Магическая экспедиция

Он широко мне улыбнулся, будто это могло что-то объяснить, и продолжил:

— Так что все это вот — это не проделки Воронира, да и стиль не его. Нет, тут определенно есть третья сторона, которая очень хочет, чтобы мы прекратили копать в вашем университете, а еще лучше — погребли его под обломками. Как думаешь, тут есть что погребать?

И тут я вспомнила:

«Срочное секретное донесение его королевскому величеству Умарху Третьему, датированное от восьмого яросня от верноподданого мага Гарнилиуса. Великий, истинный, святопомазанный, гениальнейший и умнейший, простите, сегодня я вынужден быть краток и не могу в полном объеме выразить вам свое восхищение и уважение, ибо сообщить должен — орден „Мучительной гибели всех драконов“ требует от вас решительных действий, ваше величество. И знать желают, что там с тем ядом, экспериментальный состав коего вы передали магистру Аттинуру, для испытания на гадах подлых из комиссии проверяющей. Издохли ли? Мучительно ли? Корчились ли поганые?»



И проговорила, честно говоря, не особо веря тому, что говорю:

— Орден «Мучительной гибели всех драконов».

— Мм-м? — мгновенно отозвался Гаррат. — Это ты к чему сейчас? Название вообще дурацкое, эльфами попахивает. Не люблю эльфов, кстати.

Я не совсем расслышала последнюю его фразу, с ужасом вспоминая: «В момент их атаки магистр Воронир находился с посольством в дета-королевстве. Одно из самых воинственных эльфийских государств».

— Что-то ты вообще плохо выглядишь, — глубокомысленно произнес Владыка. — Оголодала, видать, совсем.

И словно в ответ на его слова, дверь открылась, пропуская призрака с подносом, полным еды. Вслед ему неслись проклятия и отворачивающие заклинания, кто-то даже молнией громыхнул, но бывший маньяк-убийца и не оглянулся. Призрак торжественно влетел в мою комнату, расположил поднос на столе, поклонился продолжающему лениво возлежать дракону, прикрывшемуся иллюзией известного уже всем студента, и вежливо осведомился:

— Господин желает что-нибудь еще?

— Ага, — рывком поднимаясь, ответил Гаррат. — Не в службу, а жизни сохранения ради слетай вниз, к завхозу этому вашему, возьми для меня мантию походную, костюм там и все дела. Скажи ему, что для Вачовски, он мигом все соберет.

— Будет исполнено, — заверил призрак.

И торопливо покинул мою комнату.

В коридоре же раздалось:

— Все, Вачовски Радович от драконов уже спас. Видели, да? Он у нее там на кровати в чем мать родила!

Брезгливо скривившись, Гаррат произнес:

— Видел бы он меня в чем мать родила, обзавелся бы психологической травмой на всю жизнь. Комплекс неполноценности, знаешь ли, серьезная штука.

И вот после этого преспокойно направился к столу, завтракать. По пути бросив мне:

— Вкусняшка, а ты почему сидишь и краснеешь? Тебе, может, нужно куда, а? Ты говори, не стесняйся.

И он уселся за стол, подкатал рукава и принялся наворачивать гуся, зажаренного целиком и начиненного грибами. Учитывая размеры, птицу явно готовили для более расширенной трапезы, нежели непомерные аппетиты одного конкретного студента, а значит, призрак Берг все вот это кулинарное изобилие попросту выкрал прямо с кухни. Надеюсь, хоть не со стола накрытого уже… Хотя о чем это я вообще?! Вот меньше всего меня сейчас чей-то стол интересовал. И, разъяренно поднявшись, я произнесла обвинительное:

— Вы!!!

Гаррат обглодал мясо с гусиного бедра, несколько недоуменно глядя на меня, затем, судя по ухмылке, до него дошла причина моей ярости, и дракон, прожевав, произнес:

— Ты чего?

Я продолжала гневно смотреть на него. Владыка же, оторвав у гуся и вторую ногу, глянул на дверь, затем на меня, а после соизволил догадаться:

— А-а, ты вроде как из-за репутации расстроилась?

Вроде как?!

— Расслабься, — милостиво дозволил дракон, примеряясь как бы от лапы откусить поудобнее, — сейчас я тебя в лесу натаскаю по левитации, и мы поженимся, думаю, еще до возвращения обратно в университет. Так что, вкусняшка, твоей репутации ничего не угрожает.

И вот после этого я снова рухнула на постель.

Владыка же вгрызся во второе гусиное бедро, оторвал кусок мяса, прожевал, сглотнул и продолжил, отложив хорошо прожаренную конечность и отрезая ломоть от свежеиспеченного хлеба:

— Понимаешь, у нас как — брак начинается с совместного полета. Это без вариантов. Вариации касаются уже самого полета. К примеру, я мог бы понести тебя на себе, но будем откровенны, я — Владыка, а ты у нас сирота подкоряжная.

Даже не знаю, как я сдержалась и промолчала.

— А раз ты сирота, — рассудительно продолжил Гаррат, — то понеси я тебя на себе, и любой мало-мальски древний род попытается оспорить право наследования нашего сына, мотивировав тем, что я на слабой никчемной человечке женился. А вот это уже будет нашему мальчику обидно, согласись.

Я просто промолчала.

— Нет, я, конечно, мог бы подписать прошение Камали и Хатора, — прожевав кусок хлеба, произнес дракон, — но оно мне надо?

Он глянул на меня так, словно я вот должна была сейчас же подтвердить, что оно ему точно не надо.


— Понимаешь, в чем суть, — принявшись за гусиную грудку, начал объяснять Владыка, — если они примут тебя в семью, ты уже не сирота, ты уже дракон получаешься, то есть я тебе ни изменить нормально, ни гульнуть налево в принципе не смогу. А вокруг, между прочим, соблазны и масса представительниц различных рас повышенной привлекательности, и я как-то не привык себя ограничивать, понимаешь?

Впрочем, мое понимание Владыку совершенно не интересовало.

— А потому, — победно махнул он остатками гусиной ноги, — давай садись есть, тебе много сил понадобится. Левитация, в принципе, штука не простая даже для драконов, но не переживай — я справлюсь, и ты у меня полетишь.

С пинка, видимо.

Пройдя к шкафу, продолжила собирать рюкзак.

— А ты, кстати, сколько детей хочешь? — раздался вопрос дракона. И тут же последовало: — А не важно, будет четверо. Первый мальчик, конечно, Долине наследник нужен, а потом сразу так одна за другой три девчонки. Наследника Ирэнарну на воспитание отдадим, чтобы приличным драконом вырос, а девчонок я буду баловать. Будут три папины любимые вкусняшечки, представляешь, да? А я у них буду любимый папочка. И я буду домой возвращаться, а малышки ко мне со всех ног, представляешь?

Я не представляла, я запихнула старый, потертый, покрытый заплатками свитер в рюкзак, добавила к нему пару носков, развернулась к Владыке и сказала решительно:

— Нет.

— В смысле — нет? — не понял дракон.

Пояснять не стала. Молча подошла к столу, взяла ломоть отрезанного хлеба, поверх уложила сыра и кусок ветчины и, прикрыв все вторым ломтем, направилась к двери. Там, отложив бутерброд, натянула шапку, следом плащ, обулась, перекинула рюкзак через плечо и, обновив заклинание на двери так, чтобы она захлопнулась, как только Владыка покинет комнату, все так же не сказав ни слова, вышла в коридор.





* * *


Торопливо пройдя по этажу, спустилась по лестнице вниз, обойдя стоявшую и задумчиво грызшую яблоко Марчену Лис. То, что она никуда в лес не шла, было и так понятно. Во-первых, она не из тех студентов, кого могли отправить на подобное, во-вторых, в положении.

— А, Радович, — скривилась она, заметив спускающуюся меня. — Ну что, и как тебе Вачовски?

Даже реагировать не стала.

— Вы хоть предохранялись? — понеслось мне вслед.

Естественно, тоже промолчала, разве что шаг ускорила.

— А-а, ну ясно, скоро пузатых в университете станет больше, — хмыкнула Марчена.

Остановившись, я повернулась к ней и поняла то, что панна Лис старательно скрывала — ее не радовал ни этот ребенок, ни особое положение в учебном заведении. В огромных карих глазах Марчены стыла такая тоска, что впору было предложить ей идти с нами в лес.

— Не смей на меня так смотреть! — огрызнулась магичка. Тон был гневный и злой, а вот по щекам вдруг потекли слезы. — И жалеть меня не смей, эмпатка доморощенная!

Она развернулась и взбежала по лестнице, едва не столкнувшись со спускающимся Вачовски, который практически поймал ее в объятия, придержал, несмотря на попытки магички вырваться, и что-то спросил. Наблюдать за тем, чем завершится их разговор, я не стала, повернулась и поспешила на двор.

Там уже вовсю рассаживали студентов по самоходным многоместным телегам. Их у университета было около восьми штук, временами нам поручали ремонт, под присмотром преподавателей, естественно. Эти две как раз и были плодом наших лабораторных работ. Первая телега представляла собой длинную конструкцию на двадцати колесах, выполненную из мореного черного дуба и некогда даже украшенную позолотой… Ныне от позолоты мало что осталось, от резных украшений, в принципе, тоже. На одном боку телеги было выжжено магическим огнем: «Тут ремонтировал Андреас», ниже той же рукой: «Василеа, я люблю тебя!» Парень был, конечно, запоминающийся — косая сажень в плечах, копна пшеничных волос и медово-карие теплые глаза, но еще более запоминающимся оказался в образе девицы, после того как дорвался до любимой и поцеловал проклятого принца Эвасэта. Причем девицей этот талийский парень оказался настолько привлекательной, что из университета его неведомо каким образом выкрали. Дело было еще на первом курсе, мы тогда Андреаса искали всем университетом, в смысле, студенты-платники отдыхали, а стипендиаты каждый кустик в парке осматривали с крайней подозрительностью, но так ничего и не нашли. Андреас в роскошном, но порвавшемся из-за вновь вернувшихся к нему широких плеч платье вернулся через три дня, в смысле, когда проклятие закончилось, гордо прошел через весь университет, поднялся в кабинет к ректору и там разрыдался. Я бы ни в жизнь не узнала, но, отрабатывая очередное наказание, как раз занималась тем, что натирала до блеска все коллекционное оружие магистра. Подозреваю, ректор искренне надеялся, что я когда-нибудь себе что-нибудь отрежу, голову к примеру, а потому свою коллекцию острейших клинков доверял исключительно мне, но неважно — факт в том, что рыдал Андреас горько, сетуя на мировую несправедливость. Причем почему-то требовал непременно вернуть ему женский облик, по причине того, что «я же столько мужиком никогда не заработаю!».

На это искренне пытавшийся сочувствовать ректор задал всего один вопрос:

«Кто?»

И Андреас скорбно вздохнув, сознался:

«Король».

После в кабинете воцарилась напряженная пауза, но длилась она недолго, и уже в следующий миг магистр Аттинур приказал: «Действовать будем быстро. Переодевайтесь в мужскую одежду, мчитесь во дворец и срочно требуйте вернуть вам сестру… как там вы себя обозвали?»

«Андрэа», — смутился Андреас.

«Очень оригинально, — язвительно заметил магистр. — И потребуйте деньги за честь вашей сестры. Максимальную сумму».

«Так у нас ничего не было, вы что, да я бы никогда не…» — начал было студент.

Но ректор оборвал его лаконичным:

«И кому, кроме вас и короля, это известно?»

«П-понял», — с ходу уловил идею Андреас, подскакивая и бегом, придерживая юбку, помчавшись к двери.

«К слову, напомните его величеству, что студенты университета неприкосновенны, это сделает короля гораздо более сговорчивым!» — крикнул ему вдогонку Аттинур.

Не знаю, чем дело закончилось, но с тех пор у Андреаса завелись деньги, причем немалые, а вот эту вторую надпись на телеге, ту, которая «Василеа, я люблю тебя!», он неоднократно пытался стереть, замазать, закрасить и даже сжечь, но она, сотворенная в порыве окрыляющей влюбленности, стираться отказывалась. Теперь Андреас учился на пятом, Эвасэт на третьем, а надпись грозила остаться на телеге навечно, и ее создателя это безумно злило. Правда, не сегодня — сегодня никого из выпускников на дворе не было. Прислуги также не наблюдалось, видимо потому, что все были заняты присмотром за выпитыми накануне выпускниками. Первый и второй курсы находились на лекциях, четвертый здесь так же отсутствовал, и я не знаю почему, так что в Горлумский лес отправляли только третьекурсников, и удивительно, что всех.

Впрочем, через минуту уже можно было ничему не удивляться.