Колода предзнаменования

Вайолет, опиравшаяся на его руку, внезапно ойкнула. Мэй повернула голову и увидела морщинистое лицо Дарьи Сондерс в другой части площади.

Девушка покружилась, глядя на знакомые по некрологам лица и множество незнакомых. Каждого из этих людей забрала Серость, чтобы сдержать болезнь и удовлетворить свои аппетиты. Неважно, что они были просто эхом былых себя, что их души давно покинули этот мир. Они все равно потрясли Мэй до самой глубины души.

Она упала на колени, часто дыша, мир закружился перед глазами. Спустя секунду перед ней кто-то встал – не призрак или жуткое видение мертвеца, а Харпер Карлайл. Ее щеки исполосовывали переливчатые и грязные полосы, губы решительно поджались в тонкую линию.

Мэй сглотнула, чувствуя, что слезы собираются в уголках глаз.

– Это все наша вина, – прошептала она. – Все это… все они…

– Не смей сейчас расклеиваться, Готорн, – тихо и непреклонно сказала Харпер. – Ты знаешь, что все это его вина, а не твоя.

Она протянула руку. Мэй взяла ее, и вместе они поднялись на ноги. Айзек и Вайолет по-прежнему ошеломленно стояли на коленях, дрожа всем телом. Девушки молча подошли к ним, и те так же молча повернулись.

– Мы не можем позволить ему победить, – сказала Харпер.

Вайолет пришла в себя первой. Она положила руку на плечо Айзека, и тот, слегка прильнув к ней, кивнул. Его глаза закрылись на одну болезненную секунду, а затем вновь открылись, пылая решимостью.

– Тогда давайте начинать ритуал. Сейчас же.

Корни необузданно оплетали символ основателей. Мэй присела в его центре и выдернула их, прямо как в своем видении.

– Мы делали то же самое в День основателей, – тихо произнесла Вайолет. – Когда нас короновали.

– Ты права, – Мэй подняла взгляд на обеспокоенное лицо Вайолет. Они разыгрывали этот ритуал каждый год, прославляя то, чего не понимали. Но теперь они знали.

Каждый из них занял отведенное ему место: Мэй села на юге, Айзек на западе, Вайолет на севере, по-прежнему дрожа, и Харпер на востоке. Это место, где умерли их предки. Где они завершат ритуал, который те начали много лет назад.

Джинсы Мэй намокли от переливчатой жидкости; котел бурлил и дымился по центру между ними. Мэй прижала ладони к холодному камню и выдохнула. В воздухе что-то пронеслось со свистом, и она ощутила чужое присутствие, а также услышала тихий и гулкий голос.

«Хорошая работа, Семерка Ветвей».

Теперь Мэй слышала в нем целое переплетение голосов и знала, кому они принадлежат. Это голоса трех людей, которые обнаружили магию в мире и использовали ее, чтобы стать сильнее. Они оскверняли ее, ломали, пока не остались только кровь, их наследие и безобразная, мутировавшая жертва.

Пришло время монстру, которым они стали, наконец обрести покой.

– Если это сработает, мы лишимся способностей, – предупредила Мэй, глядя на остальных. – Уверены, что хотите этого?

– Конечно! – сразу же ответил Айзек.

– До недавнего времени я даже не знала, что у меня есть эти способности, – Вайолет пожала плечами. – Думаю, я справлюсь.

А вот Харпер замешкалась.

– Это мой единственный шанс освободиться от этого места, – наконец, сказала она, глядя в глаза Мэй. – Что насчет тебя? Ты готова?

Та кивнула.

– Ладно. Мы знаем текст. Думаю, ты разберешься по ходу… присоединяйся.

И Харпер запела песню, которая была знакома Мэй так же хорошо, как собственное сердцебиение. Это была «Колыбельная основателей», только такая, какой она никогда не слышала прежде, но после всего пары строк Мэй ощутила присутствие леса внутри себя. Их голоса слились, повторяя строки снова и снова. Это были и песня, и обещание, и история одновременно.

Однажды заблудившись в чаще,

Четверо нашли лес странный.

Силу Серости узрели —

И ею завладели.

Ее хотим мы возвратить —

Та сила нам не принадлежит.

Услышьте, внемлите нашей мольбе:

Ветви и камни, кинжалы и кости —

Возьмите ее себе.





Пока они пели, Мэй копнула внутрь себя и отдала свою магию дереву. Энергия полилась через нее в символ. Посмотрев по сторонам, она увидела, что остальные делают то же самое.


«Сработало!» – подумала она. Земля под ними содрогнулась, переливчатые деревья затрепетали, их рукоподобные ветви будто хлестал ветер.

А затем воздух пронзил громкий звук – крик, которые кромсал ткань самой реальности. У края деревьев возник человек, его руки упирались в два рассыпающихся ствола.

– Хорошая попытка, – сплюнул Ричард Салливан, подходя ближе. Его пальто было порвано, волосы растрепал ветер, лицо исполосовывали кровь и грязь. Но он был по-прежнему на ногах, и от одного этого руки Мэй покрылись гусиной кожей. – Но пора заканчивать.

Прежде чем кто-либо из них успел пошевелиться, он развел руки. Корни снова поднялись от земли и с легкостью схватили Айзека, Харпер и Вайолет. Их отбросило назад, и их руки и ноги сковали ветви. Они сопротивлялись и кричали, но Салливан был слишком силен. Битва закончилась за долю секунды, и против Ричарда осталась только Мэй.

Она медленно встала, отец следил за каждым ее движением.

Но он не мог следить за ее мыслями.

«Ты тут?» – спросила она.

«Да, – тихо, но четко прозвучал голос. – Ты почти завершила его. Нужен последний рывок… еще один раз…»

«Я сделаю это», – Мэй сжала челюсти.

– Папа.

Она не могла думать о том, оставил ли он после себя трупы на площади, однако не могла представить такую ситуацию, в которой другие основатели позволили бы ему пройти. Но об этом она побеспокоится позже; сейчас важно другое. Мужчина перед ней и ритуал, который она поклялась завершить.

Ричард посмотрел на нее, и Мэй ни на секунду не поверила сожалению на его лице.

– Необязательно было доводить до этого, Мэй. Если бы ты просто прислушалась…

– Вот что ты сказал другим основателям? – огрызнулась она. – Своим друзьям?

– Я здесь не для того, чтобы спорить о нравственности. Я здесь, чтобы забрать силу, которая была мне обещана, когда я принес свою жертву. Ее хватит и на тебя, Мэй. Ты понимаешь, что если продолжишь, то все, ради чего ты трудилась, просто… исчезнет? Ты обладаешь таким талантом, Мэй. Жаль его уничтожать.

Мэй сделала глубокий вдох и попыталась сосредоточиться. Ричард с детства внушал ей, что ей суждено быть полезной, а не любимой. Что никто не обратит на нее внимание и не станет о ней заботиться, если она будет обычной.

Но теперь Мэй знала правду.

Она больше, чем ее сила. Больше, чем колода Предзнаменований, больше, чем Серость. Она достаточно могущественная, чтобы приструнить монстра, но при этом понимать, что управлять им неправильно. Пришло время покончить с этим, сделать так, чтобы больше ни одному ребенку не пришлось через это проходить. Она не позволит Четверке Дорог поступить так с кем-либо еще.

Мэй пришла сюда, чтобы принести жертву, и не позволит отцу остановить себя.

– Но это не твоя сила, – сказала она, мысленно потянувшись к корням. – Она никогда нам не принадлежала.

Выдохнув, она позволила бесконечным дорогам боярышника раскрыться перед ней. Ее голова закружилась, перед глазами заплясали видения, и в этот момент Мэй будто держала внутри себя целый лес, будто она была в сердце самого города. Мэй ощутила боль всех тех людей, которые погибли здесь, их ужас, их грусть и страх в последние мгновения жизни.

Она осела на землю, обхватила руками корни и сделала последний рывок.

Эффект был незамедлительным. Корни отпустили ее друзей, и те упали в грязь, жадно глотая воздух. Символ основателей задрожал.

– Отдайте ему свою силу! – крикнула Мэй. – Закончите это!

Они молча прижали руки к корням, повторяя за ней; Мэй ощутила гул их сил, когда они присоединились к ее.

– Что это еще такое? – прорычал Ричард, вновь вытягивая руки. Но ничего не произошло.

– Ты опоздал. Ритуал уже не остановить, – сказала Мэй, поднимая голову, чтобы встретиться с ним взглядом. – Я не твоя марионетка. И ты больше никогда не принесешь кого-либо в жертву.

Пока она говорила, из трещин в символе основателей вылился серый туман. Он заклубился в воздухе, и из него показались три силуэта.

При виде них Ричард отпрянул, а Мэй ахнула.

– Ты предал нас, – прошептала Лидия Сондерс. Она выглядела неземной, облаченной в серость, кончик ее косы растворялся в дыме.

– Ты уничтожил нас, – сказал Томас Карлайл, его темные глаза напоминали колодцы отчаяния.

– Ты слишком долго от нас бегал, – процедила Хетти Готорн. – Но пора положить этому конец, Ричард. Все закончится здесь и сейчас.

Основатели набросились на него, и он побежал обратно к краю деревьев. Но они были быстрее любого живого существа, и как только их руки вцепились в его плоть, Ричард закричал.

Он упал на колени, корчась и извиваясь. Мэй ахнула, осознав, что его светлые волосы редели, теряли цвет и становились белоснежными. Кожа морщилась и менялась, пока его магия вытекала наружу.

Тело Ричарда приобрело пепельный оттенок, его позвоночник выгнулся и содрогался, прямо как у основателей в воспоминании, которое он показал Мэй. Прямо как тело в видении, которое показал ей Зверь.

Остальные склонили головы, не желая на это смотреть. Но Мэй не отводила взгляда от разлагающейся плоти своего отца. Корни обвили его руки и ноги, глаза побелели. Вскоре от него ничего не осталось, кроме переливчатого праха на краю символа основателей.

Мэй встала и вздрогнула – но не от жалости, а от облегчения.