Колода предзнаменования

– Простите… Мне стоило рассказать вам правду.

– Спасибо, – кивнул Сет. – И ты нас прости. За то, что чувствовала, что не можешь нам открыться.

– Я просто не понимаю, – тихо сказала Митси. – Почему ты оставила нас с ним, когда знала, что он опасен?

Грудь Харпер сковала боль от обиды в глазах сестры из-за ее предательства.

– Я понимаю, как это звучит, но… наверное, даже после всего, что натворил папа, часть меня по-прежнему хотела его защитить. Мне казалось жестоким наказывать его за преступление, о котором он даже не помнил.

И вместо этого она наказала за его ошибки всех, кроме отца. Позор от всего этого грозил поглотить ее целиком. Но Харпер знала, что должна побороть его, иначе им всем будет только хуже.

– О… – прошептала Митси, и ее круглые карие глаза заслезились.

– Вы заслуживали большего, – продолжила Харпер дрожащим голосом. – Я была не лучшей сестрой, но хочу это изменить.

– Не знаю, готова ли я к этому, – пробормотала Митси. – По крайней мере, сейчас.

Сет кивнул.

– Нам нужно время… Чтобы подумать о папе. Ты знала обо всем месяцами, но для нас это все в новинку.

– Ты согласна? – взволнованно спросила Митси.

– Да, все нормально, – ответила Харпер.

После того как они ушли, она долгое время сидела на ступеньках крыльца. Вечером у нее был патруль. Ей нужно было убедиться, что никто не трогал ее вещи в ратуше. Но Харпер думала лишь о том, как правы были Сет и Митси, что разозлились на нее.

Ее культя заныла от мысли, что она оттолкнула их. Харпер не позволила им быть частью своей истории; не рассказала правду о папе. Она пообещала дать им время, но когда они будут готовы, она надеялась, что они смогут исправить свои отношения.

Харпер жаждала свободы, но теперь понимала, что свобода не значит одиночество, не значит, что нужно избегать ответственности и своих связей. Наоборот, она значила принятие тех людей, которые были ей важны. Признание своих ошибок и сожалений, даже если для этого требуется взглянуть на сложные, запутанные части себя.

Она воззрилась на газон и сад из каменных статуй, которые смотрели в ответ.

Пока что ее сила позволяла только превращать предметы в камень. Но Харпер больше ничего и не пробовала. Прежде всего, самые могущественные Карлайлы славились способностью управлять своими каменными созданиями.

Харпер боялась того, что случится, если она преуспеет, – что ее сила снова выйдет из-под контроля. Но если это сработает, то у них будет больше шансов победить заразу. Попытка не пытка. Так что она подавила свой страх, набрала побольше воздуха в легкие и встала на ноги, оглядывая каменный сад.

В дальнем углу газона стояла лиса, которая как раз годилась для эксперимента: она сохранилась почти в идеальном состоянии, ее круглые глаза выражали настороженность. Харпер с колотящимся сердцем присела и протянула руку. Камень оказался холодным под ее пальцами. Сила загудела внутри нее, моля о том, чтобы ее использовали, моля показать, на что она способна.

На секунду Харпер замешкалась, знакомый страх грозил пересилить все остальное. Она не хотела повторения своих ошибок с боярышником или с Мэй тогда у школы.

Но затем ей вспомнилось кое-что еще. Как она поймала корень, прежде чем тот успел навредить Джастину. Как она поднялась на шпиль, чтобы помочь Вайолет. И, наконец, Харпер поняла. Ее сила выходила из-под контроля лишь тогда, когда она призывала ее из гнева. Но сейчас ею руководила не злость, а желание защитить любимых людей.

Ее пальцы начало пощипывать. Ладонь пронзила энергия и выстрелила в лоб статуи.

– Проснись, – прошептала Харпер и, еще не успев договорить, поняла, что это сработало. Она наблюдала округленными глазами за тем, как у лисы зашевелился хвост, затем уши. Она неуверенно убрала большой палец со лба статуи, и животное грациозно потянулось. Высеченные, немигающие глаза смотрели на нее.

– Получилось, – пробормотала Харпер, осторожно убирая руку со стража. Правда, она не знала, что делать дальше. Эти стражи не похожи на спутников Сондерсов – она не чувствовала связи, которую описывала Вайолет.

Однако каменная лиса смотрела на нее с ожиданием, виляя кончиком хвоста.

– Гм-м… – тихо произнесла девушка. – Ты… сможешь посторожить озеро?

Лиса не сдвинулась.

Харпер прижала пальцы к ее лбу и повторила команду. На этот раз эффект был незамедлительным. Лиса быстро и целенаправленно рванула с места, скача между лабиринтом из других статуй, пока не прибежала к краю озера. Затем свернулась перед деревом, глядя четко перед собой, и снова застыла.

– Ух ты, – выдохнула Харпер.

Повернувшись, она взглянула на море наполовину разрушенных статуй вокруг себя – ее собственную армию, олицетворявшую миллион возможностей. И улыбнулась.



Четверка Дорог опустела. Никто не слонялся возле бакалейной лавки или бара, на витрине магазина висела табличка «Закрыто», двери в библиотеку были прочно заперты на засов. Заколоченные окна на городской площади смотрели на них, как десятки пустых глазниц.

От этого Вайолет чувствовала себя не в своей тарелке. Город не должен так выглядеть. Это доказательство того, что они проиграли битву, в которой их семьи сражались на протяжении ста пятидесяти лет.

Если это вообще можно назвать «битвой», исходя из того, что Вайолет разузнала. Девушка нервно наблюдала за Джунипер, которая смотрела на фотографию письма на экране мобильного. В любой другой ситуации Вайолет предпочла бы скорее умереть, чем добровольно отдать телефон матери, но этот патруль их первая возможность побыть наедине с тех пор, как объявили эвакуацию.

Их поставили дежурить у символа основателей, поскольку теперь было ясно, что дальше зараза ударит именно по нему. Вайолет не собиралась терять возможности объяснить матери, что она нашла что-то потенциально важное.

– Кто еще это видел? – резко спросила Джунипер, как только закончила читать.

– Мэй. Больше никто. На нас и так слишком много всего навалилось… я не хотела подкидывать им новые причины для стресса.


– Что ж, я ценю, что ты поделилась со мной своей находкой, – Джунипер вернула ей телефон и нахмурилась. – Полагаю, тебе интересно, насколько достоверна эта информация?

– А тебе – нет? – хрипло спросила Вайолет. Она не могла избавиться от ощущения, что все связано: загадочные истоки Зверя; гниль, поражающая сакральные места города, человечность, которую она почувствовала, когда наладила связь с деревьями. Вот только как?

– Нет, потому что я и так знаю, – тихо ответила Джунипер. – Все, что сказано в этом письме, правда.

Вайолет похолодела.

– В смысле ты знаешь, что это правда?

– Я надеялась, что мне никогда не придется тебе рассказывать, – Джунипер выглядела абсолютно несчастной. – Но да, Вайолет, все это правда. Наши предки создали Зверя.

Весь мир яростно завращался вокруг своей оси. Ноги Вайолет подкосились, ладони стали липкими от пота. Мавзолей и ратуша закружились и слились воедино перед ее глазами, пока ей не стало дурно.

– Как давно? – прошептала она. – Как давно ты знаешь?

– О, Вайолет… – Джунипер потянулась за ее рукой, но Вайолет отдернула ее.

– Мы договаривались, что между нами больше не будет никаких секретов. Никакой лжи.

Слова, полные обвинений и гнева, звонко раскатились по пустой площади. Джунипер скривилась.

– Прости.

– Мне не нужны твои извинения. – Они столько всего пережили вместе, но ее мать все равно хранила секреты. После того как они столько трудились, чтобы восстановить доверие. После того как Вайолет наконец начала чувствовать, что у нее есть мать. – Я хочу знать, что тебе известно.

Джунипер сдалась и кивнула.

– Все началось, когда мне было семнадцать. Меня готовили стать будущим лидером семьи Сондерс. В то время это значило занять должность мэра, и для этого нужны были определенные знания, которые помогут обеспечить безопасность в городе. Их передавали от одного мэра следующему.

– Знания о том, что вся легенда нашей семьи построена на лжи?

– Это не ложь, – осторожно возразила Джунипер. – Но тема щекотливая. Даже Августа ничего не знает об этом. Когда ко мне вернулась память, я думала, что я единственная из ныне живущих, кто знает правду.

– Да? Что ж, у Готорнов теперь есть половина истории, – тихо сказала Вайолет. – Выкладывай свои секреты, мам. Терять уже нечего, так что можешь рассказать мне все остальное.

Губы Джунипер скривились.

– Это не самая приятная информация. Возможно, ты не хочешь ее знать…

– Конечно, хочу! – Вайолет уставилась на нее. – Я только научилась тебе доверять! Теперь знаю, что зря.

– Я тебя поняла, – кивнула Джунипер. По мнению Вайолет, ее мать не заслужила права выглядеть такой обиженной. Наступили сумерки, укрывая ратушу синеватой пеленой, которая переливчато мерцала в постепенно сгущающемся тумане. – Ты тоже должна понять, что бо́льшая часть из того, что тебе известно, правда. Мы связаны со Зверем. Мы тянем из него силы. Он заперт в Серости, и мы защищаем от него город. У мэра Хирама – моего дяди – была поговорка касаемо истории Зверя, которую мы рассказываем друг другу. Что она так же правдива, как большинство историй, что значит: и да, и нет.

– Звучит просто как удобное оправдание вранью.

– Возможно, – Джунипер пожала плечами. – Тем не менее, правда куда более неприятная. Эта история о том, что по прибытию сюда основатели нашли источник силы, а не монстра. Впрочем, когда они разобрались, как его использовать, у него оказался неприятный побочный эффект.

– Зверь?

– Нет, – Джунипер поджала губы. – Та же болезнь, которую мы зовем гнилью.

– Значит, зараза исходит от нас. – Слова обожгли ей горло, словно яд. Эта болезнь, этот кошмар – во всем происходящем действительно виноваты они.

– Ну, да, – Вайолет услышала шаги Джунипер по мостовой. – Основатели попытались остановить заразу, и у них получилось… но не полностью.

– Что конкретно это значит?

– Они погибли, что, ясное дело, произошло не намеренно. И тогда появились Зверь и Серость. Повторюсь – это правда, что их смерть создала Серость, просто назначение у нее не такое, как тебе представлялось. Это щит, который не дает заразе распространиться, а Зверь – неприятный побочный эффект.

– Неприятный побочный эффект, – сухо повторила Вайолет. – Как попытка создать щит могла привести к созданию монстра?

– Ну-у, – Джунипер вздохнула. – Во время ритуала что-то пошло не так, и основатели… объединились с источником силы. Мы тянем магию из Зверя, потому что он – совокупность основателей, а их силы – те, которые изначально заразили Четверку Дорог – в безопасности в Серости.

Вайолет осознала, что ее мать знала правду еще с подростковых лет, и в какой-то степени ее это не удивило. Все довольно логично. Теперь ясно, почему она сбежала. Ясно, почему боялась и настаивала, что идеально подходит для защиты Четверки Дорог. Джунипер единственная, кто знал, что происходит на самом деле.

– Значит, монстр – это случайность, – Вайолет чуть не стошнило. – И все, за что жители этого города так любят основателей, – просто красивая сказка для прикрытия их ошибки.

– Пожалуй, так обстояла ситуация в былые времена, но тайна умерла вместе с детьми основателей. Нынешние их потомки искренне считают себя героями.

– Не могу поверить, что ты врала насчет всего этого, – прошептала Вайолет. – Как и все мэры.

Она вспомнила, как Зверь прошипел ей на ухо: «Ты действительно думаешь, что меня заточили сюда из альтруизма?»