Найдите Ребекку

— Герр рапортфюрер, моя позиция в антикоррупционном комитете ни в коей мере не вводит меня в заблуждение в отношении моего статуса в лагере. Я всего лишь бухгалтер, и во мне сейчас возникла особая потребность. Я прошу прощения, что не сразу посвятил вас в процесс, но он только начался. Остается еще огромный простор для деятельности. — Теперь Анка крепко сжимала его голень, и он чувствовал ее судороги, когда она сдерживала кашель. — Если вы захотите присутствовать на наших встречах…

— А какие именно методы планирует применять комитет?

— Мы усилим охрану на всех этапах процесса возвращения имущества рейху. Проверки пройдут везде, от начальной селекции до финальной погрузки для отправки в Берлин. Система, установленная моим предшественником, слишком… Несовершенная, в ней полно лазеек.

Руки Кристофера взмокли от пота. Подумав несколько секунд, Фридрих продолжил:

— Что за проверки? Чего ожидать моим охранникам?

— Нам дадут полный доступ ко всему личному имуществу, шкафам, сейфам и другим местам, где можно спрятать контрабанду. Если охранник не ворует, ему не о чем беспокоиться.

— Понятно. — Фридрих выпрямился на стуле. Из-под стола раздался кашель. Он посмотрел на Кристофера, у которого по спине сползла капля пота. — Вы…

— Если это все, герр рапортфюрер…

— Что это было? — Фридрих вскочил и бросился к окну. Кристофер подпрыгнул и почувствовал, что Анка его отпустила. — Я точно что-то слышал.

— А я ничего не слышал.

— Нет, — возразил рапортфюрер и поднял руку в воздух. Кристофер отчетливо услышал в тишине дыхание Анки. — Слышите, возле окна?

— Что? Снаружи? Думаете, это заключенный?

— Есть лишь один способ узнать. — Фридрих выскочил из кабинета. Кристофер обогнул вслед за ним здание, где светило желтое солнце.

— Видимо, мимо проходил заключенный. Поверьте, герр рапортфюрер, это происходит регулярно. У меня под окном ходит полно народу. — Утренний холод почти заморозил пот на коже у Кристофера. — В десять у меня встреча в четвертом крематории с коммандофюрером Штрунцем, это касается новых процедур, которые мы планируем ввести. Хотите поприсутствовать?

— Да, да, хочу, — ответил Фридрих после нескольких секунд колебаний. — В его кабинете, в десять?

Фридрих ушел.

Кристофер ворвался в свой кабинет и заглянул под стол. Анка что-то пролепетала, он вытащил ее наружу и взял на руки.

— Просто невероятно, — произнес он по-английски. — Ты такая умница, милая. Такая умница.

У него на глазах выступили слезы. Он поцеловал девочку в щеку и покачал на руках. Светло-карие глаза сверкали в утреннем свете. Он опустил жалюзи. Несмотря на грязную кожу и потрескавшиеся губы, девчушка была красавицей.

— А теперь, Анка, жди здесь, а я пока принесу еды и придумаю, куда тебя на сегодня пристроить.

Кажется, она немного поняла, о чем он говорил, и села на стул, где только что сидел Фридрих.

Он спрятал ключ, заперев снаружи дверь кабинета. Примерно через час прибывала очередная партия заключенных. Он наскоро набросал Брайтнеру и остальным записку, чтобы они отправлялись прямо на селекцию и следили за происходящим. Они поймут: подумают, что это часть антикоррупционных мероприятий. Кристофер повесил записку на дверь. Велосипед, на котором он ездил по Аушвицу, был припаркован на улице под навесом. До столовой было ехать десять минут, Анке придется ждать слишком долго. У Кристофера появилась идея получше, и он побежал в четвертый крематорий. Двор был заполнен членами зондеркоманды, они возили тележки с одеждой, чемоданами и мертвыми телами. Шульца нигде не было, зато он увидел Томаса, врача, — он толкал телегу, полную голых тел с открытыми ртами. Кристофер остановил его, стараясь не смотреть на груз.

— Где Шульц?

— Внутри, в раздевалках. — Уходя, он почувствовал прикосновение. — Как там вчерашний предмет?

— В порядке.

Кристофер направился внутрь.

Шульц собрал еду, сколько смог найти, — более чем достаточно девочке на завтрак. В кабинет Кристофера они шли молча. Кабинет казался пустым. У Кристофера заледенела в жилах кровь, пока он не обнаружил Анку под столом. Теперь жалюзи были всегда опущены. В полумраке ее было сложнее заметить. Шульц заговорил по-чешски, и Анка высунула голову, почти улыбаясь. Она запихивала в рот еду и глотала, едва прожевав. Потом пробормотала что-то Шульцу, и они снова разговорились.

— О чем вы говорите? — поинтересовался Кристофер.

— О ее родителях, ее братьях. Она спросила, где они.

— И что вы ответили?

— Ответил, что не знаю, что она должна держаться поближе к вам и вести себя тихо, а мы попытаемся их найти.

— Что?

— А что я должен был говорить?

— Забудьте. Она осознает, в какой она опасности?

— Не думаю.

— Как и все мы, — по-английски ответил Кристофер.

— Что вы сказали?

— Не обращайте внимания. — Он взял Анку на руки. — Вы можете присмотреть за ней в течение дня? Я — нет.


— Могу ли я взять ее в крематорий? Нет. Вы видели, чем я там занимаюсь? Простите за резкость, герр оберштурмфюрер.

— Ничего, Шульц, у нас есть проблемы поважнее вашей резкости. У меня весь день встречи. Я должен заниматься деньгами, которые надо сортировать днем. Здесь весь день будут люди. Если она издаст хоть звук…

— А где-нибудь на складах?

— Нет, там повсюду охрана, а из-за нового антикоррупционного комитета им велели обыскивать склады дважды в день.

— Так какие у нас варианты?

— Придется оставить ее здесь. Я попытаюсь вывезти ее из лагеря в следующий четверг.

— Пять дней — немалый срок, чтобы здесь выжить.

Шульц вышел первым, оставив Кристофера наедине с девочкой. Ее кашель, единственное напоминание о газовой камере, почти прошел. Кристофер обнял малышку и поцеловал в макушку:

— Держись, Анка. Я вернусь, как только смогу.





Глава 30




Во время утренних встреч он думал в основном об Анке и о Ребекке. Перед ним лежали досье с информацией, и большую часть времени ему приходилось успокаивать офицеров, убеждая, что боевой дух не покинет их ряды, и, уверяя без слов, что они сами не попадут в тюрьму. Специальное подразделение прибывало из другого лагеря через несколько часов, чтобы начать проверку. Первые обыски должны были пройти в бараках офицеров и их личных шкафах. Потом придет очередь заключенных. Шульцу удалось распространить информацию среди узников. Каждого виновного эсэсовца ждал трибунал, каждого заключенного — мгновенная смерть. На встрече Фридрих все время молчал, и, несмотря на уверенные заявления и видимый энтузиазм Штрунца, Кристофер знал, что у них всех рыльце в пушку.

В кабинет он вернулся только после полудня, с остатками своего обеда для Анки. И сразу запер за собой дверь. Снаружи никого не было, Флик, Мюллер и Брайтнер выполняли его приказ. Девочка спала под столом, как он и надеялся. Проснулась и резко подпрыгнула, но, увидев его, успокоилась и накинулась на еду. Кристофер сидел с ней рядом, взяв ее за запястье. Ее пульс стал сильным и ровным, кашель — редким. Часы на стене заставили его вернуться к работе. Анка залезла под стол, он дал ей бумагу и карандаши.

Два часа спустя отряды ворвались в жилые бараки эсэсовцев. Флик стоял рядом с ним, наблюдая за обыском. Брайтнер принимал непосредственное участие в процессе, раздавая бесполезные приказы. Обыском занималось около пятидесяти человек. Он занял почти три часа. То и дело раздавались крики, когда кто-нибудь находил украденные купюры, украшения или алкоголь и выносил все это из комнаты, словно трофеи, чтобы убрать в коробки в качестве улик. Интересно, к кому попадут улики после трибуналов? Арестовали двадцать семь человек — никого из его знакомых — и всех этих эсэсовцев сгубила жадность. У одного в шкафу лежала коробка с часами. Другой хранил в чистых носках восемь золотых зубов. Но большинство прислушалось к предупреждению. Они нашли украшения в мусорном ведре, золотые монеты под бараками и выброшенные купюры во дворе. Но находок все равно было достаточно, чтобы впечатлить руководство, и первый день работы антикоррупционного комитета оказался победоносным.

Обыски заключенных проходили во время и после дневной работы. Заключенных заставили раздеться перед охранниками, и выложить одежду на стол для обыска. Их бараки буквально вывернули наизнанку, но ничего не нашли. Казней не последовало.

Общий доход от денег и драгоценностей ликвидированных заключенных в тот день получился огромный, гораздо больше обычного. Это было ясно всем, но вопросов никто не задавал. Офицеры в Берлине лишь заметят огромный приток дохода из Аушвица. И задачей Кристофера будет его поддерживать.

К пяти часам антикоррупционные отряды прочесали жилые бараки почти всех эсэсовцев и большинства заключенных в Аушвице. Контрабанду увезли на грузовиках как улики для последующих судов. Большинство провинившихся ждали тюремные сроки. Некоторых могли отправить на Восточный фронт. Но Кристофер не чувствовал удовлетворения из-за восторжествовавшей справедливости. Даже наоборот. Он чувствовал себя предателем. Закурив, он пошел прочь от жилых бараков, сосредоточив мысли на Анке. Нужно вернуться к ней. К нему подошел Брайтнер.

— Вы довольны проделанной работой, герр оберштурмфюрер?

— Как можно быть довольным арестами товарищей из СС?

— Да, никто не любит крыс, верно?

Брайтнер ушел.

Кристофер вернулся в контору. Она пустовала с утра, но впереди было еще четыре дня. Дым крематория взлетал в чернеющее небо. Их окружал покров смерти и было некуда скрыться. Но Анка как-то выжила. Другие говорили о чуде, словно сам Бог спустился, прикоснулся к ней и сохранил в живых по лишь ему одному ведомым причинам. Но Бога здесь не было. Это единственное, что Кристофер понял наверняка.

Когда он вошел, она пряталась под одеялами в углу.

— Анка, выходи. Это Кристофер.

Она откинула одеяло.

Тишину пронзил телефонный звонок. Он замер, прислушиваясь, не идут ли эсэсовцы, чтобы забрать их обоих. Но слышал лишь резкий звон телефона.

— Оберштурмфюрер Зелер? — зазвучал голос на другом конце провода. Либерманн.

— Здравствуйте, герр гауптштурмфюрер.

— У меня есть новости. Приходите немедленно. — Он повесил трубку.

У Кристофера внутри все заледенело, он стер с лица несуществующий пот.

— Оставайся здесь. Поняла? Это очень важный звонок. Очень. Я вернусь, как только смогу. Принесу еду и воду. Мы тебя отмоем. — Она прошептала что-то по-чешски. — Я вернусь, — повторил он, закрывая за собой дверь. Повернул ключ, вышел наружу и только тогда сообразил, что оставил его в замке. Вернулся и вытащил ключ, пытаясь взять себя в руки.

Темнело, дневной свет постепенно угасал, уступая место черноте ночи. Включили прожекторы. Кристофер стряхнул с сиденья велосипеда влагу и запрыгнул на него, едва не упав от спешки. Доехав до выезда из Биркенау, он весь вспотел. Охранник что-то сказал, и Кристофер улыбнулся ему, хоть и не слышал, что именно. Если приедет Ребекка, он сможет вытащить их с Анкой вместе. Может, получится вывезти их на машине или, в крайнем случае, устроить Ребекку в «Канаду», где она точно будет в безопасности. Анка поместится в багажник. Машину никогда не проверяют. Все охранники его знают. Доверяют ему. Что может не получиться?

Он соскочил с велосипеда возле здания администрации, ноги горели от езды. Перевел дыхание, пригладил волосы и прислонил велосипед к стене.

— Здравствуйте, оберштурмфюрер Зелер, — поприветствовал его охранник.

Он постучал в кабинет Либерманна и дождался позволения войти. Либерманн пригласил его сесть.