватившись от боли за голову. Капли яблочного сока пропитывали короткие волосы цвета холодного тумана с двумя вырывающимися черными прядями.

– Так ее! Так! – радостно скандировали дети, глядя, как странная девочка-северянка корчится от боли, зажавшись в углу.

– Давайте ее проучим!

– За короля Унри!

– В атаку!

Дети, вооружившись ученическими мешками, с яростными возгласами ринулись на девочку и стали ее забивать. Большинство мешков были набиты бумагой, мелками и различными мелкими инструментами для письма, от чего удары от них выходили скорее обидными, нежели чем болезненными. Но в руках некоторых были и мешки, в которых болталась сменная обувь, образцы горных минералов для уроков алхимии или железная посуда. Такие мешки с размахом опускались на девочку, выбивая из нее весь дух. Она стояла на коленях, прикрывая голову и лицо руками, но некоторые, особо изобретательные из детей, раскручивали и запускали мешки по низу. Снаряды ныряли под голову девочки, разбивая в кровь ее губы и нос. Пару ударов по спине, и девочка свернулась улиткой на полу, пряча свою голову меж колен. Оглушительное гоготание, радостные восклицания и выкрикивания имени короля Рауса, – все смешалось в неистовой, злобной какофонии, в центре которой прорывался незаметный стон, подобный мышиному писку.

– Пожалуйста, хватит… – вырывалось из-под лежащей девочки, но ее слова разбивались в воздухе от звуков ударов.

Девочку спасло появление в классе учителя – молодой девушки с двумя длинными косами цвета раннего льна. На ее молодом лице читались знания и мудрость, полученные из бесконечного количества прочитанных книг и свитков. Учитель принялась сердито кричать на толпу, от чего детишки с испугом разбежались и заняли свои места за учебными столами. Она подбежала к свернувшейся девочке и притронулась к ее плечу нежной рукой, от чего та резко обернулась на учителя. Нос девочки был разбит, с тонких розовых губ сочилась кровь, а ее серые, опустошенные глаза задавались вопросом к учителю: «За что?»

В следующий момент девочка со слезами, прихрамывая и держась за спину, выбежала из класса. Она скрылась в темноте коридоров и заперлась в крохотном чулане. Девочка села среди смрадных ночных горшков, обхватив свои колени руками, и тихо зарыдала:

– Мама, забери меня. Увези меня, пожалуйста. Я хочу домой.

Белоснежные щеки Гловы тоже затянулись ручьями слез. Она потянулась рукой к картине, чтобы прикоснуться к той плачущей девочке. Ей захотелось обнять ее, погладить по ее коротким серым волосам. Глова знала, как сильно той девочке не хватает тепла собственной матери.

К несчастью, знала это чересчур хорошо и лучше кого-либо на свете.

В то мгновение из тумана показалась женская рука, которая схватись за руку Гловы и потянула вперед. Глова со слезами провожала девочку, тянулась к ней свободной рукой, но темный чулан отдалялся от нее на большой скорости.

– Не надо, Глова, не оглядывайся. Оставь ее. Ты ей уже ничем не поможешь, – ласково донеслось из тумана, из которого тянулась рука.

Девушка начала всматриваться вперед. Образ становился все яснее.

– Мама? – прошептала Глова с трепетом на губах.

Фигура сложилась в призрака высокой, стройной девушки. Внешне она казалась чуть старше Гловы. С таким же роскошным водопадом бледных волос, с тем же молочным острым лицом.

Призрак протянул руку и провел по чернильной пряди Гловы.

– Ты еще красивее, чем была я в твоем возрасте, – произнесла девушка, затем дотронулась до белого лица Гловы. – Ты стала такой взрослой, такой смелой, девочка моя.

Глова обхватила ладонь призрака и прижала к своим губам.