Неоновые росчерки
Часть 140 из 184 Информация о книге
Движение фактически остановилось и многие водители, встав за открытыми дверцами пытались что-то высмотреть вдали. Некоторые и вовсе прогуливались между автомобильных рядов, что обсуждали и курили. Я неторопливо прошла вперёд, ощущая и слыша громкий шепот холодного ветра, что играл моими волосами и кружил вокруг меня. В его свистящих завываниях я как будто могла слышать едва различимые слова. Они походили на песню, шепчущую песнь свободы, дикого восторга и благодарности. Снежный ветер пел мне о своей благодарности, за то, что я выпустила его и освободила зимнюю стихию. Я по-прежнему не различала слов ветра, но каким-то способом могла понимать его настроение, чувства и эмоции. Ветер как будто был живой, разумной и могущественной сущностью, выпущенной мной на свободу. Такой же, как снег, метель и празднующая власть зима. Я не замерзала, властвующий на улице мороз не кусал мои голые руки, но гладил приятной свежей, чуть покалывающей прохладой. Незаметно для других людей, зыбкая метель игриво и заигрывая кружила вокруг моих ног, а снежинки одинокими звездочками оседали на волосы и плечи. Вдыхая этот наполненный, густо насыщенный беспокойной и неугомонной силой Севера, потрескивающий от мороза кислород, я ощущала уже знакомый прилив сил. Волнения и тревоги отступали, уходили и меркли, где-то на границах моего сознания. Мне становилось на удивление легко, свободно и… как-то по-душевному просто. Не смотря на тот катаклизм, который я устроила, я почему-то перестала чувствовать давящее чувство вины. Понимание, что все это из-за меня и это нужно прекратить никуда не ушло, оно осталось со мной. Просто теперь у меня появилась уверенность, что я смогу прогнать мартовскую Зиму, так же, как и вызвала её. Перед глазами у меня закрутилось сотканное из грозди снежинок, небольшое облачко. Повинуясь странному наитию, я подняла левую ладонь к небу и облачко, словно присело на мою руку, продолжая вращаться и виться. Я несколько мгновений завороженно глядела на это необъяснимое чудо и, чувствуя, как начала улыбаться, вдруг подняла взгляд и перехватила взор удивленного мальчика в окне, близ стоящего автомобиля. Я подмигнула ему, помахала правой рукой и заговорщически подмигнула. Мальчишка продолжал глядеть на меня округлившимися глазенками, с удивлением на лице. Меня словно что-то подтолкнуло вперёд, и я шагнула между рядами автомобилей. На ходу я пыталась вспомнить, что я чувствовала, когда вызвала всё это… Когда призвала эту зиму, с ветром и снегом. Что я ощущала? О чем думала? Что… что со мной происходило? Может быть, если бы я смогла вспомнить и попробовать сделать тоже самое, в обратную сторону, я прекращу этот снегопад, метель и заставлю Зиму уйти, оставив конец марта надвигающейся весне? «Дожили, Ника, ты уже собираешься стихиям и сезонам противостоять, — насмешливо подумала я про себя». Возможно, я что-то делала не так, но у меня не получалось. Зима не желала уходить, метель не переставала виться и порхать над крышами автомобилей, только снегопад, вроде бы, замедлился. Я разочарованно вздохнула. Нет, ну а чего я ожидала? Что силы природы начнут слушаться меня по мановению щелчка пальцев? Вполне вероятно, что я особой власти над ними не имею… Может быть зимняя стихия, каким-то неведомым образом, пытается защитить меня и тех, кто мне дорог, но не более того. В конце концов с чего я вообще взяла, что могу чем-то там управлять? Кем, черт возьми, я себя возомнила?! Осознание этого заметно поубавило мой пыл, но не заставило отказаться от мысли, что мне, как бы там ни было, придется научится управлять новыми, неожиданно вскрывшимися способностями… Знать бы ещё как!.. Движение на дороге, как на нашей полосе, так и на соседней прекратилось полностью. Автомобили встали в неподвижном заторе. Некоторые водители, непонятно зачем, выражали собственное возмущение длинными продолжительными гудками. Я развернулась и хотела ринуться обратно, в машину, к Лерке, когда обнаружила перед собой незнакомого мужчину, в чёрной куртке. У него была неприятна внешность. Бритоголовый, с щетиной-ежиком на черепе, густыми черными бровями, торчащими в стороны волосами ушами, выдающимися вперёд носом и с широкими скулами. Глубоко посаженные темные глаза смотрели обманчиво приветливо, едва скрывая неприятную плотоядную жажду и истинные, пошлые и гадкие намерения этого человека. — Привет, красавица, — как ему показалось, дружелюбным тоном произнес мужчина. — Извините, я тороплюсь, — бросив дежурную фразу, я попыталась обойти его, но тот быстро заступил мне дорогу. — А куда торопишься, может вместе сходим? Или давай к нам, а то нам там с друзьями одиноко без девушек… Ох, я бы вам ответила, мистер, да боюсь вбитый воспитанием этикет не позволит. Я молча, вновь попыталась обойти этого настырного субъекта, но видит бог, как мальчишки, так взрослые мужчины не редко путают понятие настойчивости и навязчивости. А последнее, особенно в такие дни, как сегодня, не раздражает, а даже бесит. — Девушка, ну че вы такая неприветливая?.. Мы ж тебя не обидим, детка… Из чёрного Pajero, стоящего неподалеку, выглядывали ещё трое мужчин. На удивление, с такой же неприятной внешностью и похабно-раздевающими взглядами. Я решила прибегнуть к самому сильному аргументу, который, обычно, остужает самых ретивых великовозрастных «поклонников». — Послушайте, мне пятнадцать лет, отстаньте от меня, пожалуйста! — я услышала, как в моем голосе одновременно звякнули гневные и тревожные нотки. И последних стало больше, когда я увидела, что мужчина почти никак не отреагировал на мое предупреждение. — Да не переживай, мы никому не скажем, конфетка, — он продолжал щериться в довольной, предвкушающей улыбке и протянул ко мне руку. Я проворно отскочила прочь и тут же перед глазами пронеслось воспоминание этого неуемного обольстителя. Через сероватую и, как будто, водную поверхность проступили нечеткие образы, которые постепенно обрели резкость. Просторный кабинет, с картой Москвы и России на стене. Четыре стола, с компьютерами и четверо мужчин, которые что-то живо обсуждают. Затем, я увидела своего неприятного собеседника, стоящего уже в унылом злачном коридоре, неподалеку от мужской уборной, с мобильником в руке. Он разговаривает по телефону с какой-то женщиной, несколько раз назвав её «Жанной». Затем воспоминание резко сменилось, из помещения я перенеслась на улицу, в ночь, на автомобильную стоянку. Здесь в желтовато-оранжевом и тусклом свете уличных фонарей четверо мужчин о чем-то быстро переговаривались. Один из них, как раз тот, что в наглую клеился ко мне, кинул другому маленький пакетик, с красноречиво белеющим внутри белым порошком. Другой, плотный, коренастый с прямыми русыми волосами и болезненными покраснением на лице, спрятал пакетик не куда-нибудь, а внутрь своего ботинка. — Когда будем обыскивать Ожеровских, подкинешь старшему герыч, — приказал мужчина, чьи воспоминания, я сейчас наблюдала. Он поправил куртку, и я увидела ремень кобуры с пистолетом. У двух других они тоже виднелись из-под расстегнутых курток. — Поехали, — скомандовал обладатель неприятной улыбки и взгляда, — у нас мало времени. Если сопляки сбегут, Жанна нам ни черта не заплатит. Кто-то из его компании, что-то бросил в ответ, но я уже не успела различить сказанное — воспоминание рассеялось по ветру, точно пыль, возвратив меня обратно, на заснеженный МКАД. — Эй, милаха, ты чего застыла-то? — мужчина в куртке наклонился ко мне, сохраняя на своих противных губах не менее противную улыбку. — Замёрзла что ль? Пошли к нам, мы тебя обогреем, обещаю… — Слышь, мужик, отвали от девчонки, — со спины к стоящему передо мной бритоголовому обладатель отвратительной улыбки, подошли трое водителей из стоящих рядом машин. Вперед выступил широкоплечий мужчина с небольшим животом впереди. У него был образ этакого матёрого салдафона на пенсии — с проседью в коротких волосах, располневший, но не утративший ни формы, ни боевитого нрава, ни колючего пристального взгляда. — Ты че не видишь, она школьница ещё, — продолжал «солдат в возрасте». Он посмотрел на меня и командным голосом спросил: — Тебе сколько лет? — Пятнадцать, — робко ответила я. У стоящим рядом с «солдатом» мужчин в раз потемнели лица. — Те чё, взрослых баб мало, утырок? — спросил другой, в расстёгнутой красной стёганке. — Че ты пристал к ребёнку? — Уходи отсюда, — бросил мне мужчина со следами седины в волосах. Я не заставила упрашивать себя дважды и скорым шагом припустила к «нашему», с Леркой, Майбаху. За спиной, я слышала ругань мужских голосов. Я была благодарна общественности за своевременное вмешательство, однако отлично знала, что как только любитель навязывать свое общество одиноким девушкам покажет этим мужчинам удостоверение, они вряд ли рискнут продолжать конфликт. А о том, что эти четверо именно полицейские, с учетом увиденных воспоминаний, догадаться было не сложно. Обдумывая на ходу возможные варианты действий, я быстро шла к Майбаху. Остановившись у дверцы, я задумчиво взглянула в сторону полицейского, который как раз пугал, заступившихся за меня, водителей своим удостоверением. Я вспомнила короткие, но значимые эпизоды из видения и взвесила необходимость предпринимать какие-то меры. По всему выходило, что я могла бы забить на увиденное и спокойно ждать в машине, когда муниципальные службы решат проблему с затором или, когда Стас придумает, как нас отсюда извлечь. Но, гребанная совесть, усиленная и сдобренная нездоровым чувством справедливости не дали сохранить равнодушие. Плюс имя «Жанна» в воспоминании напомнило мне о Жанне Микадзе и об отношении Стаса к этой женщине, как к нечестному коррумпированному судье, покрывавшему преступные схемы Вацлава Токмакова. И если Микадзе и есть та Жанна, о которой говорили эти «грязные копы», то похоже она задумала собственноручно отомстить братьям Ожеровским. Последние вообще-то должны быть в СИЗО и ожидать суда, но кажется я отстала от жизни… Как бы там ни было, я не могу проигнорировать то, что сейчас узнала. Стасу это не понравиться, но… Я решила действовать. Далеко, позади нашего Майбаха, среди других автомобилей, я разглядела машину патрульно-постовой службы. Я закрыла приоткрытую было дверцу люксового седана, бросила взгляд на Лерку. Логинова с тревожным видом застыла за рулем. Она вопросительно кивнула мне, но я знаком попросила её подождать и ринулась в сторону патрульного полицейского автомобиля. В голове было зазвучало приказное напутствие Стаса: «…не делай больше никаких резких движений, жди, когда я тебя наберу…». Нет, ну а что мне делать? Позволить этим явно нечистым на руку операм подставить с наркотиками Ожеровских, которые из-за этого, вероятно, могут стать жертвами самосуда Жанны Микадзе? Или что? Позвонить Стасу и проконсультироваться с ним? Замешкавшись и задумавшись, я даже остановилась на пол пути и оглянулась назад. Может оно и правда того не стоило… Фиг его знает. Может, эти полицейские едут на какую-то тайную операцию, цель которой призвать, неведомым образом, избежавших наказания террористов к ответственности… Тьфу! Какая нафиг тайная операция?! Они собираются подбросить наркотики Ожеровским и совсем не из-за непримиримой жажды справедливости! Это же даже ежу из тумана понятно!