Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба
Часть 102 из 118 Информация о книге
13 Нет, не зря ему вспомнился Лев Скоморох, совсем не зря. Не ходившему в мечи, никогда не понять тех, кого он посылает в бой, а значит, он не художник, а жалкий подмастерье. Таким и останется, потому что художник это не только – и не столько – тот, кто видит, но, прежде всего тот, кто способен передать свое видение на холсте или бумаге. Но только для этого ты должен досконально знать особенности материала, с которым работаешь, холст ли это, картон, или, скажем, пергамент, и понимать, разумеется, на что способны твое стило или кисть. Послав к старому Медведю свой рефлет, Карл не только узнал то, что хотел знать, но и то, что знать был обязан, коли уж сподобился оказаться «пастухом теней», как называли убру тех, кто волен вызывать рефлеты. Нельзя понять мертвых, не побывав на той стороне полуночи. И не надо, если не готов пережить собственную – пусть и временную – смерть. Карл открыл глаза. За время его отсутствия солнце вряд ли прошло больше половины линии. «Полчаса». Он встал из кресла, чувствуя, как медленно отпускает его мутное болото равнодушия и безволия, которые, по-видимому, переживает рефлет, оказавшийся не рядом с живыми людьми, а среди них, повернулся и встретил ожидающий взгляд Августа. Лешак сидел на стуле с высокой спинкой, держал в руке дымящуюся трубку, а на столе передф ним стоял какой-то по счету кубок с остатками красного вина. – Все спокойно? – спросил Карл и, подойдя к столу, взял в руку графинчик с абрикосовой водкой. – Спокойно, – пожал плечами Август. Карл налил себе водки, понюхал, отпил немного, по-прежнему чувствуя на себе изучающий взгляд капитана – тот ведь не мог не понять, что Карл не дремал все эти полчаса – и неожиданно решил, что, раз уж так случилось, и они оказались сейчас один на один, то почему бы им и не поговорить по душам. И хотя тема, которую собирался затронуть Карл, была весьма щекотливого свойства, но ведь и то правда, что Август не только его капитан, но и внук. – Там, в Линде, – сказал Карл, сделав еще один медленный глоток, – когда мы решали с Элиасом наши будущие взаимоотношения, – ничто не дрогнуло в душе, когда он произнес слово «будущие», только лицо Деборы возникло на мгновение перед глазами. – Мы коснулись одной темы, о которой я мог бы тебе и не рассказывать. Дело житейское, но… – Вы имеете в виду Мину, Карл? – Август был невозмутим, но что-то в выражении его глаз подсказывало – разговор этот ему неприятен. – Да, – ответил Карл и допил водку. – Не думаю, что из этого что-нибудь получится, – пожал плечами Август. – У меня есть женщина, Карл, и я не хотел бы… «То-то и оно, Август, что у тебя есть женщина. То-то и оно». – Она тебе действительно нравится? – оставалось только надеяться, что Август поймет его вопрос правильно. Но знать наверняка Карл не мог. – Нравится? – То ли переспросил, то ли повторил за ним Август. – А если я скажу вам, капитан, что люблю ее, вы сильно удивитесь? Голос не дрогнул, и спокойствие не покинуло лица Августа. Даже взгляд не выражал никаких эмоций, но то, что он снова назвал Карла капитаном, о многом говорило и еще больше подразумевало. – Значит, любишь, – Карл отвернулся от Августа и налил себе еще водки. – Но она не одна, Август, – сказал он, не поворачиваясь. – И ты должен принимать это в расчет. – Я знаю, Карл, но сердцу не прикажешь, ведь так? – Так, – согласился Карл и снова повернулся к Августу. – А она, она знает? – Да, – ответил Август, и в его глазах появилось такое выражение, какого Карл совсем не ожидал увидеть. «Так и есть, – признал он, глядя на суровое лицо этого жесткого и даже, пожалуй, жестокого человека, способного с одинаковой легкостью лить свою и чужую кровь. – Любовь, печаль… Кто бы мог поверить? Но я верю». – Да, – твердо ответил Август, – она знает. Я ей все сказал, и она меня выслушала. «Выслушала… Вот как…» – И этого немало, – Карл покрутил в руке кубок, обдумывая ситуацию. – Ты ожидал чего-то другого? – Не знаю, – пожал плечами Август. – Чего угодно, Карл. Всего чего угодно, но только не того, что случилось. Она сказала, что я могу быть с ними. Ну, вы понимаете… Она имела в виду вместе. «Вместе?! – искренне удивился Карл. – Кажется, я чего-то не понимаю…» – Не посоветовавшись с Викторией? – спросил он, пытаясь постичь смысл сложившейся ситуации. – Постойте, Карл! – В свою очередь удивился Август. – Вы о ком меня спрашивали? – Об Анне… Ты ведь… Боги! Прости, Август, не стоило мне начинать этот разговор. Это ведь и не мое дело вовсе. Но мне показалось, что ты играешь с огнем… Ты ведь был в ее спальне в ту ночь, когда я покинул Флору. – Ну, да был, – кивнул Август, соглашаясь. – Но люблю-то я как раз Викторию, Карл, и с ней говорил. А Анна… Она славная девушка, капитан, и хороша собой. Это правда, только… – Что? – быстро спросил Карл, пытаясь понять, что же там произошло на самом деле. – Ну, это условие, Карл, – Август враз растерял и всю свою жесткость и, казалось, даже всю уверенность в себе. – Графиня сказала, что вместе – вместе и есть. И еще… Да, чего уж там! Наследника родить может только Анна. Ну она сама с Анной говорила, я при этом не присутствовал. Только Анна с этим согласилась, она тоже хочет, чтобы все было, как у всех. «Как у всех?» – Семью она хочет, дом… А какая же семья без детей? Ну и я… А что мне делать, капитан? Если я хочу быть с Викторией, а я… Ну, что тут скажешь! Я ведь ее люблю, Карл. Никого так не любил… Может быть, это потому что рядом с вами оказался? А Анна, она хорошая, и я ее не обижу, капитан, и Виктория это знает, иначе бы… «Великие боги!» – Вот и все, что Карл мог на это сказать. Казалось, его уже ничем нельзя удивить, но Хозяйка Судьба не уставала изобретать все более и более замысловатые сюжеты. «Она гениальна! – решил Карл и залпом выпил крепкую, пахнущую цветущими садами водку. – Она гениальна!» И в самом деле, никто не мог с ней в этом сравниться. Госпожа Дорог была чудовищно – или, напротив, божественно – изобретательна. Глава четвертая Луна 1 – Вставай, Рогем! Хватит спать! Но Карл давно уже не спал. Займан ходил тихо. Этого и следовало ожидать от опытного охотника и умелого бойца, но все же не бесшумно. Ведь он не был бесплотной тенью. Он «оставлял след», Займан сын Оби. Он тревожил прохладный ночной воздух и нес с собой множество запахов, самыми сильными из которых были сухая горечь полыни и сладковатый дурман конопляного масла, в который тонкой пронзительной нитью вплетался голос кованой стали и тихий, как шорох ночного ветра в степи, шепот сыромятной кожи. Займан пах и дышал, раздвигал широкой грудью воздух, и песчинки шелестели на мягких подошвах его коротких убрских сапог. Карл просто не мог его не услышать и услышал, разумеется. И тотчас проснулся. Образ Займана «Стрелка» вошел в его сон без сновидений, и Карл «увидел» идущего к его лежаку невысокого широкоплечего мужчину, из тех, про которых говорят, что они уже «перешли реку». Займану было тридцать шесть лет, и, значит, он начал спуск «в ущелье старости», но время едва тронуло белилами отдельные пряди его темно-каштановых волос, заплетенных в многочисленные ритуальные косицы, да прошлось жестоким резцом опыта по широкоскулому лицу. В остальном он, казалось, все еще «стоял на вершине». Спокойный и уверенный в себе воин, не растерявший на долгом жизненном пути ни юношеского любопытства, ни веселой иронии, что обычно светилась в зеленых, как весенняя степь, глазах, умудренный жизнью и знанием, которое открывается не всякому и уж точно не без усилий. – Вставай, Рогем! – повторил Займан и улыбнулся, зная, что Карл увидит его улыбку даже в мутной предрассветной мгле. А то, что его друг и брат его собственного брата, владетеля Нагума, не спит, он уже, разумеется, понял. – Куда пойдем? – спросил Карл, легко поднимаясь с жесткого, походного, ложа. – Куда тропа приведет, там и будем, – коротко и непонятно, в своей обычной манере, ответил Займан и, мягко повернувшись на месте, пошел прочь. Ходил он красиво, легко и грациозно, что было удивительно для человека, проведшего большую часть жизни в седле, но убру на то и убру, чтобы поражать окружающие народы сочетанием несочетаемого. В этом, если разобраться, и заключалось особое очарование племени убру. Государство без государства, вполне республиканские отношения и жесткая, если не сказать жестокая, дисциплина, основанная на законе и обычае, способная порождать сильных, наделенных едва ли не императорской властью вождей. И все, что было верно для убру вообще, подходило и Займану, который мог быть преданным другом, мягким и терпимым к чужим недостаткам – или к тому, что являлось недостатком в его глазах – но мог быть и строгим, незнающим снисхождения, учителем. Вот и с походкой то же. Должен бы ковылять, как все выросшие в седле, на кривых «кавалерийских» ногах, но нет. И ноги прямые, и походка такая, что можно залюбоваться. Карл проводил друга долгим взглядом и пошел следом, пытаясь копировать сложный и красивый убрский шаг. Если бы Карл верил, как верят в это на юге, у Великой Стены, он сказал бы, что в Займане воплотился к новой жизни дух снежного барса, заслужившего гордостью и отвагой вторую – человеческую – жизнь. Но младший брат Нагума не являлся ни оборотнем, ни чужим воплощением. Он всегда был только тем, кем он был – самим собой. – Я вижу две тропы, – сказал Карл, когда они подошли к склону горы. – А я ни одной, – усмехнулся в ответ Займан. – Правда, я знаю, где они должны находиться. – Это хорошо или плохо? – спросил Карл, понимавший, что это всего лишь еще одна метафора, которую Займан не замедлит развернуть в поучение. – Не знаю, – Займан уверенно ступил на узкую тропку, огибавшую Левый Клык, скалистую сопку, которую сами убру называли горой. – Не знаю, но я расскажу тебе одну притчу. Он шел уверенно, словно видел во мгле, но, на деле, глаза Займана, в отличие от глаз Карла, проникнуть сквозь мрак не могли. – Однажды, кот и лиса гуляли вместе. Ты веришь, Рогем, что такое возможно? – Верю, – усмехнулся Карл. – Мир полон удивительных чудес, так почему бы не случиться и такому, чего еще никогда не случалось? – Ты прав, – согласился Займан. – Все, что еще не случилось, всего лишь ждет своего часа. Как знать, не нам ли суждено его дождаться? Они миновали поворот, и тропа круто пошла вверх. – Во время прогулки, – между тем продолжил Займан, – лиса похвалялась, что знает сто разных уловок, чтобы удрать от врагов. А ты сколько знаешь уловок, спросила она кота. Одну, ответил ей кот. Это был честный ответ, Рогем. Кот сказал правду. Так и было, – он знал всего один способ, а лиса целых сто. Но когда на них напали волки, а их было много – целая стая, – то случилось это так быстро, что лиса просто не успела ничего придумать. Едва она остановилась, чтобы выбрать подходящую хитрость, как волки уже набросились на нее и разорвали в клочья. – Бедная лиса, – улыбнулся Карл. Он уже понял, куда клонит рассказчик. – Ее погубила множественность решений. Творческим натурам, Займан, всегда с трудом даются мгновенные решения. Почти всегда. – Да, – не стал спорить собеседник, продолжая между тем подниматься по невидимой для него тропе. – Ты прав. Ведь кот уцелел только потому, что и вовсе ни о чем не думал. Он ведь знал только один способ спастись, им и воспользовался. Он сразу же забрался на дерево. – Славно! – уже откровенно усмехнулся Карл. – Вопрос лишь в том, что бы он стал делать, не окажись поблизости дерева? – Ты знал? – удивился Займан, оборачиваясь к Карлу. – Тебе рассказывал Нагум? – Нет, – покачал головой Карл, понимая, впрочем, что друг его сейчас видеть не может. – Догадался. – Ты Хайтар, – сказал тогда Займан и тоже покачал головой. – Что это значит? – Хайтар, – пояснил Займан, отворачиваясь, – это тот, кто знает ответы на вопросы.