Лесные призраки

Дальше – больше. С начала Великой Отечественной в СССР начали формироваться военные части из польских добровольцев, принявшие на себя обязательства выступить против немцев. Однако, получив вооружение и обмундирование, сформированная польская армия отказалась принимать участие в боях в 1942 году. Это было предательство – ведь немцы вышли к Волге и чуть ли не перерезали самую важную водную артерию страны (по реке шли нефть с Кавказа и ленд-лазовские поставки из Ирана). Тяжелейшие бои шли в Сталинграде и на Кавказе. Но поляки предали Сталина с молчаливого согласия англичан и ушли в оккупированную британскими и советскими войсками Персию. Возможности остановить их у советского командования просто не имелось.

Второй фронт был открыт в 1944 году, когда Красная армия вовсю крушила вермахт. И высадка в Нормандии состоялась не для того, чтобы оказать реальную помощь Советскому Союзу, нет. Англичане и американцы боялись, что Сталин освободит и, как следствие, подчинит своему военному и политическому влиянию всю Европу.

Этот вариант развития событий был вполне реален, а потому союзники торопились ухватить свой кусок пирога. Начались провокации и демонстрации сил, на Гитлера был совершён ряд покушений.

Удивительно, но в 44-м Гитлер был нужен (!) Сталину. Я узнал об этом гораздо позже, но в своё время Берия подготовил и тщательно спланировал операцию по ликвидации лидера Третьего рейха, имевшую весомые шансы на успех. Оставалось лишь получить «добро» у вождя.

Но Сталин ответил отказом. Ведь если бы Гитлера удалось убрать в 43-44-м, то к власти Рейха пришёл бы высший генералитет. Военные смогли бы откреститься от военных преступлений, устроив показательную казнь высших чинов гестапо и СС. Вполне достаточно, чтобы «отмыться» и заключить перемирие с союзниками. Чем бы оно грозило СССР, остаётся только догадываться.

Ведь, по сути своей, нацистскую Германию в Европе «растили» как противовес СССР, а послевоенные события продемонстрировали истинное лицо и цену «союзничества». И планы офицеров рейха по ликвидации Гитлера строились как раз на том, чтобы заключить мир на Западе и бросить все силы вермахта на Восток.

Но пока самый знаменитый тоталитарный лидер в истории был жив, перемирие оставалось невозможным. И судьба хранила Адольфа практически до самого конца, пока от грохота советских пушек не задрожали стены его последнего убежища…

Сражение в Европе было ещё в самом разгаре, но уже тревожно заиграли первые нехорошие звоночки. Варшавское восстание, поднятое Армией Крайовой и не согласованное с советским командованием, варварские бомбардировки Дрездена и ряда других немецких городов. Они не имели военного значения, но ярко продемонстрировали всю разрушительную мощь англо-американской авиации.

Над Дрезденом союзниками был сбит советский разведчик, но самым резонансным и противоречивым стал воздушный бой над Нишем в Югославии. Тогда американцы дважды (!) атаковали колонны советских войск, причём лётчики старательно не замечали опознавательных знаков, подаваемых с земли. Советские пилоты, поднятые в воздух, также пытались дать союзникам понять, что те бомбят своих, и не открывали огня. В ответ наши «миротворцы» получили пулемётные очереди, погибли люди. Это стало последней каплей, «сталинские соколы» открыли огонь на поражение. Потеряв несколько самолётов, американцы наконец-то «образумились»…

Заключительным штрихом в демонстрации сил стала атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки. Война ещё не закончилась, но союзники уже вовсю показывали зубы.

В столь сложной и напряжённой обстановке особое значение стала играть Франция. До начала Второй мировой она находилась в числе ведущих стран мира, как по мощности промышленного комплекса, так и по силе армии. После поражения в июне 1940-го часть войск не подчинилась решениям правительства Виши, и перешла под контроль «Сражающейся Франции» патриотической организации, возглавляемой Шарлем де Голлем. Французские лётчики, моряки и пехотинцы доблестно воевали как в рядах британской армии, так и в частях «Сражающейся Франции».

Однако союзники, освободив страну, абсолютно не собирались возрождать Францию как сильное и независимое государство. Что, соответственно, не устраивало патриотов во главе с де Голлем, ставшим к тому моменту национальным героем.

Шарль де Голль… Я искренне уважал и почитал этого человека ещё будучи курсантом в Пуатье. И было за что: боевой офицер и ветеран Первой мировой, он выжил в мясорубке Вердена. Шарль лично вёл своих солдат в бой, и раненый, был брошен на поле битвы. Де Голль прошёл немецкий плен, воевал в Польше и вернулся во Францию. В 30-е он активно пытался достучаться до военного руководства страны, сосредоточенного на строительстве «линии Мажино». Шарль, как никто другой, чувствовал и понимал будущую войну, он стал военным теоретиком, написал несколько фундаментальных трудов о современной тактике, в том числе об особой роли танковых подразделений и взаимодействии родов войск. Де Голль был одним из главных инициаторов создания мощных механизированных соединений в составе французской армии (бронетанковых дивизий).

Во время «французской кампании» действия 4-й кирасирской (бронетанковой) дивизии под командованием де Голля были одними из самых успешных за всю войну. Под Абвилем Шарль сумел отбросить немцев, после чего получил чин бригадного генерала и занял пост заместителя военного министра. Вот только слишком поздно – ситуацию на фронте исправить было уже невозможно.

Де Голль стал лидером патриотических сил, активно участвовал в борьбе с нацистами всю войну. На посту временного правителя он добился признания Франции как страны-победительницы, формально независимой от Америки. Шарль не собирался мириться с навязываемым англо-американским протекторатом и не видел причин для ухода своей Родины с политического пьедестала. Он понимал, что для того, чтобы противостоять влиянию англо-саксов по обе стороны океана, необходима централизация власти в одних руках и политическая поддержка. Потому, с одной стороны, он добивался усиления и расширения полномочий президентской власти, а с другой – искал союзника в лице СССР. В Союзе его инициативу восприняли максимально радушно, был подписан ряд документов о взаимопомощи и развитию торговых и политических отношений.

Именно этот период (1944–1946 гг.) стал одним из самых плодотворных для развития советской агентурной разведки во Франции. В эту историю внёс свою скромную лепту и я.

Эвакуация моей семьи из Испании стала лишь эпизодом в операции по заброске и легализации нового агента. Согласно легенде я был ветераном гражданской войны в Испании, из тех «руссо бланко», кто осел после войны за Пиренеями. Получилось убедительно: я был реальным участником боёв в 37-м, прекрасно знал обстановку, плюс жена – природная испанка.

В Марсель же я прибыл, чтобы связаться с советским посольством. Согласно легенде, моя семья, впечатлённая героическим сопротивлением Советского Союза нацистам, изменила своё отношение к красным и желала вновь обрести историческую родину. Легенда имела реальные основания: многие белоэмигранты сочувствовали Союзу, вступали в ряды антифашистов по всему миру, большинство из них действительно мечтало вернуться в Россию. И ведь после победы Союз открыл границы для желающих вернуться, число отправившихся в СССР исчислялось тысячами.

В первую очередь моей задачей стал порт. Я успешно решил не только организационные вопросы, касающиеся непосредственно работы с советскими моряками и грузами, но и плодотворно поработал с контрабандистами.

Что касается представителей портовой администрации, то знание людей и умелый к ним подход (дружеские встречи за бутылкой вина или чего покрепче, небольшие, но дорогие подарки – или напоминание некоторых пятен биографии, касающихся тёмных делишек с Карбоном) открыли передо мной большинство закрытых дверей. Отношение администрации к советским морякам и грузам из нейтрального (а иногда и враждебного) стало максимально дружественным.

Более значимой была работа с контрабандистами. После немецкой оккупации и освобождения города выйти на них было не так-то и просто. Итог поиска был положительным, но в то же время меня опознали бандиты из портовых банд. После гибели Карбона (бойцы сопротивления подорвали следующий с ним поезд) марсельская мафия сдала позиции, тем более в городе было полно военных и патрулей. Карбон запятнал себя сотрудничеством с нацистами, так что, в случае чего, разговор с его бывшими приспешниками был коротким.

Банду удалось оперативно ликвидировать руками военной комендатуры. Могли попробовать и собственными силами, вот только подобные разборки неминуемо привлекли бы внимание местной полиции и руководства гарнизона. Это, в свою очередь, способствовало раскрытию агентурной сети. Нет, мы сделали по-другому, наведя бандитов (через третьи руки) на американский военный груз. Союзникам, соответственно, дали (опять же, не напрямую) информацию о дислокации грабителей. Дальше дело техники: американцы оцепили один из портовых районов и хорошенько его прошерстили. Часть мафиози погибла во время облавы, большинство же, согласно законам военного времени, быстренько кончили как мародёров. Уцелевшие погибли в течение последующих трёх дней при невыясненных обстоятельствах. Полиция благополучно списала эти смерти на разборки среди банд…

Ликвидация сумевших улизнуть была не таким и простым делом, одного из наших сотрудников тяжело ранили. Сумевшие выжить и не попасться при облаве как бы прошли естественный отбор, это были матёрые, безжалостные волки со звериным чутьём. Загнанным в угол, им было нечего терять, кусались они больно. Но в то же время до нашего уровня они не дотягивали, подставился лишь новичок.

С контрабандистами я установил довольно прочные связи. Каналы нелегального ввоза и вывоза морским путём были очень важны как для передачи «груза», так и для эвакуации кого-то из разведчиков или ценных информаторов.

Это была действительно важная работа, за которую я получил свою первую благодарность и повышение в звании (дослужился до капитана).

Следующей задачей стала работа среди эмигрантов. Великая Отечественная многое изменила в сердцах и душах людей, СССР официально признали преемником царской России. Разрешив эмигрантам вернуться, Сталин подвёл последнюю черту под разорвавшим народ конфликтом.

Это был важный политический шаг, но в то же время он открывал практически легальную возможность заброски агентурной разведки в Союз. Желающих обрести Родину необходимо было проверить тщательнейшим образом.

С одной стороны, я подходил для этой задачи, но с другой – имел слишком мало опыта. Часто действовал по наитию, иногда слишком прямо. Кроме того, в душе я искренне сопереживал людям, которых проверял, что негативно сказалось на результатах работы. Да, я сумел выявить пару подозрительных типажей, вот только это была обманка, отвлекающая внимание от настоящих агентов. К сожалению, понял я это очень поздно, меня «засветили».

Пришлось спешно эвакуироваться с семьёй по моим же контрабандистским каналам. Нам грозил арест, а учитывая, что я не числился сотрудником посольства, имелась перспектива надолго «загреметь». Де Голль как раз ушёл с политической арены, не сумев переломить внутренние противоречия в стране и установить жёсткую президентскую власть. Воспользовавшись моментом, «союзники», используя мгновенно выросшее влияние, начали явственно прижимать советскую агентуру.

Карьера разведчика висела на волоске, но моим навыкам быстро нашлась иная специализация. Беременная жена и ребёнок отправилась в Арзамас к родителям, мой же путь лежал в Юго-Восточную Азию, во Вьетнам.

В 1946 году началась Первая Индокитайская война, протекающая на территориях Лаоса, Камбоджи и Вьетнама. Франиузы не желали терять колоний, отпавших от страны во время японской оккупации, но им пришлось столкнуться с организованным противостоянием прокоммунистических сил юго-восточной Азии. И хотя франиузы перебросили в зону конфликта части регулярной армии с тяжёлым вооружением, полностью уничтожить полупартизанские отряды «Вьетминя» они оказались неспособны.

Боровшимся за свою независимость патриотам оказывали военную помощь (как вооружением, так и военными специалистами) и СССР, и Китай.

Я же идеально подходил на роль военного инструктора для создания диверсионных групп и партизанских отрядов. Знание французского языка, подготовка в «Бранденбурге», богатый партизанский и общий боевой опыт. Новое назначение я воспринял с радостью, несмотря на расставание с любимыми. Во-первых, я более не беспокоился за семью, ведь рядом со мной в Марселе жена и ребёнок находились под ударом, что мог последовать как со стороны бандитов, так и от контрразведки противника. Во-вторых, появилась определённость по службе, я получил дело по силам и отлично с ним справлялся.

Первые «выпуски» диверсантов я курировал лично, нередко выходя с ними на задания. Операции во французском тылу нельзя назвать лёгкой прогулкой, но всё же было легче, чем в Белоруссии. Во-первых, группы получали задачи, соизмеримые с силами и возможностями диверсантов, во-вторых, французы уступали немцам в выучке. Кроме того, фрицы, прошедшие усиленную психологическую «накачку», сражались более яростно, жестоко и смело.

Что касается самих вьетнамцев: выносливые, дисциплинированные и самоотверженные, неплохо стреляли и кое-что могли в ближнем бою. Это плюсы. Минусы: зачастую бывшие крестьяне, большинство из них с трудом осваивало современное оружие и тактику (особенно взрывное дело). Малые габариты и физические кондиции, уступающие европейцам, не позволяли брать с собой стандартный боезапас. В бою они проявляли меньше инициативы и смелости, чем те бойцы, с кем я дрался против нацистов.

И всё же вьетнамцы сражались за свою землю, не цеплялись за жизнь в драке, а наших военспецов были готовы закрывать (и закрывали!) собственными телами.

Партизанская война длилась годы. Я подготовил несколько «выпусков» диверсантов, получил орден Красной Звезды за успешное выполнение боевых задач и очередное звание. Отпуск в лучшем случае раз в год, который казался одним ярким мигом, проведённым с семьёй. – и вновь душные джунгли, с миллиардом насекомых и земноводных: ящериц, змей и прочих гадов. Дни сливались в единую серую и бесконечную массу.

Какую-то отдушину приносили занятия национальными боевыми искусствами и изучение восточной медицины, а также освоение языка. Основного же развлечения советских военспецов на отдыхе, спиртного и местных женщин, я старался избежать, так как одно неминуемо потянуло бы за собой другое. Изменять же любимой супруге я не собирался.


Со скуки вновь попросился на задания. Но во время первой же боевой операции меня крепко подковала шальная пуля. Такое случается, застрахованных от смерти нет, но ведь как же глупо погиб бы! Влажный климат способствовал быстрому воспалению раны, и если бы не самоотверженность моих бойцов и пенициллин, Вьетнам стал бы моим последним пристанищем.

Но во всём есть свои плюсы: я получил внеочередной отпуск по ранению и вьетнамский орден «Военные заслуги» третьей степени. Было довольно приятно, но в то же время я ясно понял, что незачем лишний раз испытывать судьбу До 1953-го я более не выходил на боевые задания.

Ситуация изменилась, когда французы решили создать мощную военную базу у местечка Дьенбьенфу. Вместе с колониальными силами в операции участвовали подразделения иностранного легиона. С момента его прибытия в районе начала успешно действовать диверсионная группа противника, почерк которой показался мне странно знакомым.

Следуя наитию, я вновь возглавил диверсионный отряд. Два небольших, но успешных налёта на окрестности базы спровоцировали жёсткий ответ. Противник уничтожил часть моей группы. Последние попали в отлично подготовленную засаду во время разведки.

Потеря боевых товарищей подстегнула меня, противостояние диверсантам врага стало личным. Чтобы повторно спровоцировать противника, я открыл настоящую снайперскую охоту. Действовал в одиночку, заранее приготовив лёжку и запасную позицию, производил один точный выстрел и тут же уходил. Оставшиеся бойцы лишь страховали меня.

Как и ожидалось, диверсанты устроили засаду рядом с одной из моих лёжек. Тщательно проверяя местность, я обнаружил их там, где сам бы подготовил встречу снайперу и его прикрытию.

Нас было меньше, но у моей группы было преимущество внезапности. Я и ещё два снайпера в пару секунд (по два выстрела) отстрелялись по отмеченным целям. Часть диверсантов обнаружила себя ответным огнём, и по засаде отработали из ствольных гранатомётов ВГ-45 (гранатомёты устанавливались на наши СКС – самозарядные карабины Симонова). Пути отхода противника я заранее перекрыл пулемётчиками.

Отступающие диверсанты напоролись на одного из них. На свою беду боец проявил инициативу и подпустил врага слишком близко, на дистанцию кинжального огня. Свалив четырёх диверсантов, он получил в ответ несколько ручных гранат.

В итоге из засады вырвалось трое фрицев. Да, с нами дрались немцы, я и сам удивился, допрашивая попавшего к нам раненого бойца. Он неплохо держался, но я за годы партизанской войны наловчился вырезать из врага необходимую информацию. Вырезать в буквальном смысле.

Как оказалось, во французском иностранном легионе служило очень много нацистов из спецподразделений абвера и СС, в том числе моих «коллег» из «Бранденбург-800». Это была новость, причём плохая. Зато хорошая заключалась в том, что диверсионная группа из ветеранов немецкого спецназа была создана в инициативном порядке. Французы не очень-то доверяли немцам и предпочитали использовать бойцов легиона именно как полевое подразделение.

Итог нерационального подхода французов к собственным ресурсам печально известен: Дьенбьенфу пал, гарнизон был частично уничтожен, большая же его часть попала в плен. Большую роль в разгроме мощного французского отряда сыграли диверсионные операции на аэродромах в Тонкинской долине. Выло уничтожено 78 самолётов, половина транспортной авиации противника.

За Дьенбьенфу я был награждён дважды: советское командование удостоило меня «Красным Знаменем» за аэродромы Гиа-Лам и Кат-Би, а вьетнамцы отметили мой общий результат (в том числе борьбу с немецкими диверсантами) «Военными заслугами» второй степени. Но главное, Первая Индокитайская война закончилась, и я возвращался домой.

Дом, семья, любимые… Восемь долгих лет я провёл в Азии, видясь с родными лишь наскоками. Между тем, послевоенной жизни СССР я практически не знал.

А она была очень сложной, эта жизнь. После войны половина страны лежала в руинах, остро не хватало рабочей силы. Призванная в 45-м году молодёжь была вынуждена служить несколько лет, чтобы Союз избежал сокращения армии. Хотя 6 лет службы – это гораздо лучшая доля, чем даже один день на войне. Ведь его надо пережить, этот день.

Множество покалеченных, комиссованных фронтовиков были просто не способны работать. А демобилизованные победители зачастую не могли привыкнуть к мирной жизни, не могли надышаться ею, нагуляться. Вернувшиеся с фронта мужики крепко пили, в некоторых пробуждалась жажда крови. В городах подскочил уровень преступности, с фронта возвращались «искупившие кровью» урки, прошедшие штрафбаты.

А в 46-м грянул голод. Одни люди пухли от нехватки еды и умирали, другие (спекулянты) наживались, продавая продукты за баснословную цену. При этом помогать бедствующему советскому народу никто не спешил.

Америка, первая разработав и применив атомную бомбу, пыталась давить на Союз, который, к тому же, выплачивал долги по ленд-лизу. И платил золотом. Против СССР создавался мощный военный альянс, первую скрипку в котором играли США и Британия.

Но все эти проблемы максимально рационально и эффективно решались руководством страны.

Ряды сотрудников МВД пополнили фронтовики, в их числе было много бывших разведчиков. Так что довольно скоро вопрос с бандитами решили просто и эффективно – грабителей и воров частично истребили, частично рассовали по лагерям.

Трудовые ресурсы восполнились рабочей силой пленных. Их задействовали при восстановлении городов, строительстве заводов и пр. «Вермахт разрушил – вермахт строй». Кстати строители из немцев получились весьма неплохими.

В 49-м Союз испытал собственную атомную бомбу, чем разрушил монополию США на ядерное оружие и выбил из рук американцев главный козырь политического давления. При этом армия СССР в начале 50-х была сильнейшей в мире, это понимали все. Вопрос о вооружённом конфликте снялся с повестки дня – никто не посмел бы бросить нам вызов.

Голод преодолели собственными силами, лишь частично с помощью Китая.

Крупным успехом Сталина стала справедливая и рациональная экономическая реформа. Была преодолена социальная напряжённость, спекулянты потеряли свои богатства, а простые рабочие, наоборот, сумели сохранить свои сбережения. Уровень цен на продукты был сохранён на уровне пайковых и даже снижен, так что Советский Союз стал первой послевоенной страной, отменившей карточную систему.

Более того, Сталин сумел добиться привязки советского рубля к постоянной золотой основе, освободив его от американского доллара. Как следствие, в цене вырос советский экспорт, на который до того занижались цены, началось более эффективное развитие собственной промышленности.

И наконец, вождь пошёл дальше. Была предпринята попытка (причём успешная на начальном этапе) создания «недолларового» рынка. Страны СЭВ и крупные коммунистические державы (Китай, Вьетнам, Монголия, Северная Корея), а также ряд других государств (Афганистан, Иран, Индия, Индонезия, Йемен, Сирия, Эфиопия, Югославия, Уругвай) согласились отказаться от доллара как основной товарообменной валюты и перейти на советский рубль. Планировалось создание общего рынка, свободного от доллара, центром которого стал бы СССР.

Полное воплощение планов Сталина сокрушило бы экономическую зависимость большей части мира от США и одновременно превратило бы Советский Союз в мощнейший политический центр земного шара. И именно поэтому Иосиф Виссарионович не дожил до создания этого рынка.

Внутреннее противостояние в Союзе выродилось в волну очередных репрессий. Сталин перестал доверять своим приближённым и полководцам, в евреях же он увидел прямую угрозу, ведь представители «избранного народа» фактически могли подчиняться не советскому руководству, а национальным руководителям. Была даже предпринята попытка воссоздать «черту осёдлости», выделив для евреев область на Дальнем Востоке.

Как итог, Сталин умер при невыясненных и довольно странных обстоятельствах, что породило в народе волну слухов и сплетен. К сожалению, правды не знает никто, есть лишь догадки, а бесчисленные предположения надёжно скрыли правду. И всё же сын вождя Василий Сталин не просто так попал в лагеря, не просто так прорывался в китайское посольство и утверждал, что отца убили.

Будучи «красным императором», Иосиф Виссарионович, тем не менее, не сумел возвести на престол своего наследника, не сумел обеспечить преемственность власти и сохранить политический курс страны. После его смерти началась закономерная борьба, в которой выиграла «серая лошадка», Никита Сергеевич Хрущёв.

Хрущёв за всё время своей партийной деятельности не совершил чего-либо выдающегося. Во время Отечественной войны он всецело поддержал борьбу за Киев, приведшую к гибели целого фронта и настоял на проведении наступления с Барвенковского выступа, которое окончилось трагедией лета 42-го года. Вот и всё, что я знал про этого человека.

Для сравнения, Лаврентий Берия, излишне демонизированный после своего падения, был объективно успешным советским деятелем. На посту руководителя Грузии он вывел регион в один из самых преуспевающих по показателям сельского хозяйства. Понимая бесперспективность выращивания зерновых культур в не подходящем для них климате, он сосредоточился на развитии дефицитных для СССР чае, мандаринах и винограде, которые отлично росли в Грузии.

Хрущёв же со своей кукурузой лишил страну необходимых зерновых культур, а затеянное им «поднятые целины» в Средней Азии кончилось экологической катастрофой. Он лишил колхозников подсобных хозяйств, значительно ухудшив их положение.

Берия, став наркомом НКВД, тут же свернул маховик репрессий, запущенный и раскрученный его предшественниками, Ягодой и Ежовым. Более того, порядка 150–200 тыс. заключённых и ожидающих приговора были освобождены. Для осуждённых учёных создавались специальные зоны, где они имели возможность продолжить свою работу.

Репрессии 30-х коснулись не только армии и гражданских лиц, они разрушили внешнюю разведку СССР. Берия в короткий срок воссоздаёт её.

Погранслужба находилась в ведомстве НКВД. При Берии погранвойска становятся элитным родом войск, снабжаемым лучшим стрелковым вооружением. К примеру, пограничники продолжали получать современное автоматическое оружие (пистолеты-пулемёты ППД и ППШ) даже тогда, когда в РККА от него отказалось.

Что же Хрущёв Никита Сергеевич принимал весьма деятельное и активное участие в репрессиях, но позже открестился от них. С его точки зрения, главным виновным в трагедии 30-х (после Сталина) становится бывший политический соперник – Берия. Человек, который эту самую трагедию и остановил.

Лаврентий Павлович Берия грамотно и успешно руководил обороной Кавказа в 1942 году, а позже возглавил работу над ядерным проектом, обеспечив создание СССР своей атомной бомбы уже в 1949-м.