Мой профессор - волк!

– Трусов вам тоже жалко?

Боже, неужели этой мой голос – хриплый и сухой, словно мне не хватало слюны. Пользуясь тем, что профессор не видит моего лица, я обильно облизала губы.

Да, я его хочу. Сильно. Отчаянно. Прямо сейчас.

По причине гормонов или магического укуса – неважно.

Но дальше-то что?

Дальше все плохо, Настя. Отдерет он тебя как суку и вышвырнет из своей жизни, как этот… как его… Блэкстоун. Ну может, менее грубо. И даже в гарем не возьмет, потому что гарема у него нету.

И пойдешь ты по жизни бесплодным инвалидом, и никто тебя не пожалеет. Потому что сама во всем виновата – не надо было лезть в чужую машину, да еще и прятаться в ней полдороги, не решаясь открыться.

Ну уж нет, профессор, так быстро вы со мной не «договоритесь». Я хочу хоть каких-то обязательств, раз уж я с вами повязана. Хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне, прежде растекусь перед вами розовым сиропчиком. И пусть это будут деловые обязательства, пусть без любви, но это лучше, чем прожить всю жизнь одинокой и бездетной. Раз уж вы меня до такой степени… изменили.

А рана… Что ж… Можно и ибупрофену выпить, в конце концов – не в средние века живем. Потерплю. Не станет же он меня насиловать, в конце концов? Или станет?

Черт, а вдруг это все же разводка? А я тут уже всю жизнь распланировала, замуж вышла и двух волчат родила…

Сзади послышался не то хрип, не то стон, постепенно переходящий в нечто настолько страшное, что я вся оцепенела. Сердце зашлось, заколотилось в ужасе, руки будто сами по себе поднялись и прижались к ушам – только бы не слышать. Ноги мои окатило горячим вихрем, а в нос ударил запах, который я немедленно узнала – тот же, что чувствовала вчера, когда волк повалил меня на прелые листья…

Но это еще было не самое странное. Потому что узнала я не только запах.

Даже не обернувшись, не отняв руки от ушей, я вдруг поняла, что это он.

Тот, кто пометил меня. Тот, кто отравил мою кровь, мои мозги и мое сердце, сделав меня навсегда своей.

Я почувствовала, что он здесь. Мой альфа.

Медленно, очень медленно повернулась, стараясь хоть как-то дышать… радуясь, что самой трансформации я так и не увидела. Теперь мне не нужно было ничего доказывать – я знала, что все это правда. Знала, что меня не обманывают и что я не сошла с ума.

Как бы безумно это не звучало, я знала, что огромный, серебристо-серый волк передо мной и мой профессор английского Энтони Макмиллан – одно и то же.

Слегка пригнув голову, волк понюхал воздух низко к полу и тихо, утробно заурчал, шевельнув несколько раз хвостом.

– Если я не ошибаюсь… это знак расположения… – попыталась пошутить я, вновь обнаружив, что у меня есть голос. – У собак так, во всяком случае.

Зверь передо мной еще раз что-то прорычал, и это прозвучало... сердито? Грозно? Недовольно? Я испуганно отступила назад, упираясь спиной в стену – наверное, не стоило сравнивать волка с собакой.

– Я имела в виду… твой хвост… он виляет.

Хвост немедленно остановился. Сверкнув на меня глазами, волк приблизился еще ближе, и отходить мне стало некуда. Вжавшись в стену, я зажмурилась, позволяя чудовищу шумно обнюхать мои голые ноги… инстинктивно, в защитном жесте вытянула руку… и услышала уже ОЧЕНЬ довольное урчание, когда случайно погрузила пальцы в шерсть на покатом, крупном затылке.

Точно как собака! – фыркнула, вовремя удержав себя, чтоб не хихикнуть.

И принялась от души лохматить богатую серую шерсть.

А через пару минут мы уже были на полу – я удобно сидела, подогнув под себя ноги, волк же положил голову мне на колени и, по очень довольному выражению морды, совершенно расквасился и разнежился.

– Хороший волчок… серенький… пушистенький… – приговаривала я по-русски, обеими руками массируя здоровенный череп, спускаясь по спине вниз, расчесывая шерсть пальцами, и снова поднималась наверх, взъерошивая за ушами. А когда принялась чесать под подбородком, волк не выдержал, вывалил по-собачьи изо рта язык и свалился на бок, подставляя мне шею…

– Вот так бы сидеть и сидеть весь день, и ни о чем не думать. И самой бы еще стать волчицей – тогда вообще никаких проблем. Убежали бы в лес, и там жили вдвоем, да пушистик?

Я даже не заметила, что думаю вслух, продолжая гладить своего альфу. Опомнилась, замолчала – что там он говорил про волчьи мозги, если не в ночь в полнолуние? Разумный, неразумный? А вдруг запомнит все, что я тут наплела? А вдруг волки на всех языках понимают?!

Со стороны двора вдруг раздался волчий зов, и мы оба насторожились, прислушиваясь… Но тут же расслабились – я, как и Макмиллан, почувствовала, что это не враждебный зов, а свой, местный – причем тот, на который надо бы немедленно ответить.

И он ответил – мгновенно поднялся с моих колен и что-то коротко провыл в потолок. А потом так же быстро сорвался с места, ткнулся головой в дверь, открывая ее, и пропал, оставляя меня одну.

«Разденься и голой залезь в мою кровать», – донеслось до меня спустя пару секунд. – «После оборота я буду хотеть тебя очень сильно, а на твоей одежде запах другого. Мне это не нравится».

Охнув, я помотала головой и зажмурилась, лихорадочно пытаясь хоть как-то объяснить себе еще один невозможный и совершенно непостижимый факт – помимо того, что мой профессор-волк только попросил меня раздеться и голой залезть к нему в кровать.

Потому что голос альфы прозвучал не где-нибудь снаружи, не из коридора или с улицы… а прямо у меня у меня в голове!





Глава 8





Несколько минут после ухода волка я продолжала сидеть на полу, переваривая только что произошедшее и услышанное. Пытаясь решить, что хуже – установившаяся между мной и профессором телепатическая связь, или то, о чем он попросил меня.

Хотя нет, очень скоро поняла я – не попросил. Потребовал. Приказал.

Пусть в форме волка, сбросив тот самый «налет цивилизации», которым так гордился, но все же он воспользовался, гад, своим заявленным положением моего хозяина!

Залезь-ка, Стейси, к нему в постель, ага!

Голая! К профессору Макмиллану в постель голая!

Сама эта мысль пугала и возбуждала практически в равной степени, но еще страшнее было понимание того, что он приказал мне это неосознанно, и, вернув себе человеческий облик, сам придет в ужас от моего присутствия в его постели.

Вспомнит ли о том, что это он же мне и приказал? А вдруг нет?

Может, подумает, что я, как распоследняя шлюха, сама решила залезть к нему в штаны, соблазнившись на его эротичное раздевание?

Здесь, конечно, все девушки в меру распущенные, но он-то таких точно не любит! Навряд ли ему, интеллигентному и воспитанному мужчине, понравится такая вот… прыть!

Нет, как мужчине-то может и понравится – вон как пялился на меня... И на веранде набросился! Но ведь он пытается этому противостоять, пытается не поддаваться своим животным инстинктам…

А тут получается, я сама его провоцирую? Саботирую все его попытки меня пожалеть и не трахнуть хотя бы до конца полнолуния?

Вот ведь тварь зубастая этот волчара! А я ему еще бочок чесала!

Фиг ему, а не постель! – наконец, решила.

И тут же резкой, пульсирующей болью вспыхнула под бинтом рана.

Я захныкала, хватаясь за шею. Что за черт! Вроде ж уже поутихло все…

Встала, с трудом разгибая затекшие ноги. Чтобы хоть как-то отвлечься, походила по комнате, отодвинула занавеску единственного окна.

И сразу же испуганно задернула ее обратно, оставляя лишь маленькую щель – подглядывать.

И было за чем подглядывать – не каждый день можно увидеть собравшихся разобраться «по понятиям» лесных хищников!

Окно выходило на фасад дома – туда, где у опушки леса, за дорогой, я видела ранее двух волков. Только теперь зверюг было гораздо больше – раза в три как минимум.

Черные волки явно чувствовали себя непрошенными гостями – угрожающе рычали, опустив головы и глядя на хозяев лесного дома исподлобья. Теперь их, черных, было трое – все самцы, непонятно как догадалась я. И все альфы, судя по размерам и агрессивности.

«Хозяев» было еще больше, чем «гостей». Тони я узнала сразу же, а вот еще трое волков были мне пока неизвестны – косматый и лобастый, совершенно серебряный волк стоял впереди всех, скаля зубы на вожака черных. Помимо этих двоих серебряного окружали еще двое молодых, явно «подростки» - стройные, длинноногие волки с пушистыми мордами и хвостами. Спустя пару минут молчаливого выяснения отношений я поняла, что это волчицы!

Не совсем было понятно, как они общаются, потому что никаких звуков, кроме глухого рычания, я не слышала. Возможно, так же, как и со мной – телепатически.

Наконец, Тони прорычал что-то на других, еще более низких тонах, боднул головой вожака, чтобы отодвинулся – я вдруг догадалась, что это, скорее всего, его отец и глава клана – и выдвинулся вперед, пригибаясь, как перед прыжком, и скаля зубы.

А мне вдруг стало очень жарко и сильно зачесалось под свитером тело. Отпрянув и задернув занавеску, не в состоянии больше просто наблюдать за происходящим, я стащила свитер через голову и принялась усердно чесаться сквозь рубашку…

Не помогло от слова совсем.

– Да что ж такое… – выругалась, поражаясь совершенно необъяснимой реакции. Может у меня аллергия на волчью шерсть? Только этого мне и не хватало!

И тут я поняла, что в тех местах, где голая кожа соприкасается с воздухом, не чешется! И не жарко. А жарко, к примеру, под рубашкой. И между ног, под юбкой.

– Не-не-не… Только не это… – забормотала, отказываясь верить и вместе с тем начиная понимать причинно-следственную связь происходящего.

Неужели таким образом меня заставляют раздеться?! Но кто заставляет? Магия? Я страдальчески застонала, прислоняясь лбом к стене. Господи, какая магия?! О чем я?!

Наверняка, какая-нибудь химическая реакция, как с волчьей слюной в моей ране или запахом, отпугивающем других самцов…

Новые звуки со стороны улицы ненадолго отвлекли меня от чесотки. Я снова выглянула, пряча за шторкой все, кроме кусочка лица.

На поляне перед домом уже дрались – как и вчера в лесу, двое волков, черный и серый, вцепились друг в друга, катаясь по земле и хватая друг друга страшными, зубастыми пастями.

От страха и волнения кровь моя вскипела, стало вдруг совсем жарко… Заныв, я принялась обмахиваться руками и расстегнула те пуговицы на рубашке, которые профессор еще не успел оторвать...

Однако драка все еще притягивала внимание, хоть как-то отвлекая от собственных проблем. Подпрыгивая от охватившего меня зуда, я продолжала смотреть.

Неожиданный, как гром среди ясного неба, откуда-то прогремел выстрел. Такой громкий, что заложило в ушах, а в животе потеплело, добавляя к общему жару странную, похожую на возбуждение, вязкую тяжесть.

Класс! Теперь я уже от выстрелов возбуждаюсь!

Волков, как ни странно, огнестрел не остановил – двое всё так же продолжали грызть друг другу бока и глотки, а остальные все так же стояли кругом, в ожидании исхода битвы.