Ночь на хуторе близ Диканьки

– Почему?

– Просто на небесах нам будет не до того. – Николя сунул трубку в зубы верного товарища, убедился, что тот хорошенько затянулся, и в свою очередь тоже старательно запыхтел козачьей люлькой. Сладковатый запах ладана защекотал ноздри.

– То ж не табак, – дружно встали ведьмы, словно бы натолкнувшись грудью на непреодолимую стену. – Та що ж вы такое курите, аспиды?! Мы-то твоей мамке усё расскажем!

– Не отвечай, Вакула, они того не стоят. Кури.

– Та и в мыслях не было, тю на них. Сижу курю…

– И главное дело, издеваются ищо же, подлецы! – в сердцах взвыла старая ведьма, с тоской слушая крик петуха, продирающего своё птичье горло в просыпающейся Диканьке. – Поганьци и есть, одно слово…

Вся присутствующая здесь прекрасная половина пекла поддержала её разочарованным воем и клятвами страшной мести. Однако третьих петухов никто дожидаться не стал: попрыгав на мётлы да грабли, рванула хвостатая нечисть в разные стороны, с визгом и матерными выражениями.

– А можно спросить, паныч, откуда у вас ладан появился? – крепко затянулся кузнец.

– Из церкви.

– Отец Кондрат дав?

– Угу, только он ещё об этом не знает, – кротко признался Николя.

– Нешто спёрли? Ох то ж грех…

– Просто взял без спросу.

– А-а, ну тады и грех не беда, – уверенно хмыкнул Вакула, возвращая трубку другу, и, закинув руки за голову, вольготно растянулся в гробу.

Прозвучал в рассветной тишине третий крик петуха. Свежим дыханием повеяло с зелёных рощ и лугов. Вот уже и птичье пение взлетело над Божьим миром, и золотые лучи ласкового солнышка обняли пробуждающуюся землю. Благость и неземное счастье разлились повсюду, и светлая радость наполняла сердца героев наших. Враги рода человеческого вновь были посрамлены…

– А шо, панове-добродии, скажены бабы вже ушли? – раздался сзади знакомый голос чёрта в красной свитке. – Та вы, коль шо не так, не переживайте, я ж за вас потом… я бы им ужо…

Молодые люди встали, обернулись и, не сговариваясь, сунули дымящуюся козачью люльку в лошадиные зубы Байстрюка. Рогатый запорожец выпучил глаза, невольно затянулся, жутко закашлялся, пустил дым из ушей и в тот же миг исчез, рассыпавшись пеплом по ветру! Тока серой и завоняло…

– От, ну не любят черти ладан, шо тут зробишь?

– Держу пари, шо завтра утром он опять будет сидеть в шинке.

– По рукам, паныч!

И, взвалив себе на плечи каждый свой гроб, пошли они короткой дорогой через луг, мимо рощи, к маленькой кузнице на краю Диканьки. В то время как под набирающими мощь солнечными лучами тихо таяли в траве останки изуродованных големов, превращаясь в обычные погнутые гвозди.

В тот день старательный Николя внёс новую запись-размышление в свою первую рукопись.

«Отчего же нечистый дух так боится ладана церковного? Возможно ли объяснить сие исключительно научным путём, к примеру, посредством химического опыта? И способны ли человеческие знания раскрыть нам сей странный феномен?

Есть ли в самом составе ладана некие вещества, которые при соприкосновении с чёртовым обонянием вызывают у испытуемого объекта лютые спазмы вплоть до полного исчезновения? С другой стороны, а можем ли мы при трезвом взгляде ума считать нечистую силу физическим явлением, если она одновременно есть явление мистического и даже мифического плана? Но, однако же, если предположим мы, что весь вопрос непереносимости ладана не в химической составляющей, а исключительно в божеской благодати, спускаемой в церквях и храмах наших с молитвами на то, чем батюшки православные наши наполняют свои кадила? Оставим данный сонм вопросов до лучшего дня, когда бедная голова моя будет более светлой или же покуда какой научный ум подскажет мне правильное решение, одарив добрым советом. Вот только где же мне найти столь блестяще образованного учёного в нашей провинциальной глуши? Опять сплошные вопросы, да что ж такое…»



Весь день Николя провёл дома, стараясь как можно чаще попадаться на глаза любезнейшей Анне Матвеевне. Добрейшей души тётушка, уж было впавшая в искреннее огорчение от того, что любимому племяннику, быть может, скучно в их простом доме, вскоре была совершеннейше утешена его волчьим аппетитом за столом.

Сестрицы двоюродные наперебой заваливали молодого человека свежими сельскими сплетнями, и он много шутил, улыбался, читал им Шиллера на немецком и всячески вёл себя самым обаятельным образом. Если же в голосе его и сквозила некоторая смешливая нервозность, то настолько трудноуловимая, что вряд ли кто её и заметил.

Николя же, собственными глазами и на шкуре собственной убедившись в существовании мира потустороннего, с активностью вторгающегося в тихий быт милой нашей Малороссии, понимал, что жизнь его уже не будет прежней. Таинственные события, закипевшие вкруг маленькой Диканьки и втянувшие его в свой водоворот, с каждым разом становились серьёзнее и значительнее, а противостояли столь мощному напору нечисти всего два молодых человека…

Если же вы, дорогой читатель, постараетесь поставить себя на место нашего героя, то, возможно, вообще будете сучить ногами и требовать подать вам в нужный момент современное огнестрельное оружие или ещё чего покруче, какой-нибудь тяжёлый «гарбуз» массового поражения, да и шарахнуть им со всем праведным гневом хоть по тому же пеклу без разбору!

Вполне же по себе христианский поступок, не правда ли? Уж коли нечистая сила со всей дури ломится в наш с вами общий дом, так кто же сказал, что добрые люди не имеют права дать им сдачи салом по сусалам?! И могут, и должны, и, более того, прямо-таки обязаны!

Эти мысли не давали покоя молодому человеку. Он прекрасно понимал, что волей капризной судьбы или же неумолимого рока ввязался в очень опасную историю, более того, подписал на это своего единственного настоящего друга, а надежды на то, что нечисть беззаконная про них забудет, плюнет, простит, поцелует и помилует, не было ни на ломаный грош!

Как не было и не могло быть надежды на то, что, словив пару раз по зубам, хоть одна проклятущая ведьма запросит перемирия, дав клятву на крови впредь и рыла своего нечистого не совать на окраину Диканьки. Ох, боюсь, что всё будет прямо-таки наоборот…

– А вы слыхали, что к нам сам господин исправник едет? – поделилась за ужином одна из сестриц, первой открыв животрепещущую тему.

– Так что ж ему у нас делать? – удивилась тётушка, наливая новую чашку чая. – Рази в наших краях какое страшное злодейство объявилось? Уж не цыгане ли пакистанским табаком торговать начали или, того хуже, каторжане с Сахалина до Киева добежали?

– Не только до Киеву, а аж до самой Диканьки, где по хуторам и хатам попрятались, – сделала страшные глаза вторая сестрица.

– Да, вот только не каторжане, – важно хмыкнула первая. – Каторжане что, тьфу, кто их боится?! Говорят, будто бы нечистая сила пошаливать начала.

– Ох ты ж, прости и помилуй царица небесная, – мелко перекрестилась Анна Матвеевна, придерживая левой рукой блюдечко с вареньем. – Да что ж такое творится-то? Куда власти смотрят?! А как нечисть шалит, уже, поди, кому известно?

– Уж такие слухи ходят, маменька-а… – практически в один голос пропели сестрицы.


А дальше разговор перешёл уже в трудно управляемое русло чисто женских сплетен. Искать в них хоть какой-либо смысл или логику уж никак не стоило. Однако же эмоции, вдохновение, а порой и чистой воды фантазии буквально хлестали через край!

– И в старой церкви целый шабаш устроили! Говорят, двух местных парубков поймали и щекоткою мучили нещадно. Померли оба, а на лицах улыбка-а!

– На брошенной мельнице русалки игрища устроили! Кучу козаков заманили, соблазнили бельём нижним, на такой грех толкали, что песни любовные до самого утра слышны были! К тому же на немецком пели, видать, что запрещенное…

– А вчерась, говорят, вообще вся нечисть со всех окрестностей в Диканьку слетелась, какого-то проклятого кузнеца, или ткача, или гончара (какая ить кому разница?) бить собирались!

– Да и с тем кузнецом-ткачом-гончаром ещё его же ученого кума, деверя, приятеля евонного прищучить хотели! И ведь прищучили же! Тоже помер…

– Врут, – неожиданно вставил своё веское слово Николя, но его не услышали.

– Говорят, над тою Диканькою каждую ночь летят ведьмы на помеле и звёзды с неба в подол собирают. Уж у Большой Медведицы двух с краю не хватает.

– А по селу сама красная свитка разгуливает! Как есть натуральный чёрт – и трубка в зубах, и усы козачьи, и одет на запорожский манер, а под шапкою-то рога-а! Ох, кабы ещё кто не помер…

Тётушка только и успевала то креститься, то по ложечке засовывать в рот крыжовенное варенье, то даже наливку кушать для успокоения нервной системы.

– Только отец Кондрат говорит, что всё это брехня богомерзкая! Ну, кроме как той части, что касается прекрасной пани Солохи.

– Ить до неё, как все бабы видели, не только дьяк или же пан голова на рюмку водки захаживают, но ещё и сам черт! Вот те крест, маменька, чтоб мне помереть на месте!

– Ну так и что ж с того, балаболки?

– Так говорят же, что сам господин исправник завтра в Диканьку собирается, с настоящей ревизией! Вот бы посмотреть, маменька-а…

Молодой гимназист чуть не подавился чаем и понял, что ситуация выходит из-под контроля. Если власти и впрямь попробуют проинспектировать Солоху, то ох и ах…

Пожалуй, пора бежать. Срочно пора! Но не в эмиграцию.

– Засим сердечно благодарю вас за дивный ужин. – Николя встал, чмокнув Анну Матвеевну в щёчку. – А вас, сестрицы, за полную приятности застольную беседу. Не отдохнуть ли мне? Что-то голову кружит, поди, к дождю…

Вышесказанное вполне себе удовлетворило родственниц, и Николя, получив три ответных поцелуя, неторопливо направился к себе. Неторопливо не есть полная правда, поскольку, едва прикрыв за собою двери, молодой человек поскакал по ступенькам ретивее горного козла!

А уж там, лишний раз пересмотрев тайные записи свои, Николя твёрдо решил, что судьба его друга и впрямь в серьёзной опасности. Собственно, не самого кузнеца Вакулы, разумеется, а скорее его матушки, дражайшей пани Солохи. Если за дело возьмётся местный батюшка да вместе с господином исправником, то они доведут до нашего украинского суда, а там молиться поздно, лучше сразу отпевание с прибаутками заказывай…

Конечно, всеми необходимыми справками на этот случай приятели озаботились ещё в свой прошлый визит в пекло, но разве же пан исправник не обратит внимания на столь подозрительную готовность к юридическому оправданию? Судите сами, допустим…

«Солоха, скажите честно, вы ведьма?» – «Ни, та що вы?! Вона я и справочку приготовила!» – «Хм. И вправду, данная бумага с печатью подтверждает, что вы не ведьма. А откуда и кем был выписан сей документ?» – «Та ж чёртом Байстрюком из пекла!» – «Кем?!!» – «Та чёртом же ж. Нешто вы ему не верите?!»

– Надо бы срочно предупредить Вакулу, – тихо пробормотал Николя, спускаясь с подоконника в сад. – Да и его мама должна знать, что к ним едет ревизор!

А далее давай бог ноги – привычным маршрутом, через забор, вдоль околицы, полем, мимо рощи, по направлению всё к той же приснопамятной Диканьке до звонкой кузницы своего верного товарища. А дружеские узы, как вы помните, всегда считались на святой Руси незыблемыми. Как там говаривали сечевые запорожцы? Нет уз святее товарищества!

Сам Николя ещё мысленно добавил бы от себя: нет на всём свете таких огней, таких сил, что победили бы русскую силу! И пусть земля наша украинская всего лишь малая часть великой прародины России, но и в малости сей имеем мы свою гордость, свою честь и свою звонкую славу!

Сможет ли кто когда хоть помыслить, что упрямый козак предаст свой край, свою православную веру, своё христианское братство?! Да все славные запорожские лыцари в гробах своих перевернутся, ежели сам дух украинский хоть на миг обернётся союзом с католической Польшей или магометанской Турцией! Пропала тогда наша честь и наша вольность!

Но разве ж справедливый Господь допустит таковую напасть на дух русского Запорожья? Нет, нет, нет, покуда защищает Он милостью своей тихую неньку Украину, не бывать сему!

Николя широким шагом спешил по просёлочной дороге мимо рощицы в старенькую кузню. Всякие глупости быстро выветрились из его светлой головы, да и кто бы в свои молодые годы мог так долго и серьёзно думать о своих проблемах? Уж явно не легкомысленный герой наш…

А на повороте у молодого дуба вновь стояла гарная украинская дивчина, прислонясь спиной к дереву, подогнув левую ногу и игриво покусывая травинку. Не узнать чернобровую красавицу было просто невозможно, уж так врезалась в память, не захочешь, а вспомнишь в холодном поту…

– Здравствуйте, бабушка!

– Пишёл на хрен, хлопчик.

– Отчего же так грубо?

– Казали же тебе, иди уже! Иди швыдче, куды послали, не доводи до греха.

– Возможно, вы ещё не знаете, – тем не менее задержался на минуточку молодой человек. – Завтра-послезавтра в Диканьку пожалует господин исправник из Нежинска. И если ему хоть что-то покажется подозрительным, то за дело возьмётся сам коллежский асессор! А пан асессор, как известно, насквозь видит любую ведьму.

– Ну так и шо?

– Да так, что вашей нечистой братии лучше оставить Диканьку в покое.

– Ой, а то шо?!

Николя цыкнул зубом и выразительно провёл большим пальцем под горлом. Ведьма невольно икнула, сглотнув травинку целиком.

– А уж что пан коллежский асессор потом делает с ведьмами, вам лучше вообще не знать, – многозначительно протянул Николя. – По крайности мне бы оно точно не понравилось, не люблю ничего противоестественного.