Мой профессор - волк!

– Я… хочу убедиться, что с моей семьей все в порядке.

Голос мой звучал твердо, но так тихо, что хорошо если его вообще услышали.

Услышали. Водитель недоуменно уставился на меня в зеркало.

– Да что с ними будет-то? Кому теперь нужна твоя семья?

– Я хочу с ними поговорить! – упрямо повторила. – Позвоните Расселу, пусть передаст им телефон. Я ведь пришла, правда?

– Рассел уже уехал оттуда, цыпочка, – из-за головы сидящего рядом со мной волка высунулась человечья и я, наконец, увидела того, кто предлагал мне «отсосать». Оборотень уже успел натянуть футболку, но не штаны, судя по голым ногам, и я отвернулась, чтоб не увидеть и то, что предлагалось отсосать.

В машине молчали, явно думая над моим требованием.

Наконец, водитель нехотя вытащил телефон и набрал контакт.

– Рассел?

На том конце связи что-то неразборчиво пробормотали. Водитель поморщился, положил телефон себе на колено и ткнул в него пальцем.

Сразу же, мгновенно по салону машины разнесся душераздирающий вопль моей мамы. У меня внутри все выморозилось. Сердце заледенело, перестав биться в груди. Картины, одна страшнее другой, понеслись перед глазами, и я почувствовала, как к горлу мне подступил сегодняшний обед…

Выругавшись, водитель принялся не глядя тыкать в телефон, чтобы отключить динамик, но у него ничего не получилось – мамины крики не смолкли – только громче становились, перемежаясь с грозными матерными ругательствами, дающими надежду, что ее все-таки не жрут волки и не насилуют.

Опомнившись, я тоже заорала.

– Что происходит?! Что ты с ней сделал, уебок?!

Забрыкалась, затолкалась локтями и полезла вперед – к телефону. Схватила его и закричала в трубку.

– Мама! Мама, что они там с тобой делают?!

На мгновение трубка смолкла, а потом мама услышала меня.

– Настя? – выдохнула охрипшим от криков голосом. – Настя?! – и завизжала, так, что в ушах заложило. – Беги от них, доченька! Беги, не слушай их, не верь! Они убили Грега! И меня убьют, когда ты придешь! БЕГИ!

В трубке снова заорали, что-то грохнуло, хрустнуло... А потом, наконец, телефоном снова завладел Блэкстоун, ругаясь и требуя, чтобы «эту суку заткнули раз и навсегда». Но я уже не стала его слушать.

Грега убили. Маму не отпустили, не оставили в покое, а куда-то везут, чтобы там тоже убить.

«Захваченные террористами уже мертвы» – вспомнилось откуда-то, и я сжала челюсть. До боли, до судороги.

Прощай, мамуль. Я за тебя отомщу.

Прямо на ходу – благо, пока звонил хозяину, водитель все же сбросил скорость – я открыла дверь машины и выпала на асфальт, тут же подхвативший и закруживший меня в серой, пыльной и жестокой карусели…

Хорошо, что столько пыли, успела подумать, пока крутилась и билась об этот асфальт всем, чем только могла – авось забьет носы волчарам, пока я буду бежать.

А я буду бежать. Быстро. Так быстро, как еще никогда в своей жизни.





Глава 33




И снова лес. Как ни странно, в этот раз я не испытывала к нему ни страха, ни ненависти.

Наоборот – лес был домом, к которому я стремилась. В котором могла раствориться, спрятаться. Стать невидимкой. Стать своей.

Проблема была в том, что мои преследователи чувствовали себя в лесу настолько же комфортно, и плюс ко всему, имели способности, которых у меня не было.

Как минимум, могли видеть в темноте и очень быстро бегали.

Но и мои способности, мягко говоря, удивляли.

Вскочив после падения так быстро, словно меня не прокрутило только что по асфальту, чуть мозги не отбивая, я побежала – конечно же, в лес. Потому что другой вариант был побежать на середину скоростного шоссе, по которому мы ехали. Да, был шанс, что меня не собьют, если попытаюсь остановить кого-нибудь на ходу… но маленький.

«Не думать, не думать, не думать…» – заставляла себя повторять, пока бежала – в такт с каждым своим шагом, с каждым своим дыханием.

Не думать было сложно.


Мозгом я понимала, что нет Блэкстоуну никакого резона оставлять маму в живых – лишняя обуза, лишний свидетель. Зачем? Заполучил меня и избавился. Или вон отдаст своим псам на поругание – а это еще хуже, чем смерть…

А вдруг уже отдал? Я остановилась в темноте, будто на стену налетела.

«Беги от них, доченька!» – вновь загремело в голове и погнало меня вперед.

Мама хотела, чтобы я бежала. Она тоже знает, что ее убьют… это она, она приказывает мне бежать, она сказала, что я должна, она хотела…

А если наврала? Я снова остановилась, тяжело дыша и ругаясь себе под нос. Если специально так сказала, чтобы я не думала о ней – считала ее уже мертвой и спасала только себя?!

Поздно. Я уже сбежала, уже не сделала того, что от меня требовали. Единственное, что могу сделать теперь – продолжать бежать и хоть как-то спастись. Иначе все это не имело смысла, и мама погибла зря.

Давя в себе слезы, все еще не веря, что я, скорее всего, уже сирота, я бежала, жалея теперь, что на мне джинсы – если бы короткая юбка, как в прошлый раз, меня стегали бы по голым ногам ветки и высокая лесная трава. Хоть что-то бы чувствовала, кроме душевной боли, рвущей душу на части.

Хотя, возможно, по запаху крови меня нашли бы скорее – и тогда снова все было бы зря.

Я вдруг поняла, что за мной никто не бежит. Совсем. И что вот уже минут десять я одна в этом темном-претемном лесу – если не считать животных и ночных птиц.

Неужели я так удачно замела следы?

Но что теперь?

Я медленно обвела взглядом чащу перед собой, прислушиваясь, принюхиваясь и поражаясь, что не испытваю совершенно никакой паники перед лесом.

Побежала дальше – уже медленнее, почти шагом, гадая, куда могли подеваться мои преследователи. Если волки и шли по моим следам, то так далеко, что я не чувствовала их. Но отчего же они отстали? Не захотели оборачиваться на людях? Могли и в людформе за мной побежать…

И тут я почувствовала кое-что другое. Запах гари.

– Что за… – пробормотала, задирая нос и глубоко втягивая воздух. Может, лес горит?

Но запах не был похож на тот, что чувствуешь, когда горит костер. Продолжая принюхиваться, я медленно пошла вперед, пока не уперлась руками в ствол огромного, разлапистого дерева, и только тут поняла – горит машина. А точнее, резина покрышек – совершенно уникальный запах, его ни с чем не спутаешь…

Вместе с этим пониманием пришло решение, что мне делать.

С удивительной, почти обезьяньей ловкостью, цепляясь сначала за мелкие сучки, потом за тонкие ветки, потом за крупные, я полезла наверх, на дерево – все выше и выше, пока не обосновалась на одной из верхних ветвей, так высоко, как я не была никогда в своей жизни, если не считать высотных домов и самолетов.

Да, скорее всего найдут. Догонят. Унюхают – на то они волки.

Но пусть только попробуют снять меня отсюда без потерь! Усевшись поудобнее, я отломила от крупной ветки другую – тонкую, у которой тут же оборвала листву, превратив ее в пику, которой идеально высадить кому-нибудь глаз или воткнуть в глотку.

Запах гари стал сильнее, и я поняла, что если встану на ноги, смогу разглядеть, что горит и где. Не выпуская своего оружия, я подтянулась и встала, держась поближе к стволу и цепляясь за него свободной рукой.

Так оно и было – дым шел с дороги. Оттуда же доносились вой сирен полицейских машин и скорой помощи.

Авария? Из-за меня? Оставалось надеяться, что единственные пострадавшие – это похитившие меня оборотни. Потому что если окажется, что по моей вине сегодня умер кто-то еще, я этого не вынесу…

И тут я чуть вниз не свалилась от неожиданности, потому что в заднем кармане моих джинсов вдруг громко и истерично зазвенел телефон.

Боже мой! И все это время у меня с собой был мобильник?! Но как его этот-то не заметил, что лапал меня за задницу?

Решив не заморачиваться лишними вопросами, я еще плотнее обняла ствол дерева, и потянула наружу почти плоский и ОЧЕНЬ скользкий дивайс.

– Тони… – всхлипнула, увидев, кто звонит, и аккуратно, чтобы не уронить, нажала пальцем кнопку приема. – Тони… – повторила уже вслух, вкладывая в это короткое имя все, что колотилось у меня сейчас в душе.

– Слава Богу… – выдохнул он мне в ухо. – Скажи, что с тобой все порядке… Скажи, что у тебя просто сел телефон, и ты ждешь меня в кафе напротив. Я даже ругать тебя не буду, честное слово… Разве что самую малость…

– Тонии… – разрыдалась я, не в силах больше терпеть все это – и его нежность, и постигшую меня страшную беду.

И вдруг так разозлилась, что чуть не вышвырнула телефон, что означало бы конец всему.

– Зачем ты меня прогнал?! – закричала в динамик, надеясь, что у него заложило уши.

Он не растерялся и заорал в ответ.

– Затем, что слушать надо до конца, а не убегать! Я хотел предложить разыграть сцену с твоим уходом – будто ты послала меня к чертям и грохнула дверью! Сделать вид, что ты убежала и потерялась! Перестала существовать – для всех, даже для Брайена. Чтоб я сходил с ума и искал тебя! И не нашел!

Я молчала, переваривая.

– Как это? – наконец спросила.

– Так это! Спрятали бы тебя так, что и следов бы не осталось! Расстались бы, может, на время – на пару недель, максимум! А потом я бы тебя забрал и уехали бы спокойно в другой штат, под другими именами, что моя семья и делает каждые десять-пятнадцать лет! А ты… ты и в самом деле сбежала! Дура!

– Я – дура?! Ты сам приказала мне уйти! Приказал, Тони! Понимаешь? Как умеешь приказывать только ты! Я не о чем другом не думала, кроме как о том, как бы сбежать от тебя подальше!

Теперь уже мы оба замолчали. Он судорожно выдохнул.