О колдунах, женщинах и злобной мебели

– Аха! Подлецы! – радостно вскричал Иссильмарон, забыв про раненую руку – Получите! Сразу надо было…

Иссильмарон запнулся и замолчал. Огонь вдруг утих, и в саду снова стало темно и мрачно. Жиздр медленно растворился в пространстве, как растворяется язычок пламени, оторвавшийся от костра и улетевший в небеса.

– Плохо. Очень плохо! – пробормотал под нос старый колдун, и обернулся к Илару, чтобы пояснить, что именно – «очень плохо», хотя и так все было ясно. Хотел пояснить, но не пояснил. Илар его перебил:

– Мебель! Тащим сюда мебель!

Старый колдун не понял, переспросил слегка ошеломленно:

– Что?! Зачем?!

Потом сообразил, и просветлев лицом кивнул:

– Понял!

И тут же осведомился:

– Обязательно сюда тащить?

Илар мысленно выругался, помотал головой:

– Нет. Не обязательно. Займитесь Леганой, я все сделаю сам.



Он чуть не погиб, когда тяжеленный дубовый стол атаковал его со скоростью разъяренного быка. Стол с хрустом врезался в стену, подмяв под себя два изящных, волшебным образом сплетенных из тонких дощечек стула, и если бы Илар не запрыгнул на массивный секретер – точно раздавил бы бедра вместе с причиндалами. У Илара даже руки затряслись – так он напугался.

А потом, пока Илар лихорадочно вытаскивал из памяти заклинание, стол пытался достать его толстыми передними ножками, вздыбливаясь, как взбесившийся жеребец. Толстые округлые ножки изгибались так, будто были сделаны не из высушенного и покрытого лаком дерева, а на какое-то время стали живыми щупальцами фантастического осминога, питающегося исключительно гениальными черными магами.

Как это происходило, почему ножки неживого предмета вдруг становились живыми, гибкими, как живая плоть – неизвестно. И скорее всего, никто никогда не узнает, не поймет механизма происходящего. Как не поймет и природы магии. Все знают только боги. Если только они знают ВСЕ.

На заклятие агрессивного стола ушло все две секунды, но эти секунды были одними из самых опасных секунд в жизни Илара. Слишком большим был стол, слишком длинными были его ножки. И слишком быстрым оказалось это произведение безвестного краснодеревщика.

После второго заклинания стол как-то сразу успокоился, и если бы у него был хвост – Илар голову мог дать на отсечение, что так бы оно и было – стол бы хвостом завилял, как ласковый щенок при встрече любимого хозяина.

Учтя ошибку, Илар теперь совершал свое черное колдовское дело сидя на спине шестиногого «друга», заставляя его следить за тем, чтобы ни один безумный секретер, или обезумевшая статуя не добрались до любимого господина.

Очень разумное было решение. В гостиной, что наверху (их было две гостиные – нижняя, при входе, и верхняя – она же и столовая) стояли четыре статуи – каждая в полтора роста человека, высеченные из белого камня – наверное того мрамора. Две из них изображали атлетически сложенных юношей, в своем натуральном виде – тряпочка на руке, и больше ничего, две – прекрасные девушки с округлыми, даже слишком округлыми формами – на взгляд Илара, предпочитавшего худощавых, пусть даже и мускулистых девиц. Анара мускулистой как воительницы не была, но у нее тоже не было эдаких пухлых круглых бедер, здоровенных грудей, каждая из которых могла бы накормить десяток младенцев, и здоровенного зада, который своими округлыми полушариями напоминал армейский барабан.

Кстати, во время этого колдовства Илар с удовольствием отметил, что колдовство по оживлению неживых объектов действует и на расстоянии тридцати шагов – главное было держать объект в поле зрения, когда направляешь на него необходимое заклятье. На большее расстояние проверить не смог – негде было. Когда-нибудь проверит.

Заклинать на расстоянии в двадцать-тридцать шагов было удобно – гарантия против того, что после заклинания оживления заклятый объект не успеет добежать и вырвать тебе ноги. Или другие части тела, не столь важные, но очень дорогие сердцу колдуна.

Когда в дверь снова забухали тяжелые удары тарана, и она начала трещать, возле Илара стоял уже целый отряд заколдованных предметов бытовой роскоши, оставленных в доме сбежавшим от призраков хозяином. Четыре статуи, два секретера, стол, на котором восседал Илар, и еще два дивана, ранее стоявшие возле маленького столика в углу, колдовать на который Илар не стал – ножками этого столика только в носу ковырять. Или в другом месте. Тонкие, изящные – это тебе не ножки шестиногого обеденного стола, каждая толщиной больше обхвата обеими ладонями. Знатные ножки у этого стола! Так и хочется увидеть, как они поддадут под зад предводителю супостатов…

Не пошел на балкон. Начнут прыгать с высоты – вдруг разобьются? Все-таки каменные. Да и дерево не любит, когда его бросают с балкона. Нет уж – к выходу! Придется открывать дверь, и тогда…тогда – будь, что будет!

Скомандовал столу, и тот бодро погромыхал по направлению к выходу. На секунду задумался – как это стол понимает его команды?! Ведь только подумал о том, что нужно сделать – и вот, стол уже шагает туда, куда надо! И остальная мебель шлепает сзади, боевой отряд скрипучих досок!

Тут же выбросил эту мысль из головы. Сказка такая есть, в детстве слышал от матери – о том, как задумалась многоножка, каким образом она умудряется шагать и не зацепиться ногами за ноги. Как только задумалась – так и упала, не смогла идти. Так вот лучше не думать! Получается – и ладно! Видимо во время второго заклятия между объектом и заклинателем устанавливается ментальная связь, и заклятый подчиняется неосознанным желаниям и командам колдуна. Ну и хорошо! И слава Создателю!

Отряд остановился возле входной двери, которая жалобно скрипела и вздрагивала под мощными ударами, но все еще держалась (спасибо строителям и бывшему хозяину дома!). Хотя было ясно – долго она не продержится, уж больно яростно взялись за дело непрошенные «гости».

Одна из статуй, повинуясь команде подошла к двери, ухватилась за стальной засов, запиравший выход, потянула, и тут Илар остановился.

– Эй, вы там! Хватит дверь ломать! Эй! Я выхожу! Не ломайте!

С минуту ничего не происходило, потом удары прекратились и знакомый голос пробился через массивные доски двери:

– Что?! Ты что-то хочешь сказать? Эй?!

– Да! – как можно громче завопил Илар – Я выхожу! Только обещайте сохранить нам жизнь! Я отдам вам далир! Отдам!

– Хорошо! – крикнул командир нападавших – Только смотри, если какие-то хитрости, какое-то колдовство – и вас ничего не спасет!

– А можно, я спрошу? – снова завопил Илар, и голос его сел, перейдя в что-то вроде хрипа. Но он преодолел слабость, и снова закричал:

– Кто вас направил к нам? Кому вы должны передать далир?! Я никому не скажу!

Молчание. Ну…попытался, чего уж!

– Ты входишь? Обещаю, что не убьем!

Засов пополз в сторону, потом еще один засов – мощные, тяжелые, стальные штыри. Тяжело ступая, статуя взялась за створки, и…


В гостиную хлынул ночной воздух, напоенный запахом хвои, наполненный запахом раздавленных, умирающих ночных цветов и мокрой земли, взрыхленной десятками ног. Напротив двери стояли несколько арбалетчиков, направив оружие туда, откуда должен был появиться Илар – если бы он был идиотом. Но идиотом Илар не был, на беду нападавших, так что выпущенные болты или вонзились в стену, или откололи совсем маленькие кусочки от тяжелой мраморной груди оживших статуй.

Стрелки тут же начали перезаряжать, но им это сделать не дали – статуи пошли, почти побежали вперед – настолько быстро, насколько могли, и с разгону врезались в группу стрелков.

Нет, Илару никогда не понять – как работает подобное заклинание. Как мрамор вдруг начинает сгибаться, будто это не мрамор, а живая плоть, и при этом не терять внешних признаков камня! Это невозможно! Но факт есть факт – статуи неуклонно, как четыре штурмовые башни двигались вперед, и кулаки их поднимались и опускались, при этом «дамы» ничуть не отставали от «кавалеров».

БАМ!

И очередной супостат приподнимается над землей, сокрушенный страшным ударом и с глухим стуком обрушивается на землю.

БАМ!

И ломается щит, разбивается вдребезги, будто сделан он не из твердого дерева, а из соломы, или хуже – из шкурок пататов.

Статуи довольно медлительны, люди иногда успевают ускользнуть от их смертельных объятий, ломающих кости, дробящих черепа, успевают увернуться от сокрушающего удара громадных ручищ, но… нет ничего страшнее обезумевшего секретера красного дерева. Изделия рук мастера Камбса (серебряная табличка на задней стенке.

Как оказалось, секретеры обладают завидной прыгучестью, и еще большей скоростью. Сбив очередного супостата, они бросаются на него всей своей немалой массой и затаптывают, забивают его крепкими острыми ножками, на которых даже тяжелые мечи оставляют лишь глубокие зарубки – что бесит эти произведения мебельного искусства еще больше, заставляя набрасываться на противников. В них торчат стрелы, болты, в них виднеются обломки мечей и торчат метательные ножи – секретерам это безразлично. Главное – догнать противника, сбить его ударом столешницы на землю, и прыгнуть с высоты метра ему на грудь. Или на голову. И конец.

Илара даже замутило от такого зверства. Уж от секретеров он не ожидал проявления такой жестокости и бессердечия! Хотя…чего ожидать от деревьев, которые выросли в южных джунглях и насмотрелись на аборигенов, славящихся своим жесткосердием по отношению к одиноким и не очень белокожим путникам? Волей судьбы занесенным в теплые, влажные джунгли. И неважно, что потом на этом секретере писали любовные письма, либо долговые расписки, главное – то воспитание, которое получили деревья будучи еще живыми великанами, в дальнейшем распиленными на доски.

Впрочем – не стоит ставить в вину секретерам их излишнюю жестокость – если бы Илара распилили на доски и сколотили из него полированный ящик – он бы тоже при первой возможности выместил на ком-нибудь свою досаду и злость.

Диван не отличался от секретеров по уровню злобы, и это несмотря на то, что уж он-то должен был бы быть помягче – соответственно подушкам, в которых утопаешь едва ли не наполовину. Основу его составляли те же доски красного дерева, так что злости его не было пределов.

И все эти злобные объекты, заклинанием Илара на время обретшие жизнь, подчинялись ему беспрекословно, улавливая мысли и желания, главным из которых было – прогнать захватчиков со двора. Или убить.

Илар так и не слез со своего шестиногого «рысака». И в бой его не отправил. Во-первых, не было смысла – остальное его воинство расправлялось с агрессорами просто на-раз.

Во-вторых, ему стало жалко стола, который обязательно поцарапают своими острыми клинками тупоголовые солдафоны, ничего не смыслящие в красивых вещах. Илару очень нравился стол, и он предвкушал, как по обе стороны громадной столешницы усядутся все близкие ему люди – Анара, Легана, Биргаз и Даран, Иссильмарон и…дети! Его, Илара, дети! И все за ним поместятся, за этим столом, потому, что он настоящий стол, а не какие-то дешевые поделки, покупаемые с базара. Такие столы делаются только на заказ, известными мастерами, штучно, и дорого.

Со стола все хорошо видно и слышно, лучше, чем с земли. Кроме того – если скакать на столе верхом – можно не удержаться и свалиться. Скользкий, гад! Пока наружу выходил, трижды со стола едва не сверзился!

А в саду творилось ужасное. Крики, стоны – каменные статуи не просто сбивали с ног, крушили бойцов – они еще и затаптывали, вминая в землю громадными ступнями. И при этом женские статуи почему-то превосходили «мужчин» по жестокости. Илар даже вздрогнул и отвернулся от отвращения, когда одна из женских статуй схватила противника за плечи и с хрустом насадила его на одну из своих острых грудей, неприкрытую «тканью», и выглядящую, как смертельно опасное оружие. Чем, собственно, и явилось. На лице статуи во время убийства сохранялась легкая манящая улыбка, и при такой смертоносности это казалось еще более отвратительным.

Но было и кое-что удивительное. Такое удивительное, что Илар вначале не мог этому поверить, когда все-таки осознал. Он видел и слышал то, что видели и слышали его «монстры», одушевленные его волей неживые предметы! Нет, не все сразу, не так, как если бы он видел сразу «глазами» всех объектов сразу, но… В общем – когда он подумал, что хочет увидеть то, что происходит в одном углу сада, остро захотел увидеть – кто там так страшно вопит, и почему – перед глазами возникла четкая картинка. И лучше бы он эту картинку не видел…

Как настоящий ученый, он тут же попробовал связаться с другими одушевленными объектами, и от них тоже получил отклик – картинку, звук – все, как если бы он сидел внутри этого монстра и все видел своими глазами.

Интересно, но…пугающе. Что получается – у него с этими объектами некая связь? Как так может быть?

И тут же в голову пришла мысль – нужен пленник! Обязательно нужен живой пленник, которого можно допросить! Как его добыть? И кого? Лучше всего бы командира. Если еще жив, конечно.

Сосредоточился, попытался передать своим «подчиненным» картинку – образ командира агрессоров. Он хорошо его запомнил – ярко светила луна, светили фонари – немудрено запомнить. Особенно в такой момент.

Итак, картинка передана свирепствующим статуям и злобным секретерам, которые продолжали гоняться за несчастными супостатами. Их оставалось в живых еще довольно много – не менее полутора десятков – сидели на деревьях, как обезьяны, и с тоской смотрели на то, как ожившие статуи методично долбали по стволам, выбивая из них махровые щепки и постепенно «подгрызали» последнее убежище. Мебель статуям не помогала, секретеры и диваны лишь бегали внизу и зорко следили за тем, чтобы ни один злодей не спустился с дерева незамеченным, и не скрылся в спасительной темноте за воротами поместья. Илар вначале даже подивился такому разделению труда, потом понял – это его пожелания, проецированные через ментальное пространство. Фактически это он командует сейчас армией нежити, так что не стоит приписывать ей человеческие помыслы.

Итак – предводитель негодяев! Где он?!

Шустрый секретер обежал деревья, едва не повизгивая, как собака, и остановился перед апельсиновым деревом – развесистым, старым, усыпанным плодами. Предводитель сидел наверху, меланхолично пожирал плоды, принадлежавшие Илару, и шкурками швырялся в мебель, снующую под деревом, как крысы по старой помойке. Когда Илар на столе верхом подъехал в зону прямой досягаемости, командир супостатов постучал себя по уху, и громко, как это делают глухие, сказал:

– Бесполезно! Бесполезно, говорю, бренчать на своем демонском инструменте! Я все равно не услышу! И они не услышат! У нас в ушах затычки!

Илар показал руки, мол, «у меня ничего», и вражеский командир осторожно вынул из уха черную пробку, держа ее наготове, в руке.

– Поговорить хочу! – холодно заявил Илар, почти не повышая голоса.

– Говори! – мрачно ответил предводитель супостатов, с безнадегой оглядываясь по сторонам. Скоро рассвет, но что ему этот рассвет? Все равно с дерева не спустишься и не убежишь – три растоптанных трупа на площадке возле дерева доказывали это с абсолютной очевидностью. Попытались. Не получилось.

– Я оставляю тебе жизнь, а ты рассказываешь, кто тебя послал. Показываешь, где он сейчас находится.

– Гарантии? – слегка оживился наемник – Где гарантии, что ты меня не убьешь, если я спущусь?

– Никаких гарантий – так же мрачно ответил Илар – Но я убью тебя, если ты не спустишься. Гарантированно. Сейчас соберу здесь всех статуй, и они за минут снесут дерево. Или еще лучше – скажу им, чтобы они забросали тебя кирпичами. Быстро тогда с дерева слетишь!

Командир кивнул, и начал спускаться. На полпути остановился, с досадой спросил:

– А мои люди? Их оставишь в живых?

– Оставлю. Всех, кроме одного мозгляка, выпустившего стрелу в мою подругу.

– Да ладно…в общем-то и наплевать – командир сплюнул и досадливо поморщился – толпа наемников, доброго слова не стоящих. Да хоть на части их порвите. Не пожалею.

Он спрыгнул на землю, огляделся, недоверчиво помотал головой: