Минус восемнадцать

— У тебя есть лошадь?

— Не по-настоящему. У меня аллергия. И потом она обещала прочесть четыре главы из «Мадикен», потому что ничего не читала мне в предыдущий вечер.

— А разве твой папа не мог тебе почитать?

Девочка покачала головой.

— Мне всегда читала мама. На разные голоса и так далее. Иногда она даже изображала звуковые эффекты, как «бах» или «тарарах», чтобы я подпрыгнула. Хотя теперь я читаю только сама.

— Ты что-то помнишь из того дня, когда она не пришла домой?

— Утром она была не в духе, что с ней почти никогда не случалось. Я попыталась включить музыку, чтобы она начала танцевать и развеселилась. Но она не захотела. Сказала, что работала всю ночь, хотя я поставила The Smiths, ее любимую рок-группу. Затем она просто ушла, даже не сказав пока.

— А ты не знаешь, над чем она работала той ночью?

Дочь покачала головой.

— Она всегда закрывала дверь в свой кабинет, когда хотела, чтобы ее оставили в покое, и тогда никто не мог туда войти. Даже папа. Я думала, что когда мама освободится, она выйдет и почитает мне, но она работала всю ночь.

— Этот кабинет. Он все еще существует?

— Да, но папа запер дверь и сказал, что мы туда больше никогда не войдем. Хотя я знаю, что ко всем дверям подходит один и тот же ключ. — Она встретилась глазами с Фабианом.

В комнате не больше десяти квадратных метров уместились потертое кресло для чтения со скамеечкой для ног и маленьким столом, телевизор с комбинированным видео- и DVD-плеером, большой книжный шкаф, полки которого прогнулись под тяжестью книг, груды бумаги и прочего, а также стол со швейной машинкой и начатое лоскутное одеяло. В глубине у окна стоял письменный стол, заваленный чашками с засохшим кофе, папками и документами.

На всем лежал тонкий слой серой пыли. Значит, никто здесь не был с той ночи накануне исчезновения Марианны. Даже полиция, когда поступило заявление о ее пропаже.

Фабиан сел на стул перед письменным столом, оглядел груды документов и попытался понять, что перед ним лежит. Насколько он мог видеть, в основном здесь были банковские бумаги. Некоторые с зеленым логотипом Скандинавского отдельного банка наверху слева, другие — с названиями зарубежных банков, о которых он никогда не слышал. В нескольких папках лежали длинные списки трансакций и сальдо, а под слоем пыли виднелись ордера на продажу и авизо о снятии денег со счета с обведенными в кружок и более или менее нечитабельными подписями.

Но что все это значит? Из-за какого важного дела Марианна закрыла дверь, не почитала «Мадикен» для своей дочери и не вышла пожелать спокойной ночи? Фабиан попытался собраться с мыслями, то беря один документ, то отодвигая другой, но это было невозможно. Мысли не хотели его слушаться, и он, в конце концов, оставил попытки обуздать их. Он стал водить глазами по всем таблицам и рядам цифр, пока они не слились воедино и не начали жить своей жизнью.

Наверное, так и надо было сделать, поскольку у него перед глазами возникла четкая картина. Фабиан увидел, как в объективе, который, наконец, настроили, на что он смотрит.

Как они и решили, Марианна Вестер была личным банковским менеджером Юхана Халена. Но она не довольствовалась подозрениями, что что-то не так. Что ее банковский клиент, может быть, совсем не тот, за кого себя выдает. Нет, она стала копать еще глубже, чтобы в деталях проследить за трансакциями после продажи всех активов Халена.

На эту работу у полиции ушла бы целая вечность. Одно только получение необходимых документов, чтобы затребовать движение по счетам в банках тех стран, у которых со Швецией нет соглашения об обмене информацией, было делом практически невозможным. Но каким-то образом Марианне чудом удалось отследить, как миллионы Халена уходят из Швеции, где их через несколько различных офшорных компаний рассеивают по всему миру, а спустя несколько месяцев через выплаченные страховые премии и якобы выигрыши в казино они возвращаются в Швецию.

Фабиан ожидал не этого и сначала решил, что ему показалось. Но присмотревшись внимательно, он убедился. Четырнадцать месяцев назад деньги вернулись на счет в банке Нордеа. Отмытые и кипельно-белые.

На счет с двумя владельцами — Стен и Анита Стрёмберг.

Вот они, черным по белому со своими подписями, номерами удостоверений личности и отсканированными водительскими правами. Конечно, оба выглядели старше и по-другому, но, как и Жанетта Даун, он узнал глаза и интенсивный взгляд, который смотрел на него.

Марианна Вестер проделала всю работу, и теперь не должно быть особой проблемы связать воедино убийства Халена, Брисе и Дауна с преступниками через жемчужное ожерелье трансакций.

Наконец-то круг замыкается.





80




Дуня не была в кафе «Севастополь» последние десять лет. Не потому, что имела что-то против или считала его плохим. Наоборот. Еда здесь вполне сносная — классическое французское бистро с божескими ценами. К тому же район рядом с площадью Святого Ханса, который находится в двух шагах от ее квартиры на улице Блогордсгаде, — один из самых приятных в Копенгагене.

И все же по какой-то причине она не чувствовала себя полностью комфортно. Словно симпатичная оболочка не больше, чем именно оболочка, которая скорее подходит к центру города или к району Эстербро, чем к району Нёрребро. Пока что она не заметила ни одного гостя, который с виду был бы из ее квартала.

Дуня ничего не сказала Магнусу, который готов был лопнуть от гордости. Он лез из кожи вон, пытаясь найти идеальное место, и к тому же настаивал, что это должен быть сюрприз.

Сама она поняла, что ее пригласили на долгожданное свидание за ужином только тогда, когда он открыл дверь, и метрдотель провел их к забронированному для них столику. Дуня думала, что они быстро съедят по кебабу, а потом вернутся домой и продолжат работу по выявлению членов бойцовского спортивного клуба «Феникс» в Хельсингборге. Меньше всего ей хотелось долгого ресторанного застолья.

Но она оценила затею. Магнус, который мог быть таким скупым, в решительную минуту повел себя как настоящий джентльмен. Он угостил и шампанским, и ужином из трех блюд. Он был готов заказать самое дорогое блюдо, и когда теперь они шли домой по улице Фелледвей, пересекая улицу Нёрреброгаде, она не могла не отметить, что никто уже очень-очень давно не доставлял ей такого удовольствия.

— Не отказался бы от чашки чая с капелькой рома, — сказал Магнус, улыбнувшись. — У тебя дома есть ром? А то пойдем купим. Ром хорошо подходит почти ко всему. Например, к горячему шоколаду. Ты пробовала? Нет ничего лучше.

— Магнус. — Дуня попыталась поймать его блуждающий взгляд. — Это был очень приятный вечер, действительно. Но сейчас я думаю, что нам лучше всего разойтись по домам.

— Уже? Еще только четверть одиннадцатого.

Явно сказывается последний большой стакан виски, который он обязательно должен был выпить.


— С каких это пор ты стала такой занудой? — Магнус остановился и повернулся к ней на нетвердых ногах. — Ты что думаешь, до меня не дошли слухи? Нет? Чем ты занимаешься каждый вторник. Да, конечно, сегодня четверг, но во вторник, насколько я знаю, было не до веселья, только если ты не успела по-быстрому в какой-нибудь машине, когда бегала по трассе.

Она ударила его ладонью по щеке, и звук отозвался эхом на пустой пешеходной улице. Дуня почувствовала, как кровь прилила к ладони, которая вся запульсировала. Она просто хотела заставить его замолчать, но почти свалила с ног, хотя, судя по всему, Магнус не придал никакого значения пылающей щеке. Он выглядел больше озадаченным.

— Извини. — Он взял себя за щеку, словно боль, наконец, сумела пробиться сквозь стену алкоголя. — Я сказал глупость, страшную глупость… Просто ты такая замечательная, такая хорошенькая, и я подумал, что… Мне же все равно, ты знаешь… Но ты совершенно права, и я действительно так считаю. Прости…

— Магнус, все в порядке.

— Совсем не в порядке, и теперь говорю я. — Он безуспешно попытался сфокусировать на ней взгляд. — Я ведь знаю, что ты обо мне думаешь. Я слишком большой и скучный и совсем не такой прикольный, как…

— Магнус, тебе не надо…

— Цыц, — перебил он ее и поднял в воздухе нетвердый указательный палец. — Я только хочу, чтобы ты знала: все, что я делаю, это ради тебя. Все.

— О’кей, теперь я знаю. А сейчас постарайся дойти до дома.

— Не сердись. Обещай мне не сердиться.

— Не буду, обещаю. Все в порядке. А сейчас постарайся дойти до дома.

— Ты такая хорошая. Ты, черт возьми, лучшая. Ты это уже знаешь. Дело в том, что ты, как никто, заслуживаешь, чтобы все шло правильно и без спешки. Понимаешь?

Дуня кивнула.

— И именно поэтому ты со мной не поднимешься. — Она попыталась встретиться с ним взглядом, но он все время упрямо отводил глаза.

— Прости… Прости… — Магнус повернулся и пошел. Но если он собрался домой, то направился не в ту сторону. К тому же такой неустойчивой походкой, что казалось чудом, что он вообще стоит на ногах.

— Магнус! Подожди! — Дуня догнала его. — Тебе лучше переночевать на моем диване.

Он повернулся к ней и посмотрел мутным взглядом.

— Меньше всего я хочу…

Дуня успела вовремя отскочить в сторону, чтобы на нее не попала рвота, похожая на гороховый суп, хотя он в основном ел мясо с картошкой и пил красное вино.

— О, черт возьми… — успел сказать он до того, как изо рта выстрелил следующий залп. — Черт возьми, как обидно…

Когда он закончил, она взяла его под руку и повела в подъезд, вверх по лестнице и в квартиру.

— Магнус, ты в порядке, или будет еще?

— Нет, все в порядке. Мне гораздо лучше. Я только… — Он нетвердым шагом прошел в ванную, и она услышала, как он налил воду в раковину и стал мыться, а потом чистить зубы.

Дуня слишком устала, чтобы задуматься над тем, взял ли он с собой зубную щетку или нет, и пошла в спальню, где из выдвижного ящика под кроватью достала одеяло и простынь. Потом перешла в гостиную, задернула шторы и постелила ему на диване. Конечно, диван был слишком коротким для Магнуса, но больше она ничего не могла предложить.

Постелив, вернулась в спальню, закрыла дверь и сняла с себя одежду. Она слышала, как Магнус идет через холл в гостиную.

— Я постелила на диване, — крикнула Дуня. — Иди ложись, увидимся завтра.

Не получив ответа, она услышала, как дверь за ней скрипнула.

— Магнус… Я сказала диван, а не кровать. — Она наклонилась вперед и как можно быстрее надела пижамные штаны. Пижамная куртка, куда она запропастилась? — Магнус, ради бога, я действительно хочу, чтобы ты немедленно вышел из моей спальни. — Проклятие, она не может взять и повернуться, когда вверху на ней ничего нет. Дуня услышала, как дверь за ней закрылась. Этот черт остался. Она слышала его дыхание. Черт возьми… Он точно такой же, как все остальные. Но почему он ничего не сказал? — О’кей, я хочу, чтобы ты ушел из моей квартиры, — продолжила она. — Я хочу, чтобы ты вернулся обратно в гостиную, прошел в холл и исчез из моей квартиры. Сделай так, и мы подведем подо всем черту. Иначе у меня нет выбора, кроме…

К ее спине что-то прижали, и она вспомнила считалку, которую всегда повторяла в детстве.

Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…

Но на этот раз ей в спину ткнули не кончиками пальца, а дулом пистолета.





81




Когда Теодор был маленьким, это называлось «убежать из дома». Но он не собирался этого делать. Бегство из дома предполагало, что место, где ты живешь, — твой дом. Но этот нелепый таун-хаус в прелестном районе Тогаборг никогда не был и никогда не будет его домом.

Все, что ему понадобится, войдет в рюкзак. И в путь. Сесть на паром до Копенгагена, а там запрыгнуть в первый попавшийся поезд, который увезет его дальше на юг. Никто ничего не заметит. Его родители, похоже, наконец решили развестись и до них дойдет, что сына нет в его комнате, когда он уже успеет доехать до какой-нибудь европейской страны.

Может быть, есть смысл сделать ставку на восток. Там все по-прежнему должно быть дешево, и с работой наверняка не будет особых проблем. Что угодно, только бы ему справиться. А если не справится… В каком-то смысле ну и черт с ним. Эта проклятая гребаная жизнь все равно не удалась.