Ледяное сердце

— Да, ми… джарт Эйгер, слишком душно, я хотела пройтись, — голос предательски дрогнул.

Они стояли на открытой галерее, арки которой выходили на запад, туда, где ушедшее солнце оставило лишь багровый росчерк среди туч. Было сумрачно, а под сводами и вовсе темно, и Кайе внезапно стало страшно.

Может, он следил за ней?

И теперь вот она стоит здесь совсем одна, в темноте, не считая чудовища под маской, которое может…

А что мешает ему сделать это при свете дня и в любой момент?

Она и так в полной его власти, разве ему нужно ждать темноты?

Разве в темноте она в большей опасности, чем днём?

Успокойся, Кайя!

И страх отступил.

Она поняла, что пугает её сейчас совсем другая мысль — она не сможет ему соврать, если он спросит, о том, где она была.

Почему ей так трудно лгать ему?

— Красивый закат, верно? — произнёс он и облокотился о гранитные перила.

— Да. Красивый…

Она посмотрела на горизонт. Чёрные тучи, подсвеченные по краю ушедшим солнцем, клубились над перевалом, а с другой стороны, из-за гор, медленно выползала луна. Большая, жёлтая, чуть скошенная сбоку, отчего походившая на огромный маслянистый блин, она наливалась призрачным светом — завтра полнолуние. И идущие с запада тучи тянули к ней свои хищные пальцы.

Было тихо и тревожно. Мир вокруг не засыпал, мир замер в ожидании грозы. Ни одного движения воздуха, ни дуновения ветерка.

Как душно, как жарко для осени…

— Сегодня ты улыбалась, — сказал Эйгер тихо, — впервые. И… я рад. Тебе это очень идёт, Кайя.

— Спасибо, ми… джарт Эйгер. Мне понравился город. Спасибо, что вы мне его показали.

— Почему ты все время говоришь мне это коринтийское «вы»? Я же просил тебя! — в голосе досада.

— Простите, но я…

Она запнулась.

Что сказать ему? Как объяснить, что каждый раз у неё горло перехватывает, когда нужно подойти к нему или сказать что-то первой. А это «ты» — оно сокращает пространство между ними. Безопасное пространство. И почему он хочет, чтобы она называла его Эйгером? Почему он носит это странное и страшное имя?

— …но ты не можешь себя заставить. Да?

Как он понял?!

— Я не это хотела сказать, ми… л… джарт Эйгер, я не…

Она снова запнулась.

— Я так сильно тебя пугаю?..

Хорошо, что он не видит её лица. Это даже хорошо, что сейчас темно. Ведь она не знала, что ответить. Соврать? Он поймёт и будет кричать на неё. Сказать правду? Он обидится. А она не хотела ни первого, ни второго.

— …Я так страшен, и поэтому всякий раз, когда ты обращаешься ко мне, то начинаешь дрожать, как осиновый лист? Скажи, я действительно, так ужасен? — он повернулся к ней, тёмное пятно на фоне восходящей луны.

Ей так трудно, потому что она не видит его лица, как будто она слепа. Не понимает, о чём он думает. Улыбается или хмурится. И эта маска… она пугает её даже больше, чем то, что под ней. Уж лучше бы она увидела его лицо, каким бы оно ни было ужасным.

— Я не знаю…

— Не знаешь? — он усмехнулся. — И как это понимать? Ты боишься, я же вижу, не лги мне.

Она набрала воздуха в лёгкие. Лучше сказать правду. Пусть он накричит на неё, зато хотя бы не догадается о том, куда она ходила.

— Иногда, ми… джарт Эйгер, вы… то есть, ты… меня пугаете. Когда кричите или требуете… требуешь, чтобы я говорила правду или… не важно. Когда злитесь… злишься на меня. А иногда, нет, когда… говоришь с Иртой, например.

— Хорошая попытка перейти на «ты»! Но я понял, — он усмехнулся, а затем ответил серьёзно: — Иногда я бываю не сдержан и груб, но это не потому, что я хочу тебя обидеть. И я не злюсь на тебя, если ты так думаешь. Просто я такой. Я уже давно такой. Все привыкли.

Почему? Почему он такой?

Она сделала полшага назад, и тоже прислонилась к перилам.


— Я ждал тебя. Хотел с тобой поговорить, наедине… в подходящей обстановке, — произнёс он негромко.

И слова эти пугали.

Слишком уж серьёзным был его голос. Слишком странной эта встреча. И эта темнота заставляла думать всякое. Кайя прижалась к перилам, пытаясь унять сердцебиение.

Почему он здесь? Может быть, он следил за ней? Караулил? Догадался?

— Знаешь, я не люблю ложь. Не люблю, когда мне врут. Но ещё больше не люблю врать сам. И я мог бы тебе, конечно, соврать, и попытаться добиться того, что мне нужно, как Дитамар, ложью или лестью. Но я не Дитамар. Так что, наверное, сначала это будет просьба…

Он говорил медленно, даже осторожно, взвешивая каждое слово.

— …Но если ты не согласишься, а мне бы хотелось, чтобы ты согласилась… Так вот, если нет, то, наверное, мне придётся тебя заставить, подчинив своей воле. И я это могу. Но я всё-таки хотел бы, чтобы ты поняла, почему я это прошу, и сделала добровольно. Потому что мы оба заложники ситуации, хотя это и звучит глупо.

Кайя слушала, и сердце её билось в ушах набатом.

О чём это он? Что ему от неё нужно? О чём таком он хочет её просить и что собирается заставить? Неужели он всё-таки понял?

— И что вы… ты… хотел попросить? — она запнулась дважды.

Ей показалось, он вздохнул.

— Я жду важных гостей. Из прайда Тур. В честь которых Ибексы устраивают приём. Скоро. Будет праздник, бал, видимо. И мне нужно, чтобы на этом приёме ты сыграла определённую роль.

— Роль? — она выдохнула с облегчением. — Какую роль?

Слава богам, он не догадался!

— Мне нужен союз с Турами. Военный союз. Направленный, как ты понимаешь, против твоего отца и… королевы. Но Туры — торговцы. В любом союзе ищут выгоду и присоединяются всегда только к сильной стороне. И они хотели, зная, что нас ждёт, получить от Лааре кусок пожирнее. Но своим появлением здесь ты спутала их планы. Их гонец, Нэйдар, когда был здесь, видел тебя. И мы сначала не придали этому значения, пока Ирта не рассказал, что их гонец тебя узнал.

— Он меня просто перепутал.

— Да, перепутал… с твоей матерью. И это в корне меняет дело. Ты знаешь, кем была твоя мать?

— Кроме того, что была ведой? Нет.

— И я тоже не знал сначала. Но Дитамар выяснил это у Туров. Она была Хранительницей Древа. Как я в прайде Ибекс — верховный джарт, так и она в своём прайде была старшей. Гонец Туров потому тебя и узнал, думал, что ты — это она, а он её знал когда-то. Сказал, что ты похожа на неё, как две капли воды. И вот Дитамар, которому врать, как с горы катиться, не растерялся. Он вообще мастер махровой лжи, и сказал Турам, что прайд твоей матери жив и поддерживает нас, хотя о нём давно ничего и не было слышно. А ты посланница от прайда, дочь самой Рии Миларды. И после этого Туры переменились, пообещали нас поддержать. Для этого они и приезжают. Для переговоров. И план таков, что они должны увидеть тебя и поверить в ложь Дитамара. Вот поэтому мы и устраиваем праздник, как сказал мой брат: «Блеф — это блеф». И я понимаю, что для тебя помочь мне в этом деле, значит помочь врагам своего отца. Но мы в отчаянном положении, не буду врать — без союза с Турами следующая весна будет для нас последней.

Он не знает, что последней для Лааре станет уже эта осень…

Эйгер замолчал, глядя в темноту. А Кайя смотрела на него и думала о том, что сказал Дарри.

Луна отделилась от горы, и на фоне её жёлтого света отчётливо проступал силуэт Эйгера — большой, горбатый и чёрный.

В его словах было столько горечи и усталости, и она легла Кайе на плечи, просто накрыв её. И мысли о Дарри и побеге ушли куда-то вглубь. Вспомнилась Мирра и пожар, крики, раздавленная игрушка и вся эта боль…

«…Они и так обречены, без Источника, ты же понимаешь? На сколько их хватит, когда Источник умрёт, на год? И то, если раньше королева не велит всех перевешать на берёзах по дороге на Олений Рог после того, как войска Альбы возьмут город…».

Всплыли слова Дитамара, которые она подслушала тогда. Теперь она понимала. Понимала, что он тогда имел ввиду.

— Но что такого ценного в том, что вас поддержат веды? Почему для Туров это так важно?

— Ты что, совсем ничего не знаешь о своих корнях? — спросил он удивлённо.

— Нет. Я же говорила.

— Ну, скажем так, я тогда не совсем тебе поверил. Но теперь, кажется, ты не врёшь.

Врёт? Опять он за своё!

— В этом, я… тебя, не обманывала!

— Да, и сейчас я тебе верю. Ты спросила, что такого ценного, — он задумался на мгновенье, — видишь ли, наши Источники питаются напрямую от силы камней. И сила эта сначала мёртвая, тяжёлая, сырая, как каменная порода, из которой нужно ещё высечь ценное, обработать, огранить и дать ей жизнь. Она проходит через нас, через каждого айяарра ручейком и только потом собирается в один Источник. Уже изменённая нами, живая. И для этого… для того, чтобы наш Источник наполнялся и жил, необходим сильный прайд, умение управлять каждым ручейком, копить силу, мастерство… время… опыт… многое… из того, чего у нас уже нет. А веды берут живую силу — деревьев, трав, зверей и птиц, силу, которую за них из мёртвой превратили в живую все эти белки, зайцы и осины. И эта сила, она как вода, может питать всё. И управлять всем живым. Ты видела Малый круг прайдов — веды находятся в середине круга. Знаешь почему? Каждый айяарр добывает частичку силы: мы — из камней, Туры — из глины и песка, кто-то из воды, ветра или огня, а веды получают её всю. Отовсюду. Веды — это сама жизнь. Объединившись с нами, если говорить о том, что могло бы быть, такой союзник спас бы Лааре. И Туры это понимают.

— Но ведь прайд моей матери погиб? Вы… ты же сам так говорил.

— Во-первых, Туры об этом не знают. А во-вторых, видимо, Хранительница Древа осталась жива или передала кому-то свои силы, но твоё Древо живо, раз ты могла бродить здесь в кошачьем обличье. Где-то есть Хранительница…

— Моя мать может быть жива?!

— Не знаю. Возможно. А быть может, это кто-то другой. Но Туры поверили в историю, сочинённую Дитамаром. Так что мне нужен твой ответ, Кайя.

— И что я должна буду сделать на этом приёме?

— А что делают на приёмах? — он усмехнулся. — Пить вино, улыбаться… танцевать со мной и Карриганом — верховным джартом Туров. Сделать так, чтобы Туры поверили в наш союз.