Охотник. Чужой

Разговаривали обо всем – о мире, о жизни, смеялись, строили планы. Севия ухаживала за Олегом – подкладывала ему лучшие кусочки, подливала вина – пряного, немного странного (на вкус Олега), похожего на глинтвейн.

А потом Савах ушел, скорчив смешную рожицу и незаметно сделав Олегу неприличный жест, демонстрирующий, что должен сделать муж со своею женой.

И молодожены остались одни.

Олег сидел на своем стуле, одеревенев, изображая из себя статую дикарского божка. Глаза выпучены, губы плотно сжаты, тело твердое, как доска.

Севия же была такой, как всегда, – улыбчивая, свежая, как утренний цветок, и ничуть не смущенная своей ролью новоиспеченной супруги. Она закрыла дверь за братом, прошла на середину комнаты и, не смущаясь под взглядом Олега, начала раздеваться.

Вначале на пол скользнула белая рубашка, под которой, как и ожидалось, не было ничего, кроме тела. Кроме двух аккуратных небольших девичьих грудок, вызывающе целящихся в Олега затвердевшими на сквозняке коричнево-розовыми сосками.

Нет, кроме грудей, еще кое-что было – плоский животик, мечта любой «фитоняшки», и гладкая кожа, мерцающая в свете заходящего солнца, заглянувшего в окно гостиницы.

За рубахой последовали сапоги – милые такие мягкие сапожки с причудливой цветной вышивкой. Дорогие, кстати, сапожки! И, видимо, купила она их сегодня, когда ходила по городу. Иначе чего ради девушка так долго бродила по этому городишку?

Тонкие носочки – бежевые, тоже вышитые – полетели на пол.

Похоже, что аристократка из древнего рода не очень-то утруждала себя аккуратным обращением со своими вещами. А может, торопилась в порыве страсти?

Наступила очередь брюк. Тесные, облегающие бедра как вторая кожа, они со змеиным шипением поползли вниз, Севия переступила на месте и на пару секунд замерла, будто ожидала, что муж оценит ее стати.

И он оценил.

Дыхание перехватило – как она была хороша! Длинные, стройные ноги, крепкие, как у спортсменки! И что приятно удивило – ни волоска на них. Он почему-то ожидал, что здешние дамы ходят заросшими, как бабуины. Может, и ходят – но только не Севия! Гладкие ножки, кожа будто искусственная – ни морщинок, ни прыщиков – статуя, а не человек!

Нет, ну надо же быть такой совершенной!

Сколько в ней росту? Невысокая, да. Сто шестьдесят, не больше, но за счет совершенных пропорций кажется выше.

Кстати, мышцы рук довольно-таки развиты, и плечи как у спортсменки. Интересно, чем она их так натренировала? Неужели дочери аристократов занимаются спортом?

Трусики умилили – сделанные, как и рубаха, из белой ткани, похожей на шелк, они были похожи на узкие шортики с завязочками по обоим бокам. Когда завязки сдались тонким, сильным пальцам и трусики легко скользнули к щиколоткам, оказалось, что некоторые девушки этого мира (или все?!) очень не любят, если кое-где у них кустятся заросли. Радует, что в этом мире есть средства удаления волос, не оставляющие после себя никакого раздражения и делающие кожу гладкой, чистой и розовой, как у младенца.

А потом Севия начала танцевать. Что она исполняла – Олег не знал. Вероятно, какой-то эротический танец. Может, ее этому и учили, готовя к семейной жизни, а может, подсмотрела где-то в «пункте раздачи разврата», одном из трактиров, служащих еще и публичными домами.

Не важно, где она это увидела, но то, что девушка исполняла, было настолько чувственно, настолько эротично, что большинство земных стриптизерш обзавидовались бы, глядя на это совершенство! В полной тишине, под музыку, звучащую в ее голове, Севия перетекала из позы в позу, как течет ручеек, резко, мгновенно перебрасывала тело в пространстве, застывая в немыслимых позах, когда невозможно было поверить, что такое вообще возможно. Она была гибкой, как лоза, и поперечный шпагат для нее – плевое дело. Стоять на пальцах левой ноги, подняв правую вертикально вверх – этого, наверное, не сделают и девяносто девять процентов земных гимнасток!

Она становилась на четвереньки спиной к мужу, изгибая спину, как кошка, оборачивалась, скалилась на Олега, обнажая безупречно белые зубы, и тут же, будто подброшенная пружиной, взметалась вверх, становясь на мостик, но тоже как-то по-хитрому, одной ногой опираясь о пол, другую подняв вверх, к потолку.

Нет, это был не танец. Это была помесь танца с акробатическим этюдом, и если Олег не ошибался – с включением в систему элементов единоборств.

«Ката! Вот что это такое! – осенило его – И она ведет бой с воображаемым противником!»

Чем бы это ни было – это было великолепно, прекрасно и… возбуждающе.

Так возбуждающе, что Олега просто распирало от желания. Кровь прилила в пах, Олег тяжело дышал, кусал губы, захлебываясь от похоти.

Закончила Севия невообразимым броском, оказавшись перед мужем на спине с широко разведенными в стороны ногами.

Он качнулся к Севии – то ли чтобы схватить ее и бросить в постель, то ли просто вжать в пол и сделать то, о чем он мечтал сегодня весь день, но она не дала ему этого сделать. Ноги скрестились, и вот уже девушка стоит перед ним на коленях, упираясь руками в грудь.

Толчок! И Олег валится на спину, да так, что ноги едва не вскинулись вверх.

Тихий девичий смех, завязки штанов мужчины побеждены, штаны рывком сдернуты до щиколоток, летят в сторону, в общую кучу, набросанную на полу.

А затем Олег оторопел – он почувствовал, как губы девушки обхватили его плоть. Он вздрогнул, схватил Севию за голову – то, что она сделала, было так неожиданно, так… странно, что он в первые секунды не мог поверить в происходящее! А потом ему стало ни до чего. Он будто погрузился в некий туман, в котором не осталось совсем ничего – кроме ощущения горячих губ, горячего языка, ловких, умелых рук и мысли: «Да что же она делает?! Вот так девственница! Ни хрена себе!»

Но она все-таки была девственницей. Когда Олег вошел в нее, немного отдохнув после первого оргазма – Севия ойкнула, застонала, выгнулась, прижимая к себе своего первого мужчину руками и ногами, а когда они вместе кончали, сотрясаясь, тяжело дыша, покрытые потом, будто пробежали километров пять – он увидел, что его пах и простыня испачканы кровью.

Ее было на удивление много, он даже испугался – может, что-то нарушил, порвал? Но Севия его успокоила, сообщив, что у них в роду это всегда так. Девственная плева очень крепкая, и как следствие – кровотечение после дефлорации обильное. Так было и у мамы, и у бабушки, и у маминых сестер.

Севия рассказывала об этом так обыденно, так просто, как если бы сообщала Олегу рецепт изготовления пирога или тортика. И он снова вдруг отчетливо почувствовал разницу между воспитанием обычного землянина и этой иномирной, внешне похожей на земных девушки.

Еще Олег подумал о том, что интересно было бы посмотреть тело местных людей… хм-м… в разрезе. Посмотреть – насколько они отличаются от землян по форме органов, и даже – по наличию органов. Например, есть ли у них аппендикс. Или нет ли у них какого-нибудь другого органа, кроме обычных, тех, что есть у землян.

Будучи дипломированным хирургом, Олег увидел бы разницу моментально. И сейчас в нем говорил чисто научный интерес.

А потом снова заговорил самец, желающий свою самку. И Олег потянулся к Севии.

Но она отстранила его – мягко, но неуклонно. Встала с постели, подошла к столу, взяла полотенце, намочила его в мыльной воде, предназначенной для рук, и, подойдя к Олегу, нежно, но деловито вытерла его испачканное в крови «хозяйство». Потом так же деловито вытерлась сама, бросив испачканное полотенце к порогу.

Потом взяла что-то из своей сумки, поставила склянку на тумбочку у кровати. Вернулась к столу, налила из кувшина в большую кружку, попила, подошла к Олегу, протянула:

– Пей! У меня в горле пересохло, у тебя, наверное, тоже!


Олег с благодарностью выпил прохладную жидкость – до дна, жадными глотками. Он только сейчас понял, как хотел пить. Севия отобрала кружку, небрежно поставила ее на пол, не утруждаясь походом к столу, и прыгнула к Олегу в постель, прижавшись всем своим гладким, упругим телом.

Хорошо! О господи, как хорошо! Разве может быть ТАК хорошо?!

– А ты где научилась таким… хм-м… штукам? Будучи девственницей.

– Ну… я же тебе рассказывала – во-первых, меня учили специальные матроны. А во-вторых… наличие девственности не означает, что девушка не может заняться сексом! Есть и другие способы. Кстати, давай пока не будем туда. Честно сказать, у меня там побаливает. Я смазку взяла, специально. Знала, что понадобится. Так что немного передохнем и еще полюбим друг друга!

– Так ты… уже занималась сексом? – Олег закашлялся. Он внезапно даже охрип – горло пересохло.

– Конечно! Мне уже шестнадцать лет! Что удивительного? Если девушке год показывать, как надо заниматься сексом, как ублажить мужа, она что, не найдет способа заняться сексом с тем, кто ей понравился? Девственность цела, ну и все! Муж получил ее в целости и сохранности! Тебе разве не понравилось?

– Понравилось, но… как бы тебе это сказать… хм-м…

– Так и скажи – как есть! Хотел получить совершенно неискушенную простушку, как деревенскую девку, которая боится потрогать мужчину между ног, или зажатую горожанку, не знающую, как выглядит мужской член?! А получил современную девушку, которая – о ужас! – занималась сексом! А сам-то? Ты что, не был с женщинами? Небось и девственницы попадались! Мужчина ты красивый, мужественный – точно были женщины. И тебя ведь не заботило то, что ты суешь член в любовницу? Так почему ты отказываешь женщине в праве распоряжаться своим телом так, как ей хочется? Почему?!

– Да я и не отказываю… – слегка растерялся Олег, которому разговор нравился все меньше и меньше. – Только странно. Ты считала себя девственницей, притом что у тебя был мужчина! И не один, наверное? Сколько их было?

– За один раз? Самое большее – двое. А! Ты имеешь в виду сколько вообще? Хм-м… если без Андера – то десять.

– А с Андером что случилось? Почему его исключила?

– Ну я ему так… руками! А это же не считается!

– Не считается… – эхом откликнулся Олег, ошеломленный и можно сказать – вдребезги разбитый «интересным» известием. Оказывается, его жена – шлюха, которая с ранней юности занимается сексом, да так, что и профессионалки перед ней отдыхают! И вот как теперь на это реагировать?!

– И что, тебе это все нравилось? Ну… не так, как положено? Ты понимаешь, о чем я? – Олег сам не знал, зачем это спросил. Что-то сродни ковырянию в ране. Сладкая боль – ковыряешь, отдираешь корочки, выдавливаешь сукровицу… противно, но и сладко. И кажется – что это правильно – вот так ковырять, выдавливая содержимое нарыва.

– Все я понимаю!

Смешок, а потом рука девушки легла Олегу на живот, опустилась ниже… и начала двигаться, все убыстряя и убыстряя движения.

– Вначале мне было слегка неприятно и даже противно. И больно. И вкус не нравился. А потом… потом я привыкла и мне стало нравиться. Очень нравиться! И могу сказать, что теперь мне ТАК нравится даже больше… когда будешь меня брать – ударь, ладно?! Сильно, ладонью! Или ремнем! Чтобы больно, чтобы кожа горела! Я хочу! Давай! Хочу! ХОЧУ!

Севия встала на колени, прогнулась, ожидая, когда Олег подойдет сзади. Он все медлил, «переваривая» сказанное и не понимая, что хочет и что ему делать. Но потом инстинкт пересилил, да и как можно было устоять, когда перед ним в самой лучшей позе в мире стояла прекрасная девушка… нет, женщина! Изнемогающая от желания, источающая запах страсти и любовные соки!

И он взял ее, как никогда не делал этого с женщинами – грубо, оставляя на гладких бедрах следы своих сильных, покрытых шрамами рук.

Он хлестал ее, истошно стонущую, кричащую, изнемогающую в оргазме – вначале рукой, потом встал, выйдя из женщины, схватил ремень, на котором висел кинжал, выдернул его из перевязи – и начал сечь – извивающуюся, закрывающуюся руками и снова подставляющую гладкий похотливый зад и гладкую спину.

И снова вошел в нее, покрытую красными вспухшими полосами, горячую, тугую, пульсирующую от приступов множества оргазмов!

А когда кончил в очередной раз, рухнул рядом с ней, глядя в потолок, не понимая, где находится, что с ним, кто с ним – он настолько устал, настолько выложился, что не хотел больше ничего – кроме как спать. Забыться и спать… минимум сутки.

Ему что-то снилось. Но он не помнил – что именно. А может, и не снилось, и это было забытье… Он слышал незнакомые голоса. Кто-то говорил, слова были знакомыми, но Олег их почему-то не понимал. Это было как музыка, как мелодия, которую слышишь, понимаешь, что музыка тебе знакома, но никак не можешь вспомнить ее названия.

А потом не стало и слов. Чернота. Только Великая Тьма. Вначале он ощутил холод. Потом – в ноздри ударил запах моря – йода, рыбы, водорослей. И только потом – звуки. Кто-то вроде как бил в ладоши и плескался водой.





* * *


А еще – ощутимо качало. Сильно качало! Очень сильно!

Олега затошнило, а потом вырвало – куда-то вбок, на обнаженное плечо. Обнаженное?! Почему – обнаженное?! А-а-а… он же в номере гостиницы! И лежит на постели с женой!

И только через несколько секунд понял – никакая это не постель. Под спиной – будто доска. Жесткая, холодная доска!

Глаза открывались медленно, будто их склеили столярным клеем.

Солнце. Яркое, синее небо. Ветер туго надул паруса. Реет флаг – белый флаг. И это что-то да значит. Что именно?

Шевельнулся, медленно подтянул к себе ноги, попытался сесть. Получалось это плохо – ноги тряслись, палуба качалась, голова страшно болела, просто раскалывалась от боли! Но он все-таки сел, пытаясь сфокусировать взгляд, сделавшийся мутным, как если бы смотрел сквозь запыленное стекло.

Сфокусировал. И тут же взгляд уткнулся в ухмыляющуюся бородатую рожу.

Мужчина лет сорока, борода с проседью, в бороду вплетены какие-то дурацкие блестяшки – бусинки, фигурки. Волосы заплетены в косицу – тоже украшенную блестяшками. Сильные, жилистые руки, загорелые дочерна, торчат из потертого кожаного жилета. Ниже – пояс, на котором висят нож, кинжал и широкий короткий меч. На жилете нашиты металлические пластины. Надо понимать – это такая броня? Хиловата, однако…

Мысли пробивались, будто сквозь вату, и Олег не сразу сообразил, что вокруг что-то не то. Как он оказался на корабле? И кто это перед ним стоит?

Мысли прервал болезненный тычок в бедро. Нога сразу заболела, заныла, и это будто прочистило мозги.