Мы против вас

Они старались играть как можно чаще; иногда Балу в нарушение правила играл с Видаром даже по ночам. Потому что надеялся, что это научит Видара не нарушать остальные правила. Границы между «медицинским наблюдением» и «наказанием» довольно размытые, но Балу изо всех сил старался придать им четкость. Он редко заводил долгие разговоры, но именно он яростнее всех протестовал, когда пришло известие, что Видара выпускают. «Он еще не готов!» – упорствовал Балу. Слушать его никто не стал. У Видара где-то объявился могущественный друг, который позаботился о том, чтобы материализовались все необходимые документы. Поэтому, когда Видар покидал учреждение, Балу лишь грустно прошептал ему: «Оставайся на льду, Маугли. Сосредоточься на хоккее!»





* * *


Мая и Лео сидели за компьютером – Мае потом помнилось, что они играли несколько дней подряд. Сестра долго держалась, но под конец все же сказала:

– Не дерись больше ради меня. Я знаю, что ты меня любишь, но ради меня – не дерись. Если хочешь, дерись за что-нибудь другое. Но не за меня.

– Ладно, – пообещал брат.

Потом они говорили редко. Но порой Лео, когда что-нибудь не получалось, так злился, что бил себя по ноге и вопил: «ИДИОТ!» – и тогда Мая смеялась в голос, так что саднило в горле. Жизнь на миг становилась прежней. Простой.

Но вот Мая сделала удачный ход, Лео в восторге повернулся к сестре, чтобы «дать пять», та не успела подставить руку, и ладонь Лео пришлась ей в плечо.

Мая отскочила так, что опрокинула стул, словно ладонь брата ее обожгла. Задыхаясь, вытаращив глаза и костеря себя на чем свет стоит, она попыталась сделать вид, что ничего не случилось, но Лео все уже понял. Иногда младшие братья бывают понятливы. После изнасилования Мая не переносила прикосновений. И неважно, что Лео ее брат; страх не подчиняется логике, тело реагирует независимо от мозга.

Лео закрыл ноутбук и решительно сказал:

– Бери куртку.

– Зачем? – смущенно спросила Мая.

– Я тебе кое-что покажу.





* * *


Когда Видар вышел из ворот учреждения, Теему, Плотник и Паук уже ждали его в машине. Теему пришлось треснуть Паука, чтобы тот прекратил душить Видара в объятиях. Но в квартиру, доставшуюся от муниципалитета, Видар даже не вошел.

– Я должен жить дома, – сказал он старшему брату. – Должен помогать тебе считать.

Теему поцеловал его в макушку.



О чем был первый вопрос Видара? О «Бьорнстад-Хоккее»! Какой стала команда? Кто у нас в этом году играет? Как думаешь, есть шансы вздрючить «Хед»? Видар был ревностным фанатом – после маминой кухни его интересовала только стоячая трибуна. Теему только похлопывал его по плечу, помалкивая о том, что Видару в этом сезоне трибуна ни к чему, что младшего ждут на льду! Теему не хотелось нервировать его раньше времени, а хотелось немного продлить свое чистое и бесхитростное братское счастье.

Но вот Видар спросил о Беньи Овиче. На последнем свидании ребята из Группировки рассказали Видару, что новый тренер назначил Овича капитаном команды, парни говорили об этом радостно, ведь они считали Беньи одним из них. Бьорнстадский пацан, который выстоял, который на удар отвечал тремя. Но теперь стоило Видару заговорить о Беньи, как Паук с Плотником умолкли. Взгляды стали жесткими, а слова – еще жестче:

– Мы о нем кое-что узнали…

Видар слушал. Парни не могли даже заставить себя произнести имя Беньи, говорили о нем как о покойнике. Может, для них он и правда умер. Перестал быть одним из них.

Возможно, Видар отличался от прочих членов Группировки – ему всегда было глубоко насрать, кто с кем спит. Но он понимал: мужчины в черных куртках говорят не о сексуальности, а о надежности и верности. Беньи притворялся тем, кем на самом деле не был. Он оказался фальшивкой, ему нельзя доверять, Паук и Плотник считали, что он опозорил Группировку.

– Мы стояли за него грудью, а он все это время мечтал трахнуть нас в жопу! – заявил Паук.

Видар промолчал. Когда ему было лет двенадцать-тринадцать, вскоре после того, как Паук бился за него в «Макдоналдсе», Видар спросил: «Мы хулиганы, да?» Паук серьезно помотал головой и ответил: «Нет. Мы солдаты. Я стою за тебя, а ты стоишь за меня. Чего мы добьемся, если не сможем на тысячу процентов положиться друг на друга? Понимаешь?» Видар понимал. Члены Группировки держались вместе всю жизнь; дружбу такого рода без жертв не построить.

Теперь они ненавидели Беньи по разным причинам: одним было противно, другие считали его предателем, третьи беспокоились, какую речовку станут теперь скандировать про них фанаты «Хеда». На шеях у всех был наколот медведь – есть ли любовь больше этой? Так что Видар промолчал. Он просто радовался, что снова дома, что все как обычно. А когда Теему нагнулся к нему и прошептал: «Новый тренер проводит открытую тренировку основной команды и приглашает тебя. Если хорошо себя покажешь, будешь играть!» – радость запела у Видара в голове так громко, что он уже не мог думать ни о чем другом.





* * *


Это просто спорт.



Собаки в питомнике залаяли, еще издали услышав, что приближаются брат с сестрой, но полусонная Адри выбежала из дома и цыкнула на свою свору. Лео и Мая остановились, напуганные.

– А Жанетт здесь? Ну… учительница… у которой бойцовский клуб… это здесь? – спросил Лео.


– «Клуб» – громко сказано. Жанетт в сарае, – фыркнула Адри и, зевая, почесала в волосах, похожих на стальную мочалку.

Лео кивнул, но уходить не торопился; сунув руки в карманы, он с интересом разглядывал собак:

– А они какой породы?

Адри наморщила лоб; переводя взгляд с Лео на Маю, она пыталась сообразить, зачем они пришли. Кажется, поняла – у нее тоже имелись сестры. И спросила:

– Любишь собак?

Лео кивнул:

– Да. Но мама с папой не разрешают завести собаку.

– Если хочешь, помоги их покормить.

– ХОЧУ! – завопил Лео, счастливый, как щенок о двух хвостах.

Адри доброжелательно взглянула на Маю:

– Жанетт в сарае. Иди туда.



Так что Мая переступила порог сарая одна. Жанетт, лупившая мешок с песком, так и застыла, но попыталась скрыть удивление. Мая, похоже, тут же передумала. Жанетт утерла пот со лба:

– Хочешь попробовать себя в единоборствах?

Мая потерла руки, словно пытаясь их помыть.

– Да я как бы не очень знаю, что это. Меня сюда брат притащил.

– Зачем?

– Он боится, что я кому-нибудь наврежу.

– Кому?

– Себе, – сдалась Мая.



С чего начать? Жанетт некоторое время смотрела на девушку, а потом сделала самое простое: уселась на мат. Целую вечность спустя Мая села напротив, в метре от нее. Жанетт было придвинулась к ней, но девушка вздрогнула, и Жанетт села на прежнее место. Мягко пояснила:

– Некоторые скажут тебе, что единоборства – это агрессия, насилие. Но для меня это про любовь. Про доверие. Потому что, если мы с тобой начнем тренироваться, придется доверять друг другу. Доверить друг другу свои тела.

Жанетт протянула руку и коснулась Маи; в первый раз после Кевина Маю тронул кто-то, кроме Аны, – и Мая не дернулась.

Жанетт показывала ей приемы, показывала, как захватывать и как высвобождаться, и Мае пришлось учиться не впадать в панику, когда тебя крепко держат. Как-то, не совладав с собой, она с размаху боднула Жанетт в голову.

– Все нормально, – прошептала Жанетт, не обращая внимания на кровь на губе и подбородке.

Мая покосилась на настенные часы. Она, оказывается, уже час борется с Жанетт, без единой мысли в голове, а пот льет таким градом, так что не поймешь, течет из глаз что-то или нет.

– Я только… я иногда так боюсь, что ничего никогда не будет нормально… – задыхаясь, проговорила она.

– Не устала?

– Нет.

– Тогда продолжим!

Нет, в том сарае Мая не излечится. Не построит машину времени, не изменит прошлое, не обретет счастливого беспамятства. Но она станет приходить сюда каждый день и осваивать приемы борьбы. И однажды в магазине у кассы ее случайно заденет проходящий мимо мужчина. И она не отшатнется – величайшее событие, пусть кому-то оно и покажется мелочью, другим этого все равно не понять. Но в тот день Мая вернется из магазина с чувством, словно что-то наконец сдвинулось с места. А вечером снова отправится на тренировку. И на следующий вечер – тоже.



Это всего лишь спорт.





* * *