Найдите Ребекку

На следующее утро он вернулся в 24-й корпус Аушвица. Похоже, охранник ожидал его увидеть и жестом пригласил зайти. Пока Кристофер шел по коридору к кабинету Либерманна, его нервы были накалены до предела. Вытерев пот с ладоней, он постучал в дверь. Толкнул ее, не дожидаясь приглашения войти, и увидел Либерманна за столом с аккуратно разложенными бумагами, как вчера.

— Есть новости?

— Я смотрю, вам не терпелось их узнать.

— Если бы вы знали, о каких суммах идет речь, вы бы меня поняли.

— Ну, вчера мне выдалась возможность поискать вашу знакомую. Нет никаких записей о том, что Ребекка Кассин, из Сент-Мартина, Джерси, была когда-либо сослана в этот лагерь или находящиеся неподалеку лагеря.

— Что это значит?

— Мне казалось, это вполне очевидно, герр оберштурмфюрер. Ребекки Кассин здесь нет и не было.

— А в других лагерях?

— Понятия не имею, — ответил Либерманн. Взял лист бумаги из стоящей рядом с ним стопки и начал писать. Кристофер не двигался. — Я понятия не имею, где ваша подруга, герр Зелер.

— Она мне не подруга, герр Либерманн. Возможно ли проверить другие лагеря?

— Хорошего дня, герр оберштурмфюрер.

— Ответьте на вопрос.

— Это серьезное дело, я потеряю много времени. А теперь, пожалуйста, покиньте мой кабинет, пока я о вас не доложил.

Говорить больше было нечего. Кристофер ушел, не проронив ни слова.





Глава 22




Глубокая ненависть ко всему вокруг охватила его, словно стая саранчи. Каждый вздох прожигал легкие, и он с трудом боролся с желанием сорвать с себя униформу. Хлопнув дверью, он вошел в кабинет, где работали с бумагами Брайтнер, Мюллер и Флик. Он сразу понял, что снова оказался в центре внимания. Он был новым оберштурмфюрером «Канады», провел в должности всего несколько недель. Если его работа окажется не плодотворной, его уволят и, скорее всего, отправят на Восточный фронт. Он оглядел папки на своем столе и цифры вчерашних поставок. Сегодня ожидалось еще две, из Чехословакии. Он представил людей, сбившихся в кучу в вагонах для скота, с пересохшим от жажды горлом, прижимавших к себе детей, которые скоро умрут.

— Идите сюда, все трое. — Они встали, повернувшись к столу Кристофера. Кристофер же остался сидеть. — Это что за новости? На прошлой неделе у нас было семь казней? — Он посмотрел на троих озадаченных мужчин. — Мы убили больше одного процента кадров? — Он поднялся. — Как можно эффективно функционировать, если мы убиваем опытных работников? — Трое мужчин молчали. — Почему это случилось? Мюллер, может, вы объясните?

— Герр оберштурмфюрер, казни проводятся охранниками, мы практически ничего не можем поделать…

— Не говорите ерунды. Мы отвечаем за происходящее в экономическом отделе. — Он отучил себя называть его «Канадой». — И мы устанавливаем здесь правила. За что казнили тех заключенных?

— Кто-то крал драгоценности, кто-то — еду, — спокойно ответил Мюллер. Брайтнер крутил в руках авторучку, опустив взгляд.

— Больше никаких казней без моего разрешения.

— Вы уже говорили об этом, герр оберштурмфюрер, — ответил Мюллер.

— Но вижу, что вчера была еще одна казнь. Вы предупредили охранников?

— Возможно, вам стоит поговорить с ними лично, — предложил Брайтнер.

Час спустя семеро старших охранников «Канады» стояли в кабинете Кристофера. Они застыли в молчании, пока он говорил. Они не обсуждали полученные приказы, лишь молча отдали честь. Кристофер отправился к железнодорожной станции. Оставили меньше ста человек. Им предстояло работать до смерти. Остальных смерть ожидала в этот же день. Кристофер прошел через раздевалку, наблюдая, как зондеркоманда осматривает одежду тех, кого скоро убьют, кто был уже отправлен в соседнюю газовую камеру. Он вышел, когда туда пустили газ, не в силах выносить крики. Вернулся к складам и наблюдал, как привозят горы одежды. Смотрел на женщин, склонивших головы над работой. Можно только представить бремя постоянного риска внезапной смерти, с которым они сталкивались ежедневно. И им еще повезло.

Он подошел к столу, где сидели несколько женщин, сортирующих нижнее белье. Одна достала бриллиантовое ожерелье, вшитое в кромку старых панталонов. Подняла его перед собой, посмотрела и направилась к столу, стоявшему у нее за спиной. Бросила ожерелье в деревянную коробку и вернулась на место. Он подошел к ней. Ее длинные черные волосы были убраны назад. В основном лагере не было заключенных с длинными волосами, но в «Канаде» это почему-то разрешалось. В этом, как и во всем остальном, не было никакой логики. Она не подняла взгляда, когда он встал рядом.

— Прекрасно замечено, — отметил он. — Украшение хорошо спрятали. — Он наклонился. — Как вас зовут?

Она посмотрела на него и тут же отвела взгляд.

— Елена Барова, герр оберштурмфюрер.

— Вы слышали обо мне, Елена? — Он был уверен, что никто из охранников их не слышит. — Слышали, что теперь здесь все будет иначе?

— Я просто работаю, герр оберштурмфюрер, — прошептала Елена.

— Передай остальным, скажи остальным женщинам, что больше не будет внезапных казней без моего одобрения. — Елена посмотрела на него как на безумца. — Теперь здесь новые правила. Передай остальным.

Кристофер вышел из барака. Опустив голову, он шел мимо мельтешащих вокруг заключенных, которые тащили чемоданы или толкали телеги с одеждой. Их обреченные взгляды были направлены в землю. Он открыл дверь офиса экономического отдела. Мюллер сидел за столом, копался в документах. Кристофер прошел мимо него в свой кабинет, но потом развернулся. Снова открыл дверь и подошел к Мюллеру.


— У нас пока не было возможности поговорить.

— Пока нет, герр оберштурмфюрер.

— Я думаю, чтобы выработать наиболее полезную для рейха систему, мы должны понимать друг друга.

— Конечно.

— Где мой предшественник? Что с ним случилось?

— Оберштурмфюрер Гронинг? Его отправили на фронт. Он сам попросил о переводе. Сказал, эта работа не для него.

— А вам, Мюллер, она нравится?

— Да, вполне. До войны я был бухгалтером. Эта работа мне знакома, и так я могу послужить фюреру лучше всего.

Кристофер взял со стола скрепку и сжал в руке. Из окна была видна лишь стена соседнего барака, где работали женщины «Канады».

— Это ваша семья, Мюллер? — Кристофер взял со стола Мюллера фотографию в рамке — женщина под сорок, в нарядном платье, с двумя светловолосыми девочками по обеим сторонам от нее.

— Да, моя жена и две дочери в Хильдесхайме. Вы бывали там, герр оберштурмфюрер?

— Нет, нет. Не бывал. Но слышал, там очень красиво.

— Да. Я очень жду, когда эта война закончится, и я смогу туда вернуться.

— Спасибо, Мюллер. А теперь давайте вернемся к работе. Дел еще более чем достаточно.

Мюллер снова взял папку и склонился над списками убитых.

Кристофер вернулся к себе в кабинет и закрыл за собой дверь. Первое, что попалось ему на глаза, — полный денег и драгоценностей сейф. Он сел за стол, но все равно чувствовал шкаф за спиной. Принялся перебирать бумаги в тщетной попытке отвлечься. Ему снова вспомнилась Ребекка. Какой смысл приезжать сюда и не использовать любую возможность найти ее? Но как можно отсюда сбежать? Он не знал, сколько всего существует лагерей и где они находятся, знал только, что этот — самый большой.

Он посмотрел на сейф и на свою папку, записи в которой никто не проверял. Взглянул на цифры. Тысячи американских долларов, рейхсмарок и франков. Любая валюта, о которой он когда-либо слышал. Вся — в этом сейфе. Достаточно лишь малой части. Фридрих предупредил его о коррупции, но какое наказание может быть хуже того, что он уже видел? Хуже коррупции в его душе? Он сделает это не для себя, так что кражей это не считается. Другого пути нет. Он повернулся к сейфу. Протянул руку и прикоснулся к нему. В дверь постучали. Он развернулся на стуле и сел ровно как раз вовремя — дверь открыл рапортфюрер Фридрих. Кристофер встал и отдал честь. Фридрих ответил более расслабленным движением и сел возле стола.

— Последние несколько недель стали для вас настоящим крещением огнем. Работа экономического отдела наладилась, даже за это короткое время. Я слышал, вы ввели новые правила для охраны и установили власть в своей сфере деятельности. — Кристофер пытался не ерзать на стуле. — Насколько я знаю, вы запретили мгновенные казни. Почему, герр оберштурмфюрер? Мы что, будем позволять заключенным творить что вздумается? Очень важно, чтобы они понимали, что воровство недопустимо.

— Работники знают, что за кражу последует наказание, герр рапортфюрер. Охранники убивали моих лучших, самых продуктивных заключенных, и нередко — без особой причины. И я решил, что лучше создать систему, где буду сам прояснять подобные ситуации. Тогда мы сможем…

— И сколько казней произошло с тех пор, как вы ввели эту новую систему?

— Ни одной, герр рапортфюрер. В них не было нужды.

— Я понимаю, что вы хотите утвердить свою власть в отделе, но эти решения должен принимать я.

— Разумеется, герр рапортфюрер, просто вы так заняты… У вас есть дела поважнее, чем мелкие вопросы вроде казней. К тому же я всегда на месте. Я провожу в «Канаде», как ее называют охранники, большую часть времени. У меня в буквальном смысле слова лучшее положение, чтобы принимать такие сиюминутные решения.

Фридрих откинулся на спинку стула. Он выглядел уставшим.

— Возможно, вы правы. У меня масса работы, огромная ответственность.

— Всем известна ваша роль в управлении лагерем, герр рапортфюрер, и многие из нас стремятся следовать вашему примеру. — На несколько секунд повисло молчание. — Вы хотите обсудить со мной еще какой-то вопрос, герр рапортфюрер?

— Да, герр оберштурмфюрер. Вы произвели учет денег, которые хранятся у вас за спиной?

— Да, там полные чемоданы долларов, фунтов, рейхсмарок и разных других валют.

— Все рассортированы, пересчитаны и готовы к возвращению в рейх?

— Разумеется, герр рапортфюрер.

— Отлично, потому что у меня есть для вас еще работа. Нам нужно переправить эти деньги в Берлин. С минимальной шумихой и максимальной секретностью. Раньше эту задачу доверяли вашему предшественнику, и вы пока проявили себя исключительно образцовым офицером СС. — Кристофер почувствовал к себе отвращение, но виду не показал. — Я хочу, чтобы вы отвезли эти деньги в Берлин. Вы будете ездить туда на машине каждые две недели и передавать чемоданы в штаб-квартиру СС, человеку, который будет распределять средства в поддержку фронта.

— Да, герр рапортфюрер. — Кристофера охватили мысли о перспективах, открывшихся благодаря отъезду из лагеря на целый день каждые две недели, возможностях увидеть свою семью и сынишку Ули, а может, даже самого Ули. До отпуска еще много месяцев. До Берлина ехать почти шесть часов — возможно, ему даже позволят остаться там на ночь.

— Вы не должны никому рассказывать об этих поездках. Если кто-нибудь спросит об их цели, говорите, что сдаете в штаб-квартиру СС отчеты о работе экономического отдела здесь, в Биркенау. Понятно?

— Да, спасибо, герр рапортфюрер.

Кристофер встал из-за стола, щелкнул каблуками и отдал честь.

— В этом нет нужды. Вы поедете завтра и будете ездить каждый второй четверг. Выезжать будете в шесть утра, в штаб-квартире спрашивайте штандартенфюрера Кёля, он заберет у вас чемоданы. Понятно?

— Да, герр рапортфюрер.

— На этом все, герр Зелер.