Мы с истекшим сроком годности

– Держи, – говорит она, отдавая мне птицу. – Думаю, именно ты должна это сделать.

Я ощущаю сквозь пальцы, как быстро бьется крошечное сердечко Сицилии. Сегодня она кажется еще прекраснее, еще активнее, как будто говоря всем своим видом и поведением: «Я здорова! Спасибо вам, но теперь я хочу вернуться к своей стае, к своей семье».

Подняв руки к небу, я разжимаю пальцы и высвобождаю Сицилию. Все смотрят вверх, затаив дыхание, а та высоко-высоко поднимается и улетает в неизвестность.





Глава 25




«Чем же ты нас удивишь, Новая Зеландия? Кажется, я уже видела все», – мелькнула мысль в момент приземления на остров, находящийся на затылке планеты. Немного скучной информации: Новая Зеландия – это государство, занимающее два острова. Один, небольшой – Северный, а другой, гораздо крупнее, – Южный. Маори обозвали этот клочок суши «Аотеароа», что означает «длинное, белое облако».

Последние дни своей жизни Джон решил провести на Южном острове.

Сейчас мы находимся в городе Крайстчерч, любуемся его видами из окон такси, что везет нас к тому самому адресу, что обозначил Джон в своем письме. Как только я подумаю о том, что совсем скоро мы узнаем разгадку той самой тайны Джона, с туманной интригой которой нам пришлось уживаться все эти дни – я чувствую, как внутри разгорается столь мощное волнение, что я не в силах спокойно сидеть на месте. А что творится на душе у Карли? Я бы на ее месте вцепилась ногтями в потную шею таксиста, который так медленно ведет свою колымагу, что кажется, он уже знает ответ на волнующий нас вопрос и издевается над нами, получая небывалое удовольствие.

За всем этим безумным, сварливым потоком мыслей я растратила все свое любопытство туриста. Я смотрю на широкие, прямые улицы, что делают город таким просторным, свободным, но они не вызывают во мне восхищения, я лишь думаю о том, бродил ли Джон по этим улицам, заходил ли он в тот фирменный магазин со сверкающей, прозрачной дверью. Стоит мне отвлечься на изумительные, ухоженные декоративные сады, которые придают Крайстчерчу шарма и изысканности, как потрясающие дорогие серьги на элегантной даме, я вновь задаюсь вопросом: «А бывал ли здесь Джон? Поразили ли его эти нежные, старательно выведенные деревца и зеленая травка газона, которая ярким, пушистым одеялом покрывает почву?»

Но я вмиг отвлекаюсь от размышлений, когда среди выдающихся архитектурных построек и новых блестящих высотных зданий замечаю руины домов, магазинов. Некоторые из них полностью разрушены, а другие все еще стоят с обвалившимися крышами, стенами, с огромными дырами, словно изувеченные тела. Таксист нам поведал о том, что это следы от жуткого землетрясения, произошедшего в 2011 году. Эти развалины – шрамы Крайстчерча, которые напоминают о страшных последствиях, о гибели несчастных людей, о дне, который черной меткой останется в памяти тысяч горожан.

Мы добираемся до ячейкового центра. Такие центры в современном мире уже не пользуются популярностью, но раньше люди оставляли здесь, как в банковских ячейках, какие-то ценные бумаги, личные вещи и даже драгоценности. Отдал залог за ячейку, и содержимое в ней может храниться целые десятилетия.

Перед нами длинный коридор, по бокам которого размещено несчетное количество ячеек с железными дверцами и темно-синими номерами.

Ячейка номер 269.

Карли не долго думая вставляет ключ в замочную скважину, и с каждым новым поворотом волнение, страх и интерес нарастают с бешеной амплитудой в каждом из нас.

В ячейке мы видим письмо. Всего лишь письмо. И меня настигает легкое разочарование, которое несколько туманит разум.

– «Дорогая Карли!

Если ты думала, что на этом твое путешествие заканчивается, то ты сильно заблуждаешься.

Тебе нужно добраться до Данидина, там в таком же, одном-единственном ячейковом центре, в ячейке 407 я оставил для тебя то, ради чего ты и проделала такой сложный путь.

Ты можешь добраться до Данидина на одном из автобусов, которые через каждые два часа отправляются по прямому, самому короткому маршруту.

Но я рекомендую тебе хорошенько рассмотреть хотя бы часть красот этого удивительного острова, следуя маршруту Крайстчерч-Квинстаун-Милфорд Саунд-Данидин.

Решай сама, по какому пути добраться до Данидина.

Хотя, кажется, я уже знаю твой ответ».



Да уж, Джон, какой же ты негодник, – смеется Карли.

– Правильно ли я предполагаю, что мы объедем весь остров? – с широкой улыбкой спрашивает Том.

– Абсолютно. Моя слабость – идти по самому сложному пути.

– Карли, ты уверена, что справишься с этим? – обеспокоенно спрашивает Эдриан.

– Справлюсь, поверьте, я крепче, чем стальные яйца статуи Атакующего быка с Уолл-стрит. А теперь за дело, ребятки. Нам нужно найти самый лучший фургон, запастись мясом, хлебом и водой. Что-то мне подсказывает, что мы оторвемся здесь на полную катушку.

Горящий, восторженный взгляд Карли заряжает каждого из нас мощным, непоколебимым оптимизмом. Такое состояние можно описать всем известным, устойчивым выражением – мы можем горы свернуть.

Вместе с тем, в нас поселяется благоговейное спокойствие, нас совершенно не пугают неизвестные маршруты, незнакомые дороги. Меня поражает та невозмутимость, с которой мы отправляемся в путь, практически вслепую.

Мы действуем по уже отработанной схеме: аренда автомобиля, блуждание по магазинам в поисках недорогой, сытной еды и, наконец, немного отдыха в одном из приятных кафе, ведь пара глотков терпкого кофе никогда не станут лишними.



Наверное, каждый, кому посчастливилось побывать в Новой Зеландии, не раз спрашивал себя: «Неужели это не сон? Неужели я действительно здесь и все это вижу своими глазами?» Чтобы точно описать Новую Зеландию, передать черно-белым текстом все это ослепительное многообразие красок, что радует глаз буквально на каждом шагу, не хватит никаких эпитетов. Это место нужно увидеть. Здесь обязательно нужно побывать, чтобы понять, насколько наш мир чудесен и необыкновенен за серыми высокими стенами наших домов.

Мы мчимся вдаль. Стоит взглянуть направо, как перед нашим взором раскинулось невиданной красоты озеро, обрамленное мохнатыми лугами, затем поворачиваем голову налево и видим многометровые холмы, поражающие своей первозданностью. Новую Зеландию нужно исследовать. Медленно, по кусочкам, не торопясь, наслаждаясь каждым мгновением. Неудивительно, что это место стало съемочной площадкой для многих известных фильмов, потому что, глядя на все эти яркие пейзажи, которые кружат тебе голову своим разнообразием, кажется, что это нереальный мир, такого не бывает, ведь все мы привыкли видеть мир в виде мегаполисов, сотни машин, деловых офисов, от деятельности которых зависит все, о чем так любят говорить в ежедневных новостях: экономика, политика, общество. Мы забываем, каким мир был раньше, еще до того, как люди изобрели ядерное оружие и телевизоры. Он был прост, но в этом и заключалось его могущество. Новая Зеландия, за пределами ее небольших мегаполисов, как раз таки и представляет собой этот забытый всеми мир, когда все было под жесткой властью природы.

За рулем, как обычно, Эдриан, я рядом с ним, а остальные заняты нескончаемыми беседами.


Мы с Эдрианом молчим, он все с той же присущей ему серьезностью смотрит на дорогу, а я учу карту новозеландских дорог и поминутно смотрю на Эдриана. Тот замечает то, как я уставилась на него, и смеется.

– Почему ты так смотришь на меня? – спрашивает он.

– Не знаю. Просто смотрю, и все. Иногда мне кажется, что внутри меня живут сотни твоих фанаток, которые, увидев тебя, кричат безумным криком и хотят наброситься.

Эдриан еще громче смеется.

– Это самая странная фраза, которую мне когда-либо говорили.

– Тебя это настораживает?

– Нисколько. Знаешь, а я раньше мечтал стать рок-звездой.

– Что? Ни за что в это не поверю.

– Почему?

– Ну, скажем так, ты слишком серьезный для рок-музыканта.

– Это я сейчас такой. Раньше все было иначе. Знаешь, медицинский учит тебя спасать жизни, но в то же время он лишает жизни тебя. Но до него, еще в школе, я твердо решил, что хочу связать свою жизнь с музыкой. Хотел даже отрастить волосы до плеч.

– О, Господи. Стоило мне представить тебя с длинными, засаленными волосами, как часть твоих фанаток, что внутри меня, внезапно стали лесбиянками.

Мы заливаемся хохотом.

– Ах вот как! Между прочим у меня до сих пор хранится моя первая гитара, которую я выкупил у одного бомжа.

– Ну что же тебя тогда остановило?

– После того, как не стало отца, вся моя безбашенность улетучилась, как по щелчку пальцев. Во мне всегда жили две личности. Одна хотела легкой, веселой жизни и надеялась, что все будет так, как она пожелает, а другая, с более реалистичным взглядом на жизнь, лишь твердила о том, что все наше существование тщетно, но можно попытаться добавить в него смысла, помогая другим людям.

Неожиданно для всех Эдриан резко жмет на педаль тормоза, и по всем законам физики мы едва не вылетаем через лобовое стекло. Фургон съезжает на обочину, и, прокатившись несколько метров, со скрежетом останавливается.

– Что произошло? – старясь прийти в себя, спрашивает Карли.

– Я увидел на дороге какого-то зверя, – говорит Эдриан, тяжело дыша.

Мы выбираемся из фургона. Сложившуюся ситуацию могу констатировать лишь так – мы в полной заднице. Из капота валит белый дым, сигнализируя о том, что мы повредили двигатель, два колеса проколоты, и, как выяснилось позже – запаска отсутствует. А на той самой злополучной дороге до сих пор сидит тот, из-за кого мы, мягко говоря, встряли. Это хилый опоссум, который с невозмутимым видом нагло улегся на проезжей части.

– Вам не кажется, что все животные мира сговорились и ведут против нас войну? – говорит Том.

– Связь отсутствует, так что вызвать эвакуатор не удастся, – тихо произносит Эдриан.

– Что будем делать? – спрашивает Андреа.

– Будем ждать попутку. Разве есть еще варианты? Кто-нибудь да поможет, – говорит Брис.

Итак мы стали ждать, надеясь на удачу и доброжелательность случайных людей. Проходит час, затем еще один, а вокруг ни души, ни малейшего звука. Наше всеобщее терпение иссякает и безвозвратно исчезает вместе с вялой надеждой.

Здесь никого кроме нас нет, и скорее всего не будет, потому что поехали мы по не самой популярной автостраде. Мы здесь совершенно одни.

Но внезапно мы слышим голос Фелис:

– Смотрите! – И мы поворачиваем голову в ту сторону, куда указывает ее палец. Мы видим далекий свет от фонаря.

– Как думаете, что там может быть? – спрашивает Том.

– Как доберемся, узнаем, – воодушевленно говорит Эдриан.

– Что? Вы собираетесь идти туда? Пешком?! – в недоумении спрашивает Андреа.

– А у тебя есть другие варианты? – спрашивает Брис, забрасывая на плечи рюкзак.

– Скоро стемнеет, а до того фонаря километра три, если не больше. Не лучше ли остаться здесь, в безопасности?

– Я за то, чтобы отправиться на разведку, – изрекает Карли. – А то пребывание в этой обездвиженной жестяной банке наводит на меня депрессию.

– И я за. Когда нам еще доведется побродить по просторам Зеландии?

Андреа молча, но с нескрываемым недовольством соглашается.

Смеркается. Оказалось, вечера на Южном острове отнюдь не южные. Порывистый ветер вовсю хозяйничает, бросая в лицо пыль и донося запах холодной, влажной земли. Вначале мы идем вдоль дороги, затем сворачиваем на обочину и углубляемся в самые настоящие дебри. Почва обманчива. То, что вначале кажется сухим и стойким, на деле оказывается мягким, настолько хрупким, что колеса проваливаются, словно в зыбучий песок. Тишина, что сопровождает нас, настолько глубокая, что сковывает мышцы и тихим, призрачным холодком пробегает по дрожащему телу. Много времени уходит на то, чтобы обойти густые заросли и маленькие водоемы с безмятежной живностью. Небо окрашивается в кровавые краски, томное пение сверчка напоминает о том, что ночь совсем близка, а тот самый загадочный свет, к которому мы идем, кажется все дальше и дальше. Мы словно заблудшие корабли в суровом океане, идущие, превозмогая гигантские волны, на свет маяка. Сил осталось совсем чуть-чуть, я уже не чувствую рук, которые автоматически крутят колеса.