Не прощаюсь

– Ночью на службе людей гораздо меньше. Это раз. Вряд ли звонок был с телефона, находящегося в коллективном пользовании, – слишком велик риск, что кто-то п-подслушает. Это два. Значит, с Особым отделом связался некто, у кого есть собственный аппарат. И третье: звонил человек, которого в контрразведке знают.

– Потому что он говорил шепотом?

– Не только поэтому. Он назвал телефонисту внутренний номер Черепова вместо того, чтоб просто соединиться с Особым отделом и дать добавочный т-тамошнему дежурному офицеру.

– Значит, двадцать четыре часа нам не понадобится. Едемте в штаб искать шпиона, господин.



– Вот полный список сотрудников, которые находились на службе в указанное вами время, – сказал, вернувшись в кабинет, Скукин. – Я уточнил. Восемнадцать человек (имена подчеркнуты) имеют доступ к телефону. У пятерых, помеченных еще и галочкой, была возможность беспрепятственно говорить без риска. Ну, мой дядя, я надеюсь, не считается. В три часа ночи он отпустил меня спать, а сам остался в кабинете. Остальные четверо: адъютант Макольцев – в приемной; начальник егерской службы капитан Ржешевский; дежурный офицер гаража поручик Штубе и начальник личного конвоя командующего подъесаул Попенко. Неужели кто-то из них состоит в красном подполье? В это трудно поверить.

– Не будем делать выводы раньше времени, – уклончиво ответил господин. – Я п-поговорю с каждым. Но сначала, с вашего позволения, просто прогуляюсь по штабу. Осмотрюсь.

Большой красивый дом, в котором когда-то по торжественным случаям собирался цвет харьковского самурайства, сейчас, в дневное время, был полон военных, которые усердно занимались своими военными делами, так что отрадно посмотреть. Маса любил, когда люди стараются.

Одни сидели и писали или печатали, другие чертили цветными карандашами красивые схемы, третьи быстро шли куда-то и приятно звенели шпорами, четвертые хрипло орали в телефонную трубку. И все курили, отчего под потолками покачивался голубоватый дым – как туман из танка про долину Мусаси:

Голубой туман

Над долиной Мусаси.

Уткнулись в землю,

Не любуются красой

Усердные крестьяне.





На двух штатских, бродящих по штабу, поглядывали с некоторым удивлением, но без подозрительности. Раз находятся здесь – имеют право.





Не любуются красой усердные крестьяне



Прислушиваясь к телефонным разговорам и обрывкам бесед, Маса скоро понял, что всё крутится вокруг трех главных тем: положения на северном фронте (там дела идут неплохо), движения «литерного» (это эшелон с английскими танками) и внезапного наступления партизанской армии Махно (думали, что батька разбит, а он внезапно ударил по Белой армии с тыла).

Господин, конечно, заинтересовался эшелоном. Поговорил с начальником службы железнодорожного движения, предъявив свой волшебный документ. Этого оказалось недостаточно, начальник еще перепроверил по телефону у полковника Скукина и только потом стал отвечать на вопросы.

На каждой станции усилены караулы, сказал он. Вдоль всего пути следования патрулируют конные разъезды. В Чугуеве назначена последняя дозаправка, но точное время неизвестно даже службе движения. Во избежание диверсий график следования спо-ра-дический: поезд то несется на всех парах, то делает неожиданные остановки. Эта периодичность контролируется специальными шифротелеграммами командующего.

Фандорин вежливо поблагодарил, а по выходе из кабинета сказал Масе:

– Скукин прав. В больших помещениях нет ни одного аппарата, с которого можно было бы позвонить в контрразведку, не привлекая внимания. Значит, круг подозреваемых остается прежним.

– С кого начнем?

Господин удивился:

– Ты еще спрашиваешь? Разумеется, с капитана Макольцева. Он знает всё, что известно командующему, и, вероятно, даже больше. Это раз. Адъютант заходил к генералу, когда обсуждались детали визита главкома в приют. Это д-два. Был в контрразведке незадолго перед побегом Заенко. Это три. И, конечно же, осведомлен о графике движения засекреченных поездов. Скорее всего, именно он и относит распоряжения на шифровку. Это четыре.

В приемной капитана не оказалось. Дежурный сказал, что Павел Андреевич полчаса как уехал на автомобиле, причем сел за руль сам. Сказал, ему нездоровится.

– Далеко он живет? – спросил Фандорин.

– Нет, в гостинице «Париж».

– Зачем тогда автомобиль? Это ведь в пяти минутах.

– Не могу знать. Должно быть, совсем неважно себя чувствовал. Вид у него был какой-то… необычный, – подумав, припомнил офицер. – Павел Андреевич ведь всегда веселый, улыбается, а тут был хмурый, бледный. Не дай бог тиф.

– В г-гостиницу! – бросил Масе господин. – Быстро!



Но Макольцева не было и в номере. Более того – портье сообщил, что капитан с утра не появлялся.

Поднялись, отмычкой открыли замок.


– Будем делать обыск? – спросил Маса. – Если это шпион, у него обязательно должен быть тайник. Моя сторона правая, ваша левая?

Фандорин стоял у письменного стола, склонившись над открытым блокнотом.

– П-погоди с обыском… Здесь вырван листок. – Поднес блокнот к глазам. – Недавно. Ну-ка…

Вошел в ванную, присыпал бумагу слоем зубного порошка, осторожно сдул.

Глядя господину через плечо, Маса увидел, что на тонких вмятинах проступили буквы.

– Ростов 03.15. Александровск – неразборчиво. Ю… А, Юзовка 11.30. Луганск – неразборчиво, – медленно прочитал Фандорин. – Чугуев 18.15.

– Что это, господин?

– Станции Южной дороги. И, видимо, время прибытия? Нет, скорее, время отправления, поскольку темп движения неровный, со стоянками разной п-продолжительности… – Он посмотрел на часы и пробормотал: – Ах, вот з-зачем…

– Что?

– Вот зачем Макольцеву понадобился автомобиль. Чтобы доехать до Чугуева. Сейчас половина шестого. К-капитан, верно, уже подъезжает к станции. Нужно торопиться!





Мотоциклъ съ коляской



И бросился к двери, почему-то схватив со стола полевой бинокль. Маса, конечно, не отставал.

– Адъютант хочет взорвать эшелон?

– Взорвать вряд ли. Времени заложить мину нет, и непохоже, что у него есть с-сообщники. Макольцев хочет пустить поезд под откос. Каким образом – не знаю. Но это очень смелый и п-предприимчивый субъект.

– А куда мы торопимся?

– Назад в штаб. Я видел там во дворе отличный «харлей» с к-коляской.

– Мы поедем в этот Чу… Чугуев? Но зачем? Надо просто позвонить на станцию начальнику охраны, чтобы он арестовал шпиона.

– Я не хочу, чтобы этого м-мерзавца арестовали, – тихо ответил Фандорин, и других вопросов Маса задавать не стал.

Господин хочет сам рассчитаться с акунином за смерть детей и женщин. Очень правильное решение.

Они уже были на территории штаба. Еще две минуты ушло на то, чтобы с помощью мандата заполучить мотоцикл.

– Сейчас без одиннадцати шесть. Мы не успеем, – сказал Маса. – Эшелон отойдет раньше, чем мы окажемся на станции. Может быть, все-таки позвонить?

– Плевать на эшелон! – буркнул господин. – Это не наша д-драка. Для меня она все равно что Война Алой и Белой розы. Я не знаю, кто из воюющих прав. Очевидно никто. Наше дело – не дать уйти з-злодею. Так что держись крепко.

С ревом и грохотом вынеслись за ворота. Мотоцикл разогнался до восьмидесяти, по-лягушачьи подпрыгивая на булыжнике и по-тигриному на ухабах. Маса вцепился обеими руками в борта коляски, иначе можно было и вылететь.

– Хорошо! – крикнул он. – Помните, как мы покатались в Баку?

– А? – не расслышал Фандорин.

Маса хотел повторить, но от особенно резвого прыжка больно прикусил язык. Больше за всю дорогу ничего сказано не было.

Господин вел мощную машину так, что, если бы это был мотокросс, наверняка получил бы первый приз, но все же чуть-чуть не доехал до Чугуева. До станции оставался всего километр или полтора, когда мотоцикл резко затормозил.

– В чем дело? – спросил Маса – и сам понял, услышав вдали частую пальбу.

Не успели!

«Харлей» свернул с дороги и заскакал по склону пологого холма, под которым с другой стороны изгибалась железная дорога.

Сверху открылся вид на станцию с ее переплетением основных и запасных путей. Там, набирая скорость, разгонялся состав: мощный паровоз, за ним вереница платформ, накрытых брезентом. Это несомненно был «литерный».

– Бинокль! – крикнул господин, встав ногами на седло, чтобы лучше видеть.

Но Маса не отдал – хотелось посмотреть самому.

В кружках было видно, как бегут, стреляя на ходу и беззвучно разевая рты, солдаты. Потом от локомотива одна за другой отделились две черные фигурки. Соскочили на ходу, покатились по насыпи.