Палачи и герои

Шесть пограничных полков, пять пограничных отрядов Украинского пограничного округа и три полка Красной армии предсказуемо перемолотили за неделю укрепленные пункты и лагеря УПА в Львовском предгорье. Сперва раздавили основную группировку, а затем две недели зачищали районы Львовщины. Убили более трех тысяч казаков, более тысячи взяли в плен.

Дантист видел, как на его глазах мощная повстанческая армия в пятьдесят тысяч штыков тает как снег. Она не в состоянии на равных биться с Советами. Но командование УПА еще питало иллюзии о действии большими силами, хотя уже и издавала указания о необходимости при опасности рассыпаться на маленькие отряды в пятнадцать-двадцать человек.

Укреплять подполье – теперь Дантист в этом видел главный смысл своей жизни, без устали мотаясь по оккупированным коммунистами землям, по селам и лесам, наводя порядок в СБ и готовя теракты.

Так прошло лето. Пришла осень 1944 года в неподъемных трудах. Между тем события развивались стремительно.

После того как Красная армия взяла Львов, дошла до Вислы и Карпат, немцы плюнули на большую политику, их уже не волновало то, как будет называться эта территория – Свободная Украина или Дистрикт Галиция. Главное, найти как можно больше союзников. Впереди вполне явственно замаячил призрак поражения в войне. И тут нужно мобилизовать максимально всех, до кого дотянешься. И отбросить все прошлые разногласия.

Поэтому в конце сентября из концлагеря Заксенхаузен торжественно выпустили Степана Бандеру. Теперь от него шли бесконечные обращения, директивы. Бандеровцы делали попытки перетянуть на свою сторону колеблющихся под знаменем борьбы с большевизмом, при этом готовы были брататься со старыми врагами.

А УПА все сдавала позиции в лесах, деревнях. Мобилизационный резерв ее отбывал на службу в Красную армию. Молодежь нередко пряталась в лесах от оуновских рекрутеров или добровольно шла в советский военкомат. Большевики объявляли амнистию за амнистией. Естественно, те, кого загребли в повстанческую армию под угрозой автоматов, с удовольствием бежали домой. Писали явки с повинной. И возвращались к мирному труду за обещание защищать родные села. Им выдавали оружие и включали в добровольческие истребительные батальоны, бойцов которых прозвали «ястребками». Бандеровцы объявили всех перебежчиков предателями, врагами Украины, казнили образцово-показательно – с живых сдирали кожу, обрубали руки. Но «ястребков» становилось все больше.

Но самая большая головная боль – это специальные группы НКВД из бывших бандеровцев, которые теперь охотились на своих собратьев. Они внедрялись в подразделения УПА, уничтожали командиров и собирали развединформацию. На их выявление Дантист ориентировал свою службу. Был издан приказ по Безпеке – уничтожать всех тех, кого задерживали органы НКВД и выпустили на свободу. Это наверняка предатели. Ну а что сотня-другая невинных пострадает – на то и великая борьба за Соборную Украину.

Серьезным ударом было то, что большевики нашли применение партизанам, оставшимся без дела после освобождения территорий. Часть призвали в армию, других – в специальные подразделения НКВД по борьбе с ОУН. А главного партизана Сабурова назначили начальником Дрогобычского УНКВД. Это противники старые и очень серьезные. И количество потерь в УПА стало быстро расти.

Никто не снимал с Дантиста обязательств перед абвером. Лейтенант Шнайдер был его связным на оккупированной Советами территории. Со своей разведгруппой он обитал в схронах, время от времени выбираясь на встречи по графику в отведенных местах. У него была рация. И он неустанно требовал сведений о советских войсках и активизации диверсионной работы. Иногда бандеровцам удавалось пускать под откос советские эшелоны, и тогда лейтенант был счастлив – наверное, надеялся на железные кресты, звания. Карьеризм у немцев в крови, даже в те моменты, когда все рушится.

Вышедшего из леса Шнайдера трудно было отличить от местного жителя. Крестьянская одежда, сапоги, отсутствие оружия – чистый селянин. Вот только в чаще сидит пара отборных немецких автоматчиков-снайперов, готовых уложить любого при малейшей опасности.

На долгие вступления лейтенант время тратить не стал и огорошил:

– Командование приказывает вам убрать руководителя УГВР Осьмака.

– Что? – изумился Дантист. – Но, насколько я понимаю, это ваш протеже.

– Это было давно, – холодно произнес лейтенант. – Он стал заигрывать не с теми силами.

– Англичане?

– Зафиксированы его контакты с резидентами правительства Польши в изгнании. Они обсуждают, на каких условиях он сдаст ваше движение новым хозяевам.

– Вот хитрый гад… Уберем. Как предателя!

– А вот тут осторожнее. Ни на вас, ни тем более на нас не должно пасть подозрение.

– Это несложно устроить…





Глава 40




После окончания операции «Речь Посполита» Иван уже собрался было возвращаться к себе в Тернопольскую область, под крылышко майора госбезопасности Гладышева, к своим агентам и бандитам. Однако его вызвали в Управление по борьбе с бандитизмом, в которое переформировали ОББ НКВД Украины. Штаб-квартира НКВД по борьбе с украинскими националистами теперь располагалась во Львове.

– За изобличение польского подполья объявляется благодарность от имени наркомов внутренних дел и Госбезопасности Украины, – торжественно объявил ставший заместителем начальника УББ и получивший полковника Николай Строгин.

– Служу Советскому Союзу! – вытянувшись по струнке, отчеканил Иван.

– Понимаю, орден заслужил. Но у нас с орденами сложно. Для нас подвиг – это повседневная работа. И благодарность наркома – это много, поверь.

– Так точно, товарищ подполковник.

– Да, вижу военную косточку. Присаживайся. – Строгин указал на мягкий кожаный стул у Т-образного длинного стола. – В общем, так. Командиры тебя характеризуют высоко. Достоин самостоятельной работы. Два дня тебе забрать вещи в Тернополе, попрощаться с товарищами. И въезжай в отдельный кабинет в этом здании.

Так Иван стал старшим группы. Первоначально в единственном числе. Главная его задача – розыск лидеров ОУН-УПА. В тесный кабинет он принес добытую на развалинах на окраине города школьную доску. К ней канцелярскими кнопками пришпилил фотографии основных фигурантов – Романа Шухевича, Клима Савура, Василя Шелеста и в самый центр поместил фото с совершенно обычным, даже приятным, но таким ненавистным лицом Дантиста.

Первое задание, которое дали Ивану, – работа с арестованным руководителем ячейки «Отчизны», тем самым похожим на ушастого гнома Казимиром, который все требовал строгой конспирации. Тот выдал оперативникам досье «Отчизны» на украинских националистов. Информации там было достаточно, но она требовала пояснений, чем Иван и был призван заняться. Как ни странно, расчет руководства оказался точен – «гном» не только не отверг общения с тем, кто уничтожил «Отчизну». Когда его приводили в кабинет к Ивану, он, угощаясь чаем с баранками, нередко откровенничал и предавался разглагольствованиям:

– Не с теми боретесь. Мы вас не любим, но и резать, как свиней, не будем. А украинцы будут.

– Бандеровцы и украинцы – это разное, – привычно возражал Иван.

– Да-а? Галичане зверье все до единого. – Глаза Казимира сверкнули безумной ненавистью.

– В досье есть данные на Дантиста, он же Станислав Ковган. Но нет ни одного намека, как его найти.

– Мы проводили по нему работу. И убили бы, если бы не вы, не ваша Красная армия!


– Если бы не мы, полицаи и бандеровцы всех бы вас повесили. И решили польский вопрос. Как на Волыни.

– Ну а так вы повесите!

– У нас советский закон есть. И все будет по справедливости.

– Да, теперь на нашей земле ваш закон. Но рано радуетесь. За нами Англия. Все всегда получается так, как хочет она.

– В 1917 году ее хотения закончились. Мы государство рабочих и крестьян, и нам английские банкиры давно не указ.

– Ну-ну. Время покажет, офицер. Покажет…

– Так где нам искать Дантиста?

– Вот. – «Гном» встал и очертил пальцем на висящей на стене карте Украины несколько предгорных районов Станиславской области. – Где-то здесь он отлеживается в случае опасности. Здесь преданные ему люди.

– А точнее?

– Может, вы меня возьмете в штат НКВД и выдадите фуражку? – захохотал Казимир. – Не знаю. Работайте лучше, и все будет.

На основании этих бесед Иван составлял аналитические справки руководству. И по выявленным местам сосредоточения банд направлялись войска НКВД, разведгруппы. Результаты были весомыми.

Но долго заниматься этой работой Ивану не дали. Вскоре под его руководство встало четверо офицеров НКВД – лейтенанты и старлеи, двое из них фронтовики. Также группе выделили грузовик – ГАЗ-«трехтонку» с тентованным кузовом. А еще придали конспиративно-разведывательную группу, расквартированную в пригороде Львова.

Иван был счастлив. Вот теперь начиналась настоящая работа. Теперь в свободном полете он узнает, насколько глубоко постиг уроки майора Гладышева.

Его КРГ – это два десятка бывших бандитов, горящих желанием выслужиться перед советской властью. Иван переговорил с каждым и сделал расстановку – кому быть внедренцем, кому на подхвате, кому лучше поручить стрельбу из засады. Смущало, что это были бойцы УПА низшего звена. Для хороших разработок нужен тот, кто эту кухню знает гораздо лучше. Эти соображения он довел до начальника отдела подполковника Румянцева – того самого «учителя», который перетягивал его на службу в ОББ.

– Есть у меня для тебя один человек, – сказал Румянцев. – Силен. Но смотри, чтобы волос с его головы не упал. Очень ценный кадр.

На следующий день в кабинете Ивана этот кадр появился в сопровождении Румянцева.

Иван с изумлением посмотрел на гостя. Это был Адвокат – тот самый подручный Дантиста, который сдался Ивану во время операции против банды, убившей механизаторов.

Гость криво усмехнулся, разглядывая своего нового командира.

Когда подполковник Румянцев вышел, оставив их наедине, Иван недобро произнес:

– Если ты думаешь, что я тебе верю хоть на грош, то ты сильно ошибаешься.

– Ваше право, пан командир. Ваше право…





Глава 41




Краевой проводник Голуб был хорошо известен НКВД и числился среди первых разыскиваемых лиц. Поэтому в населенные пункты он предпочитал не лезть. Обустроил себе базу в горной местности, в пещере, о которой не знали даже местные. Там и жил с женой-машинисткой и телохранителями. Правда, на совещания приходилось вылезать в леса и села.

В это убежище дорогу знали только верные связники. А еще – Дантист. Тому Голуб был обязан многим, в том числе своим положением и самой жизнью, так что отказать в приюте не мог. И контрразведчик прятался у него всегда, когда нужно было отлежаться, запутать следы, уходя от НКВД, а порой и от недовольных соратников – и такое бывало.

На этот раз Дантист заявился в убежище по той причине, что оно располагалось недалеко от места проведения акции. Десятерых бойцов зондеркоманды он оставил в схроне в лесу – им незачем знать об убежище.

– С чем пожаловал? – спросил Голуб, проводя гостя в забетонированные помещения, сделанные в пещере два года назад немцами для армейских нужд.

– Нужно посчитаться кое с кем в твоих краях.

– Это с кем же? – напрягся Голуб, знавший, что появление Дантиста означает казни, пытки и жертвами порой оказываются ценные для дела люди.

– Кирилл Осьмак! – отчеканил Дантист.

Он вынужден был ввести краевого проводника в курс предстоящей операции. Ведь только тот знал, где находится объект и как к нему подобраться. И Дантист был уверен в молчании Голуба.

– А что! – Голуб с облегчением улыбнулся – чистка не касалась его людей. – Давно пора эту вошь раздавить!

И вот подготовка операции завершена. Зондеркоманда на исходной позиции. В нее подобраны люди верные, хорошо владеющие русским языком, что весьма важно. Подобраны стрелковое оружие и полевая форма РККА. А на Фоминских хуторах под присмотром нескольких телохранителей Осьмак сочиняет тупые воззвания к миру и Вселенной и знать не знает, что его время истекло.

– Ведь не ждет нас, Иуда. Письма в Лондон, наверное, строчит, – усмехнулся Дантист, беседуя вечером с хозяином убежища.

– Вот знал я, что он переметнется, – сказал Голуб. – Хорошо еще, не к русским. Гнилое нутро. Как и вся эта идея с УГВР. Украине нужен диктатор – Бандера. А не всякие парламенты. И жидов с поляками надо давить сильнее, а не заигрывать с ними.