Колода предзнаменования

– Потому что все не может быть как раньше, Джастин, – наконец ответил Айзек. – Потому что я должен знать, что будет по-другому.

– Не будет, – подозрительно хрипло ответил Джастин. – Все уже по-другому, потому что ты изменился.

– В смысле?

– Я больше не нужен тебе, – тихо произнес юноша. – Габриэль вернулся в город, а ты даже ни разу не попросил нас о помощи. Вы с Вайолет постоянно тусуетесь. Черт, да ты помог Харпер открыть Серость и даже не позвал меня!

Айзек понял, что его друг прав. Он годами плелся за Готорнами, словно тень, защитник, и пытался отплатить им за то, что они приняли его, когда он уничтожил дом и семью. Но из-за этой зависимости он постоянно чувствовал, что ему больше некуда идти. В глубине души Айзек боялся оступиться – боялся, что если его никто не поддержит, он рассыплется в прах, как те деревья. Но теперь он наконец-то был готов взглянуть в лицо своему страху. Не Джастину, не его матери, не его брату, не своим силам. А самому себе.

– Не знаю, действительно ли я изменился… Но я пытаюсь.

– Как и я, – кивнул Джастин.

Вдруг Айзек заметил, каким изнеможенным он выглядел. Темные круги под глазами, грязные волосы, прыщи на носу. Джастин превратился из фактического короля будущего выпускного бала в изгоя, потому что решил открыть всему городу свой секрет. Однако он не обратился к Айзеку за помощью и ни разу не ныл. Джастин придерживался установленных Айзеком границ и попытался вернуться в его жизнь лишь тогда, когда увидел, что его друг расклеивается.

Может, эти новые люди, которыми они пытались стать, смогут быть друзьями. Может, единственный способ это узнать – дать их дружбе шанс. Но Айзек не знал, как об этом сказать, поэтому ограничился чем-то попроще.

– Я знаю, почему ты хочешь снова быть друзьями, – заявил он. – Чтобы я делал за тебя домашку.

Джастин устало улыбнулся.

– Ты раскусил меня.

– К несчастью для тебя, я даже свою домашку больше не делаю.

– Идеально. Мы сможем остаться на второй год вместе.

Айзек фыркнул.

– Мы не можем выпуститься вместе с Мэй. Она нам жизни не даст.

– Ты прав. – Джастин спрыгнул с кровати и подошел к комоду. Взяв учебник по истории, открыл его – треск корешка выдал с потрохами тот факт, что раньше с ним такого не делали. – Тогда, думаю, нам лучше начать.

Айзек просидел у Готорнов еще два часа, и хоть все это время перед ними лежал открытый учебник, они не прочли ни единого слова.



Харпер давно не была дома. Она знала, что это будет опыт не из приятных, но когда в поле зрения впервые за много недель появился коттедж Карлайлов, ей все равно стало мучительно больно. Однажды в этих покатых рыже-бурых стенах проходила вся ее жизнь. Теперь же они хранили слишком много плохих воспоминаний. Ее взгляд метнулся к мастерской за домом, где руки отца сомкнулись на ее горле, и девушка застыла. Ее культю снова пронзили фантомные боли.

Может, она не готова. Может, никогда и не будет.

– Спокойно, – ласково пробормотала Вайолет. – Ты справишься.

Этого хватило, чтобы Харпер продолжила идти дальше. Она заставила свои ноги двигаться, и вместе они обошли озеро по краю. Деревья вокруг него гнили, но до воды зараза еще не дошла, в отличие от Серости, и на ветках не было почек, как на боярышнике или деревьях среди руин Салливанов. Харпер обрадовалась этой мелочи. Они подошли к каменному саду перед домом.

– Жуть. – Мэй показала на десятки полуразрушенных животных, которые бдительно за ними наблюдали. Девушка выглядела чрезвычайно не к месту в своей пушистой розовой куртке и блестящих кроссовках на платформе – как фламинго, который забрел в стадо гусей.

– Это семейные реликвии, – ответила Харпер.

Настоящие Карлайлы должны уметь управлять этими животными, но она ничем не могла управлять. Возможно, их уже никто не оживит. Харпер вздохнула и повела подруг к ступенькам, касаясь рукой треснутых деревянных перил. На крыльце были раскиданы игрушки Норы и Бретта.

Стоило ей постучать, как внутри раздался знакомый быстрый топот, и Харпер догадалась, кто ее будет встречать. Не отец, от которого она сбежала, а братья и сестры, которых она покинула.

– Харпер!

Не дожидаясь приветствий, Нора обвила своими тоненькими ручками колени Харпер. Та присела в прихожей и обняла сестру в ответ, подавляя всхлип. Этот запах пластилина и мыла, эти вьющиеся рыжие хвостики, эти веснушки на носу – все было таким родным.

– Привет, малышка, – ласково сказала она. – Я скучала.

– Мама сказала, что ты болеешь, – пропищал Бретт, становясь рядом. Харпер обняла и его. За последние недели он явно вырос. – Тебе уже лучше?

– По большей части. Я… работаю над этим.

– Ты вернешься домой? – с надеждой спросила Нора. – Митси не умеет готовить омлет так, как я люблю. И Сет научил меня новым словам, которые мама запрещает мне говорить…

– Скорее всего, мама права. – Теперь, когда Харпер вернулась, мысль о том, чтобы уйти, разрывала ее на части. Поэтому она и держалась подальше. – Я скоро вернусь, ладно? Обещаю.

Харпер понятия не имела, сможет ли она сдержать это обещание, но, по крайней мере, Бретт и Нора выглядели счастливыми. Они уговаривали ее поиграть с ними, как вдруг в дальнем углу появилась знакомая пара рабочих ботинок.

Харпер медленно, словно во сне, поднялась, и ее тело инстинктивно напряглось. Может, мужчина перед ней и не помнил, что он наделал, но она помнила. Его руки на шее. Синяки на горле. Чистую, необузданную жестокость в его глазах.

– Я рад, что ты пришла, – сказал Морис Карлайл, и его слова звонко раскатились по внезапно затихшему коридору. – Нам нужно многое обсудить.




На кухне Карлайлов обычно теснилось как минимум пять или шесть человек, но когда они сели там вчетвером, она внезапно показалась слишком тесной. Харпер нервно опустилась между Вайолет и Мэй, а отец занял стул прямо напротив нее.

– Мы понимаем, что столь позднее обретение сил стало для тебя шоком, Харпер. Мы дали тебе время, чтобы свыкнуться. Но прошло уже достаточно, тебе так не кажется?

Харпер снова застыла. Он вел себя так нормально. Морис не знал об ужасах, которые он сотворил во имя Зверя. Не знал, почему она ушла. Харпер неописуемо ранило то, что семья верила, будто она невоспитанная эгоистка, что они винили ее неконтролируемую силу в том, что она бросила их.

Харпер ушла ради собственной безопасности, но, сидя на кухне, она вдруг осознала, насколько неправильно то, что ей пришлось покинуть родной дом из-за чужих ошибок. Это не она заслуживала наказания.

– Я пришла не для того, чтобы обсудить свое возвращение домой, – выдавила она. – Пожалуйста, уважай мое решение.

– Ладно, – Морис нахмурился. – Просто знай, что мы любим тебя, Харпер. Несмотря ни на что.

Харпер вздрогнула. Мэй с Вайолет выглядели крайне смущенными. Она поверить не могла, что вынуждена делать это перед другими людьми. Перед Готорн.

– Э-э, мистер Карлайл, – Харпер еще никогда не слышала, чтобы Вайолет общалась так формально. – Не могли бы мы перейти к цели нашего визита?

– Конечно, конечно, – Морис сложил руки на столе. – Вы сказали, что вам нужно поговорить со мной о заразе?

– Да, – Мэй потянулась к кремовой клетчатой сумочке и достала знакомый деревянный коробок со всевидящим оком. – Мы считаем, что вы можете помочь нам прийти к потенциальному решению. Вы не против, если я вам погадаю?

– Не вижу причин, чтобы отказывать, – нерешительно ответил Морис. – Вы действительно думаете, что старик вам поможет?

– О, не сомневайтесь.

Мэй достала колоду Предзнаменований и мгновенно расслабилась. Харпер завидовала спокойствию на ее лице, пока та тасовала карты. Мэй была едина со своей силой. Она понимала ее, даже любила, в то время как Харпер испытывала лишь страх, думая о камне, вытекавшем из ее пальцев.

Карты начали исчезать одна за другой. Морис замешкался.

– Разве ты не должна задать им вопрос?

– Уже, – не моргнув глазом, соврала Мэй.

Осталось всего несколько карт, и Мэй потянулась за руками отца Харпер.

– Давайте.

Он взял ее ладони в свои, и Харпер наблюдала с отвратительным ощущением в животе, как Мэй закрыла глаза и сосредоточенно сморщилась.

Она четко заметила тот момент, когда ее отец вспомнил. Его челюсти сжались, вены на шее взбухли, а затем глаза распахнулись и, округлившись от ужаса, уставились на нее.

– Нет, – ахнул Морис, пытаясь вырваться из хватки Мэй. – Это не может быть правдой!

– Это правда, – Мэй не отпускала. – Все по-настоящему.

Тогда он перестал сопротивляться. Его голова горестно поникла, и Мэй убрала руки. Она не могла отдышаться, на лбу появились капельки пота.

– Я еще никогда этого не делала, – пробормотала она.

– В смысле? – спросила Вайолет. – Ты же вернула мне воспоминания.

– Ты хотела их вернуть. – Девушка кивнула на Мориса. – Он – нет.

В животе Харпер набухло чувство вины и ужаса – адский коктейль из эмоций, которые грозили поглотить ее. Но она не сбежала. Хватит с нее. Вместо этого она наблюдала за отцом, который приподнял голову и встретился с ней взглядом.

– Ты помнишь? – спросила она.

– Помню… Харпер, мне так…

– Не извиняйся, – она едва узнала свой голос. – Ты знаешь, что этого недостаточно.

Морис медленно кивнул. Ужас на его лице пробирал до самых костей.

– Ты ушла из-за меня.

– Да. Я не чувствовала себя здесь в безопасности.

– Ясно.

В этом слове крылось столько всего. Они грозили уничтожить Харпер прямо там, за столом, набрать слезы, которые она держала глубоко в себе, и излить их наружу. Но она не могла сломаться, не сейчас. У них с Мэй и Вайолет была работа. А муки совести ее отца были им на руку.

– Мы вернули тебе воспоминания не для этого, – как можно спокойнее произнесла Харпер. – У нас есть несколько вопросов о Церкви Четверки Богов. Ты готов с нами сотрудничать?

– Да, разумеется.