Колода предзнаменования

Посреди этой, нарисованный резкими черными штрихами, был символ основателей: круг с пересекающими его, почти соприкасающимися четырьмя линиями. Символ идеально ложился на четыре ориентира, о которых говорила Августа: на востоке – озеро семьи Харпер, на севере – особняк Сондерсов, на юге – боярышник, и на западе – поместье Салливанов.

– Тебе стоит обновить карту, – сказала Вайолет, стуча по поместью. – Теперь это просто руины.

– Не просто, – возразила Джунипер, поднимая на них взгляд. – Они заражены. Как и боярышник.

Харпер передернулась, вспоминая зараженное озеро из Серости. Она никогда не видела ничего более жуткого, неправильного.

– Что-то здесь не так, – продолжила Джунипер. – Я выросла в Четверке Дорог. Раньше Зверь всегда нападал хаотично. Но теперь мне ясно, что в распространении заразы нет ничего произвольного.

Она снова многозначительно постучала по карте, и Харпер осенило.

– Она нацелена на основателей! – Это был не вопрос. – Боярышник, руины Салливанов. Шериф говорила, что эти места важны для нас.

Джунипер кивнула.

– Поэтому мы и привели тебя сюда, – торжественно произнесла она.

– Думаете, шпиль – следующий?

– Я это знаю. Наш шпиль, озеро твоей семьи и…

Она показала на середину карты: место, где четыре линии вот-вот должны были соприкоснуться. Сердце Харпер забилось чаще. Она в точности знала, что там находилось, в центре всего.

– Символ основателей, – медленно произнесла она. – Где они провели ритуал, чтобы запереть Зверя в Четверке Дорог.

– Именно. У нас с Августой есть теория. Видите ли, пока что болезни не удалось распространиться за границы города. Но мы полагаем, что если все наши ритуальные места будут заражены, это полностью разрушит барьер. Серость рухнет, и зараза выйдет за пределы Четверки Дорог. А значит, нам нужно защитить город любой ценой. Мы с шерифом придумали особый график патрулей для остальных основателей. Мы втроем будем отвечать за шпиль. Митси и Сет Карлайлы будут охранять озеро, а Готорны и Айзек будут дежурить у символа. Нам нужно действовать активнее.

– Понимаю. – Харпер обвела взглядом комнату. Она находилась довольно далеко от леса, и теперь девушка несла ответственность за то, чтобы все так и оставалось.

– Если мы правда хотим действовать активнее, то не можем просто патрулировать, – заметила Вайолет. – У этих нападений есть конкретная цель. Кто-то или что-то хочет уничтожить наши ритуальные места.

– Согласна, – Джунипер нахмурилась. – Возможно, кто-то общается со Зверем.

– Я не думаю, что зараза – дело рук Зверя, – Харпер бесило то, что они обе смотрели на нее с нескрываемым сомнением. – Я была в Серости. Я знаю, что видела, – гниль вредит и ему.

Джунипер не то чтобы отмахнулась от ее идеи, но явно была настроена скептически.

– Кому еще есть дело до мест, которые так важны для наших семей?

– У меня есть предположение, – сказала Вайолет. – Церковь Четверки Богов хотела помочь Зверю. Они общались с ним больше, чем кто-либо другой. Быть может, зараза как-то связана с ними.

Харпер замерла. В ее горле пересохло, и ей захотелось взять меч, оружие, что угодно, лишь бы защитить себя от того, что сейчас будет.

– Мой отец ничего не помнит, – хрипло произнесла она. – Как и все остальные. Даже если бы они знали, что происходит, они все равно не смогут нам рассказать.

– Если только кто-то не вернет им память.

Вайолет посмотрела на Харпер, и та поняла, что они думают об одном и том же: Мэй Готорн.

– Она может это сделать. Но станет ли?

– Не знаю, – ответила Вайолет. – Я даже не уверена, что твой отец нам расскажет, если он действительно что-то знает.

– Мне расскажет.

В конце концов, однажды он уже поделился с Харпер правдой о Звере, даже несмотря на то, что тем самым признался в своем предательстве.

– Уверена, что ты с этим справишься? – спросила Вайолет. – После всего…

Это значит, что Харпер придется вернуться в родной дом, которого она избегала, из-за простой догадки. Возможно, это ни к чему не приведет. Но также возможно, что это поможет предотвратить заражение остальных ритуальных мест. От этой мысли ее культю охватила фантомная боль. Но то, что ей страшно, не значит, что это неправильный поступок.

Харпер посмотрела в глаза Вайолет.

– Я справлюсь.

– У вас есть план, – сказала Джунипер, скрещивая руки.

Вайолет кивнула.

– Опасный?

– Без комментариев.


– Это поможет нам?

– Возможно.

– Гм-м… – Джунипер повернулась к ним обеим, и Харпер задумалась, каково жить с родителем, который заботится о тебе, а не просто просит быть либо оружием, либо нянькой. – Вы умные и способные девочки. Но вам всего семнадцать. Я знаю, что не могу оградить вас от происходящего – Четверка Дорог уже требует от вас слишком много. Но я хочу убедиться в вашей безопасности, насколько это возможно.

– Никто из нас не в безопасности, – ответила Вайолет. – И не будет, пока мы не положим этому конец. Город под угрозой… ты должна довериться нам.

И тут Джунипер сделала последнее, чего от нее ожидала Харпер: улыбнулась.

– Много лет назад я позволила этому городу победить меня. Пожалуй, пришло время нам стать теми, кто победит его. Выкладывайте свой план.





15




Айзек тысячи раз стоял на крыльце дома Готорнов, нетерпеливо ожидая, когда Джастин откроет ему дверь. Но сегодня он впервые не мог заставить себя нажать на звонок.

Чем больше он думал о своем поведении в День рождения Джастина, тем больше ему было стыдно. Последние пару дней он позволял позору есть себя живьем, пока наконец чувство вины не подвело его к порогу друга.

Просто написать или позвонить было бы неправильно. Он должен был принести извинения лично. Но когда Айзек наконец-то набрался храбрости, чтобы позвонить в дверь, и Джастин ее открыл, он вдруг растерялся.

– Привет, – буркнул Айзек, глядя на носки Джастина. – Можно зайти?

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем тот кивнул.

– Да.

Они поднялись в его спальню. Пахло там не очень – Джастин любил пользоваться дезодорантом «Акс», который, по мнению Айзека, также можно было использовать в качестве пестицида, – но все же было что-то успокаивающее в ряде потрепанных кроссовок вдоль стены и в выцветших плакатах над незаправленной кроватью. На столе высилась неаккуратная стопка учебников – их явно никогда не открывали – и рядом лежал ноутбук, посредине которого была наклейка «ШКОЛА ЧЕТВЕРКИ ДОРОГ».

Айзек угрюмо уставился на дерево, которое оплетало слова. Это был их талисман, Могучий Дуб, ведь в этом городе абсолютно все должно было напоминать о лесе.

«Деревья не бегают, – как-то раз пожаловался он Джастину. – Какой глупый талисман для спортивной команды».

«Тебе какая разница? – огрызнулся Джастин. – Ты бы предпочел выколоть себе глаза, чем заняться любым видом спорта».

В те времена все было так легко. Разговоры с Джастином не требовали никаких усилий. Но теперь между ними творилось гораздо больше всего, и в этом виноват Айзек. Он признался в своих чувствах, потерял контроль на Дне рождения Джастина. Было трудно не думать, что он испортил то хорошее, что было в его жизни, – вот только в этом никогда не было ничего хорошего. Не для него. Айзек попросту никогда не говорил о своих проблемах, а теперь ни один из них не мог делать вид, что их не существует.

– Прости, – начал он, садясь на стул, в то время как Джастин плюхнулся на кровать. – Что испортил твою вечеринку. И потерял контроль.

– Не льсти себе. Ты не единственная причина, по которой вечеринка была испорчена, – сухо парировал Джастин. – Она накрылась еще тогда, когда меня бортанул весь город.

– Да уж… кстати об этом, ты в порядке?

До чего глупый вопрос. Джастин даже не стал на него отвечать.

– А ты? – поинтересовался он. – Айзек, тогда в лесу… выглядел ты не очень. Вайолет сказала, что ты уничтожил целую поляну.

– Да, не лучший мой момент. – Айзек провел рукой по столу, пытаясь не думать о том, как деревья рассыпались под его ладонью. – Но я пришел поговорить не о себе. Я пытаюсь извиниться перед тобой.

– Мне не нужны извинения. Меня это бесит! Ты ведешь себя так официально: явился ко мне под дверь, смотришь на меня так, будто не знаешь, кто я…

– Разумеется, я знаю, кто ты! – огрызнулся Айзек. – Я просто не знаю, как теперь с тобой говорить.

– Открываешь рот, и из него раздаются слова, все просто.

– Ага, в твоем случае, – Айзек вздохнул. – Слушай, когда я рассказал тебе о своих чувствах… я не знаю, был ли ты расстроен или рассержен, я даже не знаю, почему ты пригласил меня на свою вечеринку.

– Потому что ты по-прежнему мой лучший друг, идиот!

Слова ударили по Айзеку, словно кувалда. Его грудь сжалась от боли в голосе Джастина.

– Ой, да пошел ты, – прошептал он. – Ты знаешь, что ты тоже мой лучший друг.

– Тогда почему между нами не все хорошо? – с дрожью спросил Джастин.

Айзек замешкался. У него было слишком много вариантов ответа. Потому что они так дорожили друг другом и все равно сделали все неправильно. Потому что они совершили огромное количество ошибок, а как можно чувствовать себя равными в дружбе, когда она началась-то с того, что один из них спас другого?

Может, единственный выход из этого – построить все сначала. Найти ей новое основание. Но он понятия не имел, как это сделать.