Паучья Королева

Кара вспомнила, как она в самый первый раз взяла на руки своего новорождённого братишку. Это тёплое тельце, эти доверчивые глазки, выглядывающие из складок одеяльца, это радостное ощущение, что отныне она никогда-никогда не будет одна. В каком-то смысле в тот день она и сама родилась заново.

Кара отпустила это воспоминание.

Один из голосов внутри фаэникса жадно кинулся к нему, и как только Кара почувствовала, что рыбка клюнула, она тут же потянула изо всех сил, пытаясь вытащить бесплотную сущность в реальный мир. И так же, как тогда с Врестоем, такой большой расход магии привлёк мозговых пиявок, будто зевак на пожар. Они впились в мостик, соединяющий Кару с фаэниксом, алчно поглощая её прошлое. Однако на этот раз Кара была начеку.

«А ну, пошли прочь!» – велела она и встряхнула мостик.

Пиявки осыпались в пустоту, унеся с собой несколько невозвратимых моментов Кариного детства.

А на руках у неё материализовалось нечто.

Небольшое, с собачку, оно было очень похоже на первоначального фаэникса, с чёрно-красной чешуёй и куриными лапками. Его блестящие глаза были цвета лакированной сосновой доски.

– Добро пожаловать в мир, малыш! – поприветствовала его Кара.

Большой фаэникс, увидав малютку, которого держала на руках Кара, немедленно отпустил Таффа и издал отчаянный, жалобный крик. В голове у Кары зазвенело: «ЭТО МОЙ! МОЙ!»

Кара поднялась на ноющих ногах и повернулась к фаэниксу.

– Меняю малыша на красную шкатулку! – предложила она и показала фаэниксу птенца, который принялся игриво покусывать её палец. – Кроме того, тебе всё равно потребуется место для него в этой твоей сумке. По-моему, это честный обмен, как ты считаешь?

Фаэникс гневно взревел. Большая стеклянная панель оторвалась откуда-то сверху и разбилась об пол.

«МЫ ДОЛЖНЫ ЗАЩИЩАТЬ ШКАТУЛКУ!» – завопила на неё целая туча голосов.

– Этот малыш, которого я держу на руках, тебе нужнее всего на свете, – сочувственно сказала Кара. – Но приказ вплёлся в саму ткань твоего существа. Ты не в силах ослушаться его.

«МЫ ДОЛЖНЫ ЗАЩИЩАТЬ ШКАТУЛКУ! – повторил хор. И добавил уже тише, вроде как с сожалением: – МЫ БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ МОЖЕМ…»

– Понимаю, – сказала Кара. И улыбнулась: у неё в голове мало-помалу возникла идея. – Но, возможно, мы сумеем найти компромисс…

Кара объяснила фаэниксу свой план, тот долго колебался, но потом всё же согласился. В конце концов, формально он не нарушит приказа, который впечатал в него Минот. А это главное.

Фаэникс полез в свою сумку, достал шкатулку и стучал ею об пол, пока крышка не открылась. Наружу посыпались разрозненные листы бумаги. Тафф кинулся их подбирать.

Фаэникс спрятал шкатулку обратно в сумку.

«МЫ ДОЛЖНЫ ЗАЩИЩАТЬ ШКАТУЛКУ!» – подумал он.

– Вот и защищай, – улыбнулась Кара. – Глаз с неё не спускай!

Она посадила кроху на пол, и тот, доковыляв до фаэникса, принялся с любопытством обнюхивать его лапу. Пока Тафф заканчивал собирать листы, Кара отыскала Лукаса. Парень с трудом поднялся на ноги, однако идти мог. Ребята ушли из бального зала. На пороге Кара обернулась в последний раз и увидела, как фаэникс баюкает новорождённого и что-то тихо клекочет ему на ушко.

Она надеялась, что это была колыбельная.





13





Ночевать вблизи проклятого замка ребята сочли небезопасным, поэтому оседлав Погремушку, в течение часа летели на юг, и уже там расположились на ночлег. Несмотря на то что солнце совсем недавно опустилось за горизонт, оба мальчика уже уснули. Кара смотрела на них, и тревоги, что омрачали её мысли, уходили прочь.

«Ночь тёплая. Мы вместе. Всё хорошо».

Каре очень хотелось точно так же забыться сном под этим неожиданным покрывалом спокойствия и уверенности, но её ждало ещё одно дело.

Она перевела взгляд со спящих на страницы «Вулькеры». Тафф перевязал их крест-накрест бечёвкой, и теперь Кара подняла свёрток за узел, стараясь не касаться самих страниц. Она бросила пачку листов рядом с костром, чтобы свет был получше. Свёрток упал на песок с мягким шлепком.

Грейс пристроилась у неё за спиной. Кара заглянула девочке в глаза, опасаясь, не возьмётся ли та за старое в присутствии такого могущественного артефакта. Однако в них не было жажды обладания – один лишь интерес.

– Страниц-то поменьше, чем в нашем гримуаре, – заметила она.

– Всего шестнадцать, – ответила Кара. – Тафф пересчитал. И это был не «наш гримуар». У нас с тобой ничего общего нет.

– Ну, как скажешь, – отозвалась Грейс. – Колдовать-то собираешься?

– Не сработает же.

– Почему же? Можно ведь вырвать страницу из гримуара и тем не менее использовать её. Мы обе так делали.


– Будь всё так просто, это был бы единственный грим, который интересовал бы Риготт. Нет, «Вулькера» не заработает, пока не будет полностью восстановлена. А что? – Кара с подозрением взглянула на Грейс. – Ты не собираешься сотворить заклинание потихоньку от меня?

– Ну сколько раз тебе говорить? Я покончила с магией!

Грейс сердито подбоченилась.

– Иногда мне кажется, что ты мне просто не доверяешь! Серьёзно, Кара, ну что я тебе такого сделала?

Кара уже была готова ответить словами, которые девочкам совсем не к лицу, когда губы Грейс раздвинулись в улыбке.

– Да ты шутишь! – поняла Кара. – Очень смешно.

– Я так и подумала.

– В общем, эти страницы бесполезны в отрыве от остальных трёх гримов, – сказала Кара.

– Тогда почему же ты стараешься к ним не прикасаться?

– Потому что я их слышу! – ответила Кара.

Грейс подалась ближе – у неё разыгралось любопытство.

– Что, шептунья? – спросила она.

На какое-то время, пока они обсуждали непонятные механизмы магии, Кара ощутила почти что родство с Грейс, и их предыдущие взаимоотношения были позабыты. Но новый оборот, который приняла беседа, заставил Кару вспомнить о том, какая работа была поручена Грейс в Колодце Ведьм: нашёптывать на ухо тем, кто угодил в тенёта гримуара, подталкивать их творить зло…

«Не забывай, кто она такая!» – напомнила себе Кара и снова насторожилась.

– Нет, это не шептунья, – сказала она вслух. – Они не пытаются уговорить меня сотворить заклинание.

– А что же тогда ты слышишь?

– Даже не знаю. Что бы это ни было, такое впечатление, что оно где-то далеко-далеко. Словно я стою на горе и прислушиваюсь к тому, что происходит в долине.

– Возможно, станет лучше слышно, если ты и в самом деле дотронешься до страниц, – надоумила Грейс.

– Это не обычный гримуар. Я не знаю, что произойдёт, если взять его в руки.

– Да ты боишься!

Кара обернулась к Грейс.

– А ты и правда ничего не слышишь?

– Ничегошеньки. Но, с другой стороны, я давно не тренировалась.

Хотя Грейс избавилась от своего гримуара, Каре по-прежнему не верилось, что она в самом деле навсегда отреклась от магии. Если они собираются и дальше путешествовать вместе, нужно раз и навсегда положить конец сомнениям.

– На! – воскликнула Кара, подняв связку за узел. – Может, и ты услышишь, если окажешься достаточно близко.

И бросила страницы к ногам Грейс.

Девочка среагировала так, будто Кара швырнула в неё гремучую змею. Она отшатнулась и поползла назад, точно краб, волоча увечную ногу.

– Убери это от меня! – завопила она, размахивая руками в воздухе. – Если я снова почую магию, мне захочется сотворить заклинание, а потом ещё и ещё, и не успею я оглянуться, как снова окажусь в Колодце, и Безликие сделают меня такой же, как они!!!

– Прости, пожалуйста! – изменилась в лице Кара. Щёки у неё вспыхнули от стыда. – Мне не следовало так поступать. Я просто хотела точно знать, что ты мне не лжёшь.

Грейс подтянула коленки к груди и отвернулась. Она сотрясалась всем телом, словно в лихорадке.

– Ну и кто после этого жестокий? – тихо спросила она.

Кара не стала больше извиняться: она понимала, что словами сделанного всё равно не исправишь. Вместо этого девочка протянула руку, собираясь взять грим за узелок и убрать с глаз долой. Однако руки у неё тряслись, и она нечаянно коснулась страницы указательным пальцем.

И внезапно перестала быть собой.

Новый разум, в котором она сейчас пребывала, не ведал ничего, кроме пустоты и безысходности. Эта гнетущая тяжесть навалилась на Кару, и она отчаянно потянулась хоть за каким-то воспоминанием о любви, хоть за малюсеньким лучиком света, за который можно было бы ухватиться во тьме. Но доступа к своим собственным воспоминаниям Кара лишилась, а этот разум выглядел как чуждый безжизненный ландшафт, отродясь не встречавший никакого, даже самого будничного проявления доброты: ни подоткнутого одеяла, ни искренней улыбки, ни поцелуя на ночь…

«Без света… без надежды… без любви…»

Кара открыла глаза.

Всепоглощающая потребность в человеческом тепле охватила её. Как будто бы она тонула и вырвалась на поверхность, жадно хватая воздух ртом. Кара схватила первого человека, которого увидела – это была Грейс, – и крепко прижала к себе.