Найдите Ребекку

Они вернулись домой, пристегнув велосипед снаружи. Поднялись наверх и пытались вести себя как обычно. Ребекка приготовила ужин из моркови, картошки и пустого супа, приготовленного для вкуса на морской воде. Соль давно закончилась. Пока она готовила, он обнимал ее, уткнувшись лицом ей в шею. Они поели, сидя на диване и вместе укрывшись пледом.

Кристофер заснул около четырех утра. На него нахлынула волна усталости, похитив последние часы рядом с возлюбленной и последний рассвет, который они могли встретить вместе. Они проснулись около полудня. Ребекка собирала сумку. Он не мог на это смотреть. Это было слишком. Они пришли к «Савою», где уже ждали ее отец и другие евреи, согнанные в кучу немецкими солдатами, которых хватило бы на охрану нескольких сотен человек. Солдаты молча стояли в стороне, рассматривая приходящих евреев. Всего их было тринадцать. Тринадцатой стала Ребекка. Кристофер махнул рукой ее отцу. Кассин медленно направился к нему. Он казался глубоким стариком. Он был пьян.

— Позаботьтесь о Ребекке. Она по-прежнему ваша дочь. Это ваш шанс искупить прошлые ошибки.

Кассин пожал ему руку. Кристофер повернулся к Ребекке, все той же напуганной девочке, которую он нашел на пляже почти двадцать лет назад, и крепко обнял ее. Подошел немецкий офицер. Это был Фосс. Он мельком глянул на Кристофера, но не узнал его.

— Ну все, — сказал Фосс, — нам пора идти.

Кристофер оторвал от себя Ребекку. Она снова потянулась к нему. Он наклонился к ней.

— Когда я увижу тебя в следующий раз, мы поженимся. В следующий раз… — Ее оборвал немецкий солдат, поторопив вперед. Она заговорила снова: — Слышишь, Кристофер? В нашу следующую встречу.

Тринадцать человек повели к гавани. Кристофер шел рядом. Он старался быть сильным ради нее, но это было невыносимо. Их завели прямо на корабль. Ребекка повернулась к нему, одиноко стоявшему на пристани. Она крикнула ему что-то, остановившись на трапе. Слова унес ветер. Он в последний раз видел ее покрасневшее лицо, видел ее слезы сквозь свои собственные, а потом она исчезла внутри. Он стоял и смотрел вслед кораблю. Больше вокруг никого не было. Корабль медленно уходил вдаль и наконец исчез в серой дали.





Глава 19





Аушвиц-Биркенау, 1943 год


Крики из крематория затихли, и воцарилось молчание. Кристофер ходил туда-обратно, пытаясь унять дрожь во всем теле. Двор опустел. Кристофер взял себя в руки, стараясь отключиться от увиденного кошмара. Невозможно было заранее знать, что тут происходит, что он увидит здесь такое. Послышался голос Мюллера, отдающего приказы зондеркоманде, — он пристально смотрел на Кристофера. Кристофер глубоко вдохнул через нос, пытаясь замедлить пульс. Ему на плечо легла рука.

— Со временем вы привыкнете, герр Зелер, — пообещал Фридрих. — Эти методы куда более гуманны, чем прежде.

— Более гуманны к заключенным?

— О чем вы? Нет-нет, это лишнее. Более гуманны к эсэсовцам, которые выполняют столь важную обязанность. Вначале было слишком много пострадавших, пока мы не наладили процесс. Вы привыкнете, герр Зелер. Я вижу в вас силу, ее чувствуют все окружающие. Используйте ее, и вы сослужите рейху прекрасную службу.

— Да, герр рапортфюрер.

— Отлично, а теперь — за работу. Вас ждут в раздевалке. Убедитесь, что все ценности собраны в правильные коробки и кучи, а главное, что они попадут обратно в рейх, а не в грязные руки самих заключенных.

Кристофер салютовал и заставил себя вернуться в крематорий, по следам людей, которые прошли туда всего несколько минут назад. Мюллер и Брайтнер были уже внутри, руководили членами зондеркоманды, сортирующими одежду. Флик привел с собой нескольких заключенных, каждый из которых нес отдельную коробку. Брайтнер напоминал зондеркоманде, что нужно проверять все карманы, прощупывать швы верхней одежды, выворачивать каждый чемодан и раскладывать по отдельным коробкам деньги, золото с драгоценностями и часы. Кристофер ходил среди них, присматриваясь к работе каждого, пытаясь казаться заинтересованным и грозным. Пальто и куртки снимали с крючков, куда их повесили предыдущие владельцы, а аккуратно сложенные вещи швыряли в общие кучи. Кристофер поднял с пола детскую куклу, потрепанную и рваную, без одного глаза и с испачканными в грязи светлыми волосами, и положил ее обратно на одежду маленькой девочки, оставившей ее. Эсэсовцы ходили туда-сюда и кричали на заключенных, заставляя их сортировать вещи как можно быстрее. Все делалось быстро и эффективно. Коробки с обувью, верхней одеждой, нижним бельем, бумажниками, очками, золотом и драгоценностями, бутылками, лекарствами, едой и, разумеется, деньгами помещались на тележки, готовые к перевозке обратно к баракам, за которыми должен был следить Кристофер. Офицеры СС явно были довольны плодотворным рабочим утром. Кристофер прошел мимо охраны и заключенных через опустевшую раздевалку и увидел возле двери коробку, полную кукол, отобранных, как и всё остальное, и дожидавшихся «возвращения в рейх». Здесь крали, не брезгуя ничем.

Он вышел во двор, подошли еще несколько эсэсовцев. Зондеркоманда отправилась в газовые камеры, чтобы перенести тела, или «жмуриков», как их называли охранники, на второй этаж для сжигания. Кристофер представил тысячу свежих трупов и понял, что не хочет видеть дальнейших событий. Он принялся торопить заключенных, везущих телеги, где лежали рассортированные ими коробки. Всего их было человек двадцать, и они двигались к складам. Сзади раздался голос:

— Знаете, как они называют секцию, где мы сортируем товары? За которую вы теперь в ответе?

— Нет, не знаю.

— «Канада», земля бессчетных богатств, — усмехнулся Брайтнер, обнажив коричневые щербатые зубы.

— Спасибо, герр Брайтнер, — ответил Кристофер и направился в сторону «Канады» вслед за последней телегой, вывезенной из крематория.

На складах не было никаких пометок. Двери помещений, куда складывали ботинки или очки недавно убитых людей, не были обозначены, и казалось, зондеркоманда практически инстинктивно определяет, куда относить каждую кучу украденных вещей. Они никогда не ошибались. Проходя вдоль ряда бараков, Кристофер думал о Ребекке. Периодически он останавливался и заглядывал внутрь, чтобы подать знак эсэсовцам или строго посмотреть на узников. Не могли же они убить ее сразу, по приезде в лагерь? Он заставил себя отключиться от этих картин и вернуться в настоящее. Она жива, твердил он себе. Я найду ее. Он не позволит ей разделить судьбу этих людей. Чем больше он про нее думал, тем сильнее становилась паника, и он попытался прогнать эти мысли. Пока он ничего не может сделать, сначала нужно завоевать доверие начальства.

Развернувшись, он двинулся обратно и зашел в барак, где заключенные сортировали очки, бутылки и лекарства. Охранник на посту отдал ему честь. Ряды маленьких белых и коричневых пузырьков стояли на деревянных столах. В бараке работало около двадцати женщин, но никто не поднял на него взгляда. Проходя мимо, он боролся с желанием поздороваться с ними, представиться им. Похоже, большинство работников в «Канаде» были женщинами, их кормили лучше, чем заключенных основного лагеря, и они были явно довольны, что избежали более тяжелой и опасной работы. Он взял одну из бутылок. На белой этикетке была надпись по-чешски. Он нашел другую, подписанную по-немецки. «Принимать один раз в день, от ревматоидного артрита». Трясущейся рукой Кристофер опустил пузырек обратно на стол. Он упал набок, скатился к краю, шлепнулся на бетонный пол и с треском разбился. Охранник в углу повернулся и начал что-то кричать. Кристофер поднял руку.

— Не обращайте внимания, это моя вина.

Женщина за столом смотрела на него, ее карие глаза затопил страх. У нее были густые кудрявые каштановые волосы и обветренное лицо — в другое время и другом месте оно могло бы быть красивым.

— Как вас зовут? — спросил Кристофер.

Похоже, вопрос удивил женщину.

— Катерина Леготцка, — с сильным чешским акцентом ответила она.

— Работайте на совесть и будете в безопасности, Катерина. Я — новый оберштурмфюрер этой секции. Можете передать другим работникам, что здесь все станет иначе.

Он мгновенно пожалел о сказанном, по позвоночнику пробежал колючий страх. Катерина смутилась и опустила взгляд на разбитый пузырек. Кристофер сдержал желание поднять его и направился к выходу. Воздух разрезал выстрел, и он поспешил на звук. Снаружи стоял Брайтнер и курил сигарету.

— Что такое?

Брайтнер пожал плечами. Кристофер побежал в барак, откуда слышал стрельбу. На бетонном полу лежало тело женщины лет тридцати, из ее головы струилась чудовищная темно-красная кровь.


— Что здесь произошло?

Эсэсовец сделал шаг вперед и убрал пистолет обратно в кобуру.

— Я видел, как она спрятала в карман кольцо, герр оберштурмфюрер, — ответил солдат с хвастливыми нотками прилежного работника.

Кристофер смотрел на труп, сжимая зубы. Никто из работниц не поднимал взгляда, все продолжали сортировать на столах украшения. Он ничего не мог сделать. Раздражение жгло изнутри.

— Убрать тело! — закричал он. — Пусть это станет для вас уроком, мы не потерпим воровства!

Кристофер вылетел обратно на улицу, но идти было некуда, скрыться негде. Только колючая проволока и бараки, крематорий и очертания лагерной больницы. Мимо него пробежали несколько человек из зондеркоманды и поспешно вынесли тело. Уже снаружи они бросили его на телегу с небрежностью рыбаков, за которыми Кристофер любил наблюдать на Джерси в детстве — как они поднимали сети и сваливали на повозки серую рыбу, чтобы отвезти на рынок. Тело женщины убрали. Охранник снова занял свой пост, будто ничего не случилось. Кристофер вернулся в барак, осторожно переступив через лужу крови. Застреливший работницу солдат снова стоял у стены. Кристофер подошел к нему, и тот отдал честь.

— А теперь послушайте, — заговорил Кристофер. — Эти заключенные — квалифицированные работники. — Солдат выглядел озадаченно. — Поспешные казни здесь ни к чему. Если возникнет проблема, кто-то что-то украдет, идите ко мне. Я не хочу, чтобы лагерем управляли охранники. Это приведет лишь к анархии. Крайне важно сохранять дисциплину в любой ситуации. Вы меня поняли?

— Да, герр оберштурмфюрер, — снова отдал честь солдат, похоже, вполне убежденный.

Зондеркоманда уже вытирала кровь. Остальные работницы, восемь человек, продолжали трудиться. Голова одной из них слегка подрагивала, едва заметно, как поплавок на конце удочки. Она плакала. Кристоферу хотелось подойти к ней, сказать, что теперь за склады отвечает он и все в безопасности. Но здесь никто не мог этого обещать. В воздухе стоял густой запах крови и смерти. Этот запах преследовал его и снаружи, по пути к крематорию. Возле последнего барака стоял Брайтнер, у него в руках была небольшая коробка с маленькими кусочками золота.

— Герр оберштурмфюрер, — крикнул Брайтнер. — Думаю, вам следует это забрать. Предыдущий оберштурмфюрер требовал сдавать все золото и драгоценности лично ему.

Кристофер взял у Брайтнера коробку. Она была полна золотых зубов.

— Спасибо, герр Брайтнер. Уверен, через несколько дней я освоюсь со всеми процессами.

— Мне нужно познакомить вас с еще одним человеком, герр оберштурмфюрер. — За спиной у Брайтнера стоял заключенный в черной униформе, вид у него был нетипично здоровый. — Это Ральф Франкль, главный капо экономического отдела.

Франкль был крепким, сильным на вид мужчиной с рябым жестоким лицом.

— Приятно познакомиться, сэр, — с сильным баварским акцентом поздоровался он. — Я здесь, чтобы помогать вам поддерживать дисциплину.

— Как вы объясните недавнее происшествие в шестом бараке? — спросил Кристофер.

— Еврейских псов нужно держать на коротком поводке, герр оберштурмфюрер. Они признают только силу.

— За что вас сюда сослали, Франкль?

— Двойное убийство, герр оберштурмфюрер, — ответил Франкль, явно удивленный вопросом.

— Ну, вы отлично впишетесь, — пробормотал Кристофер по-английски. Двое мужчин посмотрели на него с недоумением. — Итак, Франкль, теперь за это место отвечаю я, и здесь не будет поспешных казней, казней без моего одобрения, понятно?

Франкль изумленно вытаращил глаза.

— Но герр оберштурмфюрер…

— Не вынуждайте меня повторять дважды, Франкль, — пригрозил Кристофер и ушел, оставив всех в растерянности.

Кристофер отправился в свой кабинет, подсчитывать награбленное у убитых людей добро. Коробка золотых зубов, три коробки мелочи, три коробки часов, цепочек, серег и разных других украшений казались жалкой прибылью за убийство тысячи с лишним человек. Интересно, какую долю получают с этого зондеркоманды, заключенные, охранники и его подчиненные? Остаток дня он провел, подсчитывая рейхсмарки, доллары, фунты и другую валюту, изъятую у людей из поезда. Он разделил деньги на аккуратные стопки, обернул каждую резинкой и убрал в чемодан. В одном из ящиков лежала бумажка с кодом от сейфа. Он запомнил цифры и порвал ее. Потом убрал чемоданы с деньгами и драгоценностями в большой сейф, около метра шириной и высотой с его рост. Запер дверь и вернулся за стол. Кто мне поможет? Я не справлюсь один.





Глава 20




Кристофер вернулся в свою комнату после восьми вечера. По словам Флика, день выдался вполне обычный. Ничего особенного. Бывают куда более загруженные дни. Убийство тысячи человек было нормой. Ненависть к нацистам жгла его изнутри, но он контролировал ее, тушил вспыхивающие языки пламени. Главное — держать себя в руках. Лама, к его радости, не было. Кристофер снял мундир и увидел на кровати письмо. Он взял его и почти улыбнулся, разрывая конверт. Вытащил письмо, положил его на кровать и сел рядом. Оно было от отца.

22 сентября 1943

Кристофер,

мы скучали по тебе, пока ты был на обучении. Начинаем потихоньку привыкать к новой жизни, хотя Александра все еще тоскует по Тому — но она понимает, что это не навсегда. Все идет лучше, чем мы могли ожидать. Нынешний Берлин очень отличается от города, в котором я рос, но мы постепенно обустраиваемся, и я уверен, что скоро найду постоянную работу. Александра работает на местной фабрике. Кузен Харальд был к нам очень добр после гостеприимного приема рейха. Было чудесно наконец встретиться с Каролиной, а малыш Стефан — просто чудо. Надеюсь, твое новое назначение тебя не разочарует. Уверен, если ты будешь спокойным и сосредоточенным, то добьешься своих целей и сможешь поспособствовать улучшению рейха. Мы в порядке. Не беспокойся. Вчера я получил письмо от твоего дяди. Он жив и здоров, отважно сражается на Восточном фронте. Он должен приехать 28 января, ему дадут три дня отпуска. Всегда думаем о тебе,

твой отец,

Стефан Зелер



Он перечитывал письмо снова и снова. Повсюду были цензоры. Он чуть не рассмеялся над иносказательным упоминанием переселенческого лагеря, куда они попали после приезда и откуда их отпустили через несколько дней. С иностранцами с Джерси, которые не были гражданами Германии, обращались куда менее снисходительно. Они, вероятнее всего, должны были остаться там до конца войны. В легкомысленной фразе насчет чувств Александры к Тому тоже было мало правды. Она так страдала из-за разлуки, что было больно смотреть.

Открылась дверь. Он сдержал порыв спрятать письмо. Это был Лам.