Любовь между строк

– Ничего мне не говори. Иди к ней. Она хочет тебя увидеть.

Она встала и аккуратно подняла Картонного Финна. Из-за шарниров он стал казаться очень хрупким – словно пазл, который склеили скотчем. Селеста производила точно такое же впечатление. Пройдя мимо Мэтта и оказавшись в комнате, Джули опустила Картонного Финна рядом с кроватью. Селеста повернула кудрявую голову и протянула Джули руку. Та взяла ее и опустилась на колени.

– Прости меня. Это все моя вина. – Задыхаясь от слез, Джули убрала локоны с лица Селесты.

– Мне уже гораздо лучше, – сказала Селеста с удивительным спокойствием. – Джули, тебе не за что извиняться. Это я должна просить у тебя прощения.

– Что? За что тебе передо мной извиняться?

– Я тебя подвела. Ты, наверное, ужасно во мне разочарована.

– Такого никогда не случится. Ты не можешь меня разочаровать. Ты вела себя так храбро. Храбрее, чем я. А я слишком на тебя давила.

– Это совершенно не соответствует… – Селеста подтянула одеяло повыше. – Это не так. Я сама хотела пойти.

– Я знаю. Но все-таки это моя ошибка. Еще не пришло время. Мы добавили слишком много шарниров сразу.

Селеста зевнула и перевела взгляд на Картонного Финна.

– Нет. С шарнирами все в порядке, но вот сложенный и спрятанный в сумку Финн не всегда помогает. Особенно ночью. В это время мне труднее всего без него обходиться. Но это пока. Мне легче, когда он рядом, Джули. Я понимаю, что подобное лекарство подходит не для всех, но меня он всегда успокаивает.

Джули кивнула.

– Я знаю. Хочешь верь, хочешь нет, но меня такое лекарство тоже успокаивает.

– Я тебе верю. Теперь мне надо поспать. Пожалуйста, передай Мэтти, что я уже не так огорчена. Теперь мне гораздо спокойнее.

– Хорошо, передам. – Джули наклонилась к Селесте и крепко ее поцеловала. – Увидимся утром. – Она вышла из комнаты, посылая девочке воздушные поцелуи – как будто укладывала спать малыша.

Мэтт стоял в коридоре, прислонившись к стене. На его лице было холодное, отсутствующее выражение.

– Не подходи ко мне. Я не могу сейчас с тобой разговаривать.

– Мэтт… – взмолилась Джули.

– Ради бога, не разговаривай сейчас со мной. Не надо.

– Мне так жаль. Ты даже не представляешь, насколько.

– Ничего не хочу слышать. Не говори мне ни слова.

– Мэтт, ты же знаешь, я люблю Селесту и я никогда бы не сделала ей ничего плохого.

– Но вот сделала же.

– Дай мне, пожалуйста, еще раз объяснить, почему…

– Ты не умеешь останавливаться, да? Хочешь об этом поговорить? Хорошо. Давай поговорим. Ты думаешь, что можешь поселиться в нашем доме и лезть в наши дела? Нет. А еще ты не имеешь права вести себя так, будто во всем виноват я. Как будто все, что я для нее делаю, это полная ерунда. – Он подошел к Джули, и теперь их разделяла пара сантиметров. – Я из кожи вон лез, чтобы Селеста оставалась в стабильном состоянии, а ты пришла и все разрушила. Ты разбила ее. Господи, Джули. Ты здесь всего пару месяцев и уже считаешь себя вправе говорить, что нужно Селесте? Никто не просил тебя ничего чинить. И ты не можешь этого сделать. – Он запустил пальцы в волосы и продолжил тираду: – Ты не способна ничего поменять. И нам не помогают твои постоянные упреки, что мы все посходили с ума. Слышишь меня? Что с тобой не так? У тебя, что ли, своей жизни нет? Или таким образом ты пытаешься залечить раны, которые нанес тебе твой дерьмовый папочка? Ты его обожаешь и прощаешь ему все на свете, хотя он не делает для тебя вообще ничего – только отправляет пару паршивых писем в год.

Его слова ранили ее в самое сердце.

– Это несправедливо. – Джули тяжело дышала. Она не знала, как сделать так, чтобы он больше не сердился на нее. Чтобы он ее не презирал.

– Еще как справедливо. И Селеста – не твоя забота. Мы все – не твоя забота. Ты нам не семья.

– Я знаю. Я никогда… никогда не называла вас семьей. – Хотя у Джули дрожали губы, она не собиралась снова плакать перед Мэттом.

– А знаешь, что самое невероятное? Я послушал тебя. Знал, что ты неправа, и все равно позволил тебе переть напролом и делать все, что хочется. Поэтому в том, что случилось сегодня, виноват я.

Джули покачала головой.

– Нет, Мэтт. Я понимаю, что все это из-за меня. Мне правда очень жаль. Пожалуйста, поверь. Я чувствую себя просто кошмарно. Но разве ты не видишь, что Селеста не может провести всю жизнь, прячась от реального мира? И ты тоже не можешь.

– А почему бы и нет? – Он все еще кричал, и Джули морщилась от каждого слова. – Реальный мир причиняет ей боль.

– А тебе?

– Иногда.

– Так когда ты сам начнешь жить, Мэтт? – Теперь и она сама перешла на крик. – Ты ищешь легкий путь. Прикрываешься Селестой, чтобы ничего не делать, а только вязнуть в своих теориях и подсчетах. Ты сам себя хоронишь, проводя жизнь в интернете…

– Тебе ли говорить о жизни в интернете? – С его губ сорвался злобный, ужасный смешок. – Это я ищу легкий путь? Я хотя бы не исхожу слюнями по человеку, которого ни разу в жизни не видел. Которого даже здесь нет. Это ты прячешься от риска, потому что слишком боишься реальности.

– Не лезь в это, – резко проговорила Джули.


– Смотрите-ка, кто у нас заговорил о личных границах! – Он начал расхаживать взад и вперед. – Что касается Селесты, ты понятия не имеешь, что с ней происходит, поэтому не лезь в ее жизнь.

– Да, я и правда не знаю, что с Селестой. Я ничего не понимаю, и никто из вас не хочет мне объяснить! Почему твоих родителей никогда нет дома? – взорвалась Джули. – Зачем Селесте Картонный Финн? Почему ты мне не рассказываешь?

– Потому что не могу, Джули! Я не могу! И это не твое дело. Сколько раз тебе это повторять?

Она подняла на Мэтта беспомощный взгляд. Она ни разу в жизни не видела его в таком состоянии.

– Хорошо. Отлично. С меня хватит. – Она подняла руки, признавая поражение. – Больше никуда не буду лезть. Я только… всего лишь хотела помочь. Не нужно было этого делать. – Теперь она говорила тише, потому что все-таки сдалась. – Ты прав. Справляйся со своими проблемами, как считаешь нужным.

– Я все понимаю, Джули. Тебе не нравится то, что я делаю. И я сам тебе не нравлюсь. Без проблем. Мне на это плевать. Только хватить пытаться меня изменить. Ты не имеешь права выбирать, что во мне отвечает твоим стандартам, а что должно отправиться на помойку. Я никогда не стану таким, каким ты хочешь. Я не нравлюсь тебе? Так не лезь в мою жизнь.

Джули слушала его с нарастающим замешательством. Этот разговор уже зашел слишком далеко, а она даже не понимала, что происходит.

– Зачем ты так говоришь? Ты мне нравишься, Мэтт.

Он отвернулся и пошел к своей комнате.

– Как же я замучился. Как ты меня замучила.

– Мэтт, прошу…

– Иди к черту, Джули.

Джули застыла, не в силах сдвинуться с места. Она задыхалась. Что произошло? Как Мэтт мог все это наговорить?

Возможно, она и правда слишком давила на них и лезла не в свое дело. Нужно было оставить их в покое. Она просто жила в их доме, и у нее не было права лезть в чужую жизнь. Она ведь никогда не хотела злоупотреблять их гостеприимством и проявлять непочтительность. Но, видимо, именно это она и сделала. Ее профессор был совершенно прав. «Почему вам нужно чинить все вокруг?»

Но это не ее дело. И ей не стоило за него браться. Она всего лишь гостила в чужом доме. Была квартиранткой, сиделкой, водителем.

Она все-таки добралась до своей комнаты и упала на кровать, не расстилая ее. Уснуть не получалось. Теперь комната Финна вызывала другие ощущения: она казалась пустой и одинокой. Она испытывала слишком много эмоций сразу; плач Селесты и страшные слова Мэтта эхом отдавались в ее голове.

Возможно, он был прав насчет ее отца. Она давала ему слишком много шансов, а он снова и снова доказывал, что он ужасный родитель. Он ни разу не сделал ничего, чтобы заслужить ее любовь. Но она все равно его любила.

Но с Финном все было не так. В этом Мэтт ошибся. Финн испытывал к ней чувства.

Джули взглянула на часы. Почти четыре утра. Эта ночь была такой спокойной – пока не раздался телефонный звонок. А потом все полетело к чертям.

Она проворочалась еще сорок пять минут, мучаясь печальными мыслями, а затем решила встать. Она проверила почту: писем от Финна не приходило. И надо же ему исчезнуть именно сейчас! У нее было тяжело на сердце. Она скучала по нему и нуждалась в нем прямо сейчас. Как дождаться лета? Финн вернется и останется дома. Тогда Селесте станет лучше. Может быть, она не поправится совсем, но ей станет лучше.

Она побродила по комнате и посмотрела из окна на ночное небо, но ей ничего это не дало. Это было невыносимо. Она ненавидела ссоры – после них она не могла ясно мыслить. Все погрязло в хаосе.

Джули вышла в темный коридор, и, застыв на мгновение, тихонько постучалась в одну из дверей. Ответа не было. Но она уже не могла остановиться и все равно вошла.

– Мэтт?

Тихонько пройдя по комнате, она опустилась на краешек кровати.

– Мэтти, – повторила она.

Светила луна, и Джули видела, что он не спит, а просто не отвечает ей. Он лежал на спине, подложив одну руку под голову, а другую согнув на груди. Повернув голову, он посмотрел на нее. По крайней мере, выглядел он так же ужасно, как она себя чувствовала.

– Прости. Пожалуйста. Ты должен меня простить. – Ее голос дрожал от слез. Джули понимала, что еще чуть-чуть и она расплачется, но ничего не могла поделать с этим. – Прости. Прости, – повторяла она. – Мэтти, пожалуйста. Не злись так на меня. Я этого не вынесу. – Джули наклонилась к нему и, положив голову ему на грудь, попыталась просунуть руки под его плечи – так, словно он ее обнимал. Она совершенно не знала Мэтта, которого увидела этой ночью. А сейчас она прижалась к нему, больше всего на свете желая, чтобы к ней вернулся настоящий Мэтт.

Прошло несколько минут, когда она вдруг почувствовала его руку у себя на затылке. Он легонько гладил ее волосы. Она закрыла глаза.

– Шшш, – пробормотал он. – Это я должен извиняться. Я наговорил тебе много ужасного. На самом деле я так не считаю. Я был несправедлив по отношению к тебе.

Повернув голову, она прижалась щекой к груди Мэтта и прислушалась к его дыханию. Его голос и прикосновение успокаивали ее. Боль Джули начала понемногу утихать. Она не знала, что сказать, поэтому молчала и лежала так, не шевелясь, пока его рука гладила ее волосы, а потом и спину. Он убаюкивал ее, и она погружалась в тот мир, где ничего не могло причинить ей боль. Весь этот страшный вечер начинал казаться одним большим кошмаром, от которого она теперь просыпалась. Теперь рука Мэтта скользила по лямкам ее топа, поглаживая ее кожу, вызывая у Джули дрожь и заставляя сильнее к нему прижаться.

– Я вел себя ужасно, – говорил он. – Твои отношения с отцом совершенно не мое дело. Конечно, ты его любишь – у тебя есть на это все права. Я сказал непозволительные вещи. – Мэтт искренне переживал. Она слышала это в его голосе. – Ты – лучшее, что случилось с Селестой. До того, как появилась ты, она словно блуждала в темноте и нигде не могла найти себе места. Ты спасаешь ее. Я ни за что не должен был говорить того, что сказал.

– Нет, я слишком на нее давила, – тихо произнесла Джули. – И на тебя тоже. Я больше так не буду.

– Ты все делала идеально. Я бы хотел рассказать тебе правду, но не могу. Пока не могу.

– Я знаю. Все в порядке. – Она обнимала его так крепко, словно боялась, что, если отпустит, он снова набросится на нее с жестокими обвинениями.

Напряжение потихоньку спадало, и она начинала дремать, дрейфуя в тумане пережитых эмоций. Облегчение пьянило ее.

В комнате было прохладно, и от прикосновений Мэтта по ее коже бежали мурашки. Джули вздрогнула еще раз.

– Тебе холодно? – спросил он.