Опиум. Вечность после...#2

- Брак сам по себе заведомо подразумевает верность супругов, Дамиен!

- Неужели?- меня разбирает хохот. Почти истерический смех.

Успокоившись, смотрю в её остекленевшие от обиды глаза и поднимаю вопрос о главном:

- А ты не слышала, что основа основ брака – любовь. Я ведь честно сказал тебе, что не люблю, и сделал это очень давно. И ни тогда, ни позже тебя эта несущественная деталь нисколько не волновала, потому что твои личные интересы были соблюдены, не так ли?

Мелания сжимает добела губы, и это говорит о том, что она не просто зла, она в бешенстве. И мне это нравится:

- Так за каким дьяволом, скажи на милость, меня должно волновать то, что ты думаешь по поводу моих развлечений?

Её рука залепляет мне звонкую пощёчину, и, несмотря на горящую щёку, я добавляю:

- Ты получила то, чего большего всего хотела в своей жизни, так не мешай мне теперь получать своё!

Она снова замахивается, но мне достаточно и одного удара – перехватываю её запястье:

- Что с твоим кодексом мудрой жены, Мел? Не работает? Не вышло по-твоему? Не получилось полноценной семьи?

- Будь ты проклят! – выплёвывает.

- Уже! Причём с самого своего рождения!



Глава 29. Ещё удар



Это случилось в конце весны. Ещё один удар, хотя, казалось бы, что ещё может произойти в жизни Евы? На моей планете и так апокалипсис, так какой же смысл врезаться в неё случайному метеориту? Но нееет! В небесной канцелярии мне выписали ещё одно испытание, с циничным спокойствием заверив, что если переживу и это, то точно получу первый приз в конкурсе на выживание! «Непотопляемая Ева» - буду зваться отныне и во веки веков! Тараканьи бега, ей Богу!

Дамиен попал в аварию.

Никто мне не звонил и не сообщал о беде с братом, я прочла сообщение в сводке происшествий Метро Ванкувера, а в разделе развлечений и новостей сферы искусства моему брату уделили даже полстраницы, главным образом сфокусировавшись на «пикантных подробностях».

В момент катастрофы Дамиен находился в машине вместе с актрисой - восходящей звездой Люсиндой Мендес двадцати трёх лет отроду. Потрясающе красивая шатенка со сказочно большими глазами, управляя автомобилем марки Мерседес, выехала на перекрёсток, невзирая на жёлтый сигнал светофора, и не успела избежать столкновения с пикапом марки GMC.

«Удар пришёлся с правой стороны, где на пассажирском сидении находился молодой, но уже нашумевший своими работами режиссёр Дамиен Блэйд. Мендес отделалась сотрясением мозга и шоком, в то время как у Блэйда серьёзные, угрожающие жизни травмы. В настоящее время режиссёр находится в реанимации госпиталя, его состояние стабильно, но согласно озвученной его женой информации, Блэйд получил тяжёлую травму позвоночника и вряд ли сможет снова встать на ноги. Если выживет».

Строчки плывут перед глазами:

«Создатель нашумевших картин «Спинной мозг» и «Опиум», номинант всемирно признанных премий, победитель многочисленных конкурсов и участник фестивалей Дамиен Блэйд изменял своей супруге Мелании Блэйд с горячей латиноамериканкой Люсиндой Мендес. Пикантные подробности личной жизни Блэйда стали достоянием общественности после случившейся аварии. Жена режиссёра заявила о своём желании подать на развод».

Это даже к лучшему - наивно рассуждаю.

Вызываю такси, потому что понимаю: я не в том психическом состоянии, когда стоит садиться за руль, и если разобьюсь, кто же позаботится о Дамиене?

Мерзкий внутренний голос назойливо спрашивает: «А нужна ли ему твоя забота? Разве некому о нём позаботиться?». Но я упорно его игнорирую, чувствуя нечто, движущее меня подобно ледоколу навстречу препятствиям. Оно зовёт меня, убеждает, что брату, растоптавшему мою душу, сейчас некому помочь. Что он ждёт меня.

Бред, конечно, но чего ждать от человека, имеющего психиатрический диагноз? Ни одно заболевание не проходит бесследно, а особенно те, которые приключаются в голове.

Ну а если серьёзно, я билась в истерике, пока ехала в такси. Водитель несколько раз предложил остановиться и купить бутылку воды. Чтобы сгладить его шок и добиться понимания, я рассказала ему о своей беде. Иначе он бы просто высадил настолько невменяемого пассажира.

Известие об аварии уничтожило все обиды. Они даже не потускнели - рассосались бесследно. Мне внезапно стало наплевать, с кем он спит, рожает детей, развлекается. Я хотела только одного: чтобы он жил. Пусть даже с ней, с Меланией, и пускай у них каждый год рождается по ребёнку, и все будут сыновьями, но только чтоб он продолжал жить. Потому что эту потерю, этот удар мне не вынести. Мы хоть и не видимся вовсе, но в последние годы я существовала только знанием, что где-то в пространстве нашей планеты есть родная душа. Пусть он наслаждается роскошью на курортах в другом конце света, купается в славе и внимании, спит с ненавистной мне женой или случайной актрисой, но живёт. Главное, чтобы жил.

Врачи отказываются со мной говорить, я не могу его увидеть:

- Только близкие родственники, - заявляет мне девушка с белозубой улыбкой.

- Я его сестра! – почти уже кричу.

- Миссис Блэйд не указала вашего имени в списке родственников. Мне жаль.

В течение четырёх дней я схожу с ума в холле госпиталя, но на пятый с помощью Лурдес мне всё же удаётся прорваться к Дамиену.

И я вижу его: обнажённые плечи и руки в синяках и ссадинах, на лице повязки, одна нога приподнята в гипсе. Узнать его можно только в деталях: в линии губ, очертаниях подбородка, скул и… алого мака на груди. Он странный, этот мак. Наши были идентичными, а этот - другой. Мой – маленький полевой цветок, дикий, а этот, что у Дамиена, выглядит так, будто расцвёл, стал больше.

Врач долго объясняет мне нюансы повреждений на теле брата и перспективы реабилитации. Я мало что понимаю, но у меня есть Лурдес, которая уверенно кивает головой, слушая диагнозы.

Вскоре Дамиена переводят из реанимационного блока в лечебный: у него повреждены ноги и позвоночник.

Спустя месяц врач приглашает меня на приватную беседу:

- Его физическое состояние плачевно, но с психическим дела обстоят гораздо хуже. Ваш брат в депрессии, причём в такой её форме, когда люди совершают слишком тщательно обдуманные поступки.


- Что вы имеете в виду?

- Он обратился к одной из медсестёр за помощью – попросил сильнодействующее снотворное или, например, Эквайт. Предложил ей деньги.

- И что это значит?

- Только то, что медсёстры не назначают лекарств, это делают врачи. А мы, врачи, не даём подобные вещества больным в состоянии глубокой затяжной депрессии, либо делаем это под наблюдением.

Конечно, я сразу уловила её мысль, но шок и боль, тисками сжавшие грудную клетку, не давали возможности поверить:

- Он планирует самоубийство?

- Скорее всего – да.

Её лицо не выражало эмоций. Для неё Дамиен – один из десятков пациентов, один из множества схожих, поддающихся классификации случаев. Обычное дело, каких были сотни или тысячи в её практике, и которые ещё будут случаться, происходить в жизни таких уязвимых людей.

Мелания не приходит к нему. Вернее, она была только однажды – приводила сына. Мне пришлось выйти из комнаты, чтобы дать им возможность побыть наедине. Они ведь семья.

Но все последующие дни законная жена не появлялась, и мысли Дамиена о том, чтобы покончить с собой, скорее всего, прямое следствие такого поведения жены.

Я набралась смелости с ней поговорить. Мы встретились в кафе, неподалёку от её новой квартиры в одном из фешенебельных жилых комплексов даунтауна.

- Боже, Мелания! – я впервые в жизни называю её по имени и делаю это неосознанно. – Неужели тебе не жаль его?

- Уверена, жалость – самое меньшее, чего он ждёт от меня, тебя, либо кого-то ещё. Дамиен – изменник. Больше того – он извращенец, сломавший мою жизнь: я потратила на него годы, молодость, я родила ему ребёнка, и всё это для того, чтобы каждый день смотреть в его глаза и видеть пустоту и безразличие.

- Ты сама сделала этот выбор. Этот парень не был простым, этим и притягивал всех вокруг, но нужно было отдавать себе отчёт, что с таким мужчиной просто не будет!

- Здесь речь не о простом или сложном! Он – извращенец! Вы оба!

- Это не наш выбор. Есть вещи, которые не выбираешь. Есть проблемы, которые можешь решить, но сердечная привязанность, а ещё страшнее душевная – не из их числа. Он ведь сделал всё правильно: так как одобряло общество, как требовали родители, как хотела ты. И что теперь? Что именно из всего этого ему поможет?

- Вся эта ерунда – больше не моя головная боль. Моё время вышло, меня ждут более важные дела.

- Мелания, он весь переломан. Ему нужна реабилитация, иначе он останется прикованным к постели навсегда!

- Мне плевать.

С этими словами она уходит, оставив своего покалеченного мужа мне. Я ломаю голову, не зная, что делать: денег у меня нет в таком количестве, которое необходимо на лечение Дамиена. Я взвешиваю варианты и уже почти решаю продать родительский дом, как вдруг в одно прекрасное утро Мелания является в больницу и говорит Дамиену, что их ребёнок не от него. Что проблема всегда была не в её способности зачать, а в его. Как только она приняла решение воспользоваться донорским материалом – всё получилось.

Окончательно сокрушив его этой новостью, она изъявляет желание поговорить со мной. Мы спускаемся в холл, и там, в суете и шуме, она выдаёт мне странное благословение:

- Ребёнок – это ключ от нашего замка. Замка от двери, за которой лежат все правильные ответы. Наши судьбы. Всех троих.

- Четверых, - поправляю.

- Нет, троих. У детей свои судьбы, отличные от родительских. Мы влияем на них, пока они растут, а после – вылетают, оставив нас самим себе, вариться в воспоминаниях о прошлых страстях. Так вот: вытащишь его за этот год – он твой. Я не открою ему тайну, которая навсегда сделает его моим.

- Это его ребёнок… - озвучиваю констатацию факта, свершившуюся мгновением ранее в моём мозгу.

Мелания поднимает свою аккуратную тонко вычерченную бровь.

- Докажи мне, что вы и впрямь с самого начала были предназначены друг другу. Что мир перекосило, купидона ослепило редким солнцем Ванкувера, и он попал не туда!

- Нам нужны деньги.

- Выкручивайся! – пожимает плечами. – Не справишься, через год я подниму его в Европе или не знаю ещё где. Но этот год – твой.

Сложно понять, что на самом деле у неё на уме. Когда на руках все козыри, любой расклад в твою пользу. Она всегда будет иметь карт-бланш передо мной, потому что у неё его ребёнок. А я бесплодна. Не женщина, не сосуд - пустая оболочка. Фантик от шоколадки с сомнительным привкусом. И этот фантик, вероятнее всего, просто выбросят.

Я смотрю на её ухоженные чёрные волосы, красиво лежащие на плечах и груди, и внезапно понимаю истинный расчёт: если нельзя вытравить меня из его мозга, то можно уничтожить. Довести до точки, когда не жить гораздо привлекательнее, чем жить. Однажды он уже выбрал сына, выберет и во второй раз. И если тогда речь шла об абстрактном зародыше в теле женщины, то теперь это живой ребёнок, умеющий смеяться, плакать, радоваться и грустить, говорить своему отцу, что любит, обнимать его. Теперь совсем другие ставки, игра на ином уровне.

Она знает, что я его подниму. Только я и никто больше, потому и затеяла весь этот фарс с отцовством. Я справлюсь, она в этом не сомневается и ждёт последнего моего шага, за которым меня больше не будет. Я стану размазанным следом в чьей-то памяти, и однажды обо мне шёпотом скажут: «Она убила себя сама… да-да это кара Господня. За инцест!»

Но Мелания меня плохо знает, очевидно: я решаю сыграть с ней в эту игру и не ставить в известность о наличии собственных правил.

Дамиен сказал однажды, что ни с кем ему не было так интересно, как с ней. Что ж… теперь вся твоя жизнь, Дамиен, сплошное представление.



Глава 30. Уединение