Перебежчик
Часть 27 из 28 Информация о книге
Дежурный милиционер провел его в кабинет, занимаемый капитаном госбезопасности. Капитан задавал разные вопросы, в том числе и такой: – Почему вы, будучи венгром по национальности, остались на территории Украины? Балош уверенно выдержал суровый взгляд и дал исчерпывающие ответы на все вопросы. Потом капитан неожиданно спросил: – А почему у вас нет детей? Ведь вы женаты уже более двадцати лет. – Бог не дал, – просто ответил Балош. – А может, Бог здесь совсем ни при чем? Вы просто не захотели обременять себя лишней обу-зой, являясь шпионом и выполняя задания немецкой или австро-венгерской разведки? – Да какой я шпион. Сами посмотрите. – Фредек Балош продемонстрировал капитану госбезопасности свои ладони, в которые навек въелись солидол и грязь. – То, что вы рабочий, еще ничего не значит, – изрек капитан. – Учтите, все ваши показания мы будем проверять самым тщательнейшим образом, – предупредил он со зловещими нотками в голосе. Через три дня такая же повестка пришла Наталье. Ее тоже довольно долго допрашивали в отделе НКВД, после чего отпустили, предупредив, что все показания непременно будут проверяться. Их вызывали еще несколько раз. Завели на обоих оперативные дела в папках с тесемками. Однако ничего, кроме самих показаний Фредека и Натальи, а также справок, подтверждающих верность этих показаний, у чекистов не имелось. А потом началась война. Немцы продвигались по Украине столь быстро, что 28 июня заняли Ровно, 9 июля – Житомир, 19 сентября – Киев, а 10 октября – Сумы. НКВД в этих местах попросту не стало. Немцы Балошей зря не дергали. У них изменились инструкции, которым они неукоснительно следовали. Теперь Фредеку и Наталье надлежало выявлять партийный и комсомольский актив, не успевший эвакуироваться и уйти в леса, подпольные группы и лиц с антигерманскими настроениями. Они должны были сообщать о них в военную комендатуру. Балош по-прежнему работал в железнодорожных мастерских, никаких подпольщиков не знал. А единственного коммуниста, оставшегося работать на железной дороге, на второй день по приходе немцев в город выдал помощник начальника железнодорожной станции. – Недавно, в августе, мы получили радиограмму. В ней говорилось о том, что на днях к нам придет человек, немецкий ефрейтор, и назовется Ральфом Херманном. Мы должны будем исполнять все его поручения. Так Фредек Балош закончил свой рассказ. Какое-то время Ивашов и Скрынников молчали. Первым задал вопрос Станислав Николаевич: – Вы знаете, какое конкретно задание имел Херманн? – Нет, конечно, – ответил Балош. – Я был у него простым связником, и о задании резидента мне было знать не положено. – Сколько раз был у вас Ральф Херманн, когда в городе стояли немцы? – снова спросил старший лейтенант Скрынников. – Два раза. – Какие поручения он вам давал? – Первый раз он попросил собрать все сведения, какие только можно, о девушке по имени Алевтина Симонюк. Сказал, что живет она одна, дом стоит в Низовом переулке. Поскольку я был занят в ремонтных мастерских, этим делом занялась Наталья. – Ну и что, собрали сведения? – Собрали, – охотно ответил Фредек Балош. – Алевтине Симонюк только-только исполнилось девятнадцать лет. Она работала на кирпичном заводе. Ходила туда и обратно пешком мимо Красной площади. Несколько раз ее видели в компании с Дмитрием Косаренко и Владимиром Худяковым, занимающимися подпольной деятельностью против немцев. Оба эти парня еще в апреле сорок третьего года были казнены за связь с партизанами и подготовку побега пленных красноармейцев. – Балош немного помолчал и добавил: – Точно выяснить не удалось, но Алевтина Симонюк также была связана с подпольной группой «Прапор», которой, как писали немецкие газеты, руководил Дмитрий Косаренко. Она выполняла разовые поручения подпольщиков. Этими сведениями Ральф Херманн остался очень доволен. – А второй раз? – А когда он приходил второй раз, то сообщил место тайника для закладки записок-радиограмм. – Где? – едва ли не хором спросили Скрынников и Ивашов. – У электрического столба на набережной реки Псел, самого близкого к мосту. Смершевцы переглянулись, что означало: «Надо бы проверить». Ивашов и Скрынников закончили допрос Балоша, отложили работу с Натальей до завтра, пошли на набережную Псела, замощенную некрупным булыжником. У моста стоял электрический столб. Под ним офицеры контрразведки СМЕРШ обнаружили пакетик из фольги, прикрытый парой кирпичных обломков. В нем ничего не было. Надо полагать, что именно в этот пакетик должна была помещаться записка-радиограмма. Не соврал Фредек Балош, когда сказал о тайнике. Похоже и обо всем остальном он тоже говорил правду. Вечером, когда старший лейтенант Скрынников убыл в дивизионный отдел контрразведки СМЕРШ, чтобы доложить о допросе Балоша майору Стрельцову, а Ивашов с сержантом Масленниковым и рядовым Зозулей сели за нехитрый ужин, в дверь кто-то робко постучал. – Войдите! – сказал Ивашов, обернулся и застыл с полным ртом вареной картошки. В дверях, переминаясь с ноги на ногу и смущенно поглядывая на Масленникова и Зозулю, стояла Рита. Младший лейтенант спохватился, мгновенно прожевал и проглотил картошку. Его глаза засветились радостью. – Проходите, – произнес Егор Ивашов, тоже косясь на своих подчиненных. Едва Маргарита ступила за порог, как Масленников хлопнул себя по лбу. – Вот черт, совсем забыл! – воскликнул он, вставая из-за стола. – Зозуля, нам же с тобой надо срочно продовольственные аттестаты продлить. А то без пайка останемся. Разрешите идти, товарищ младший лейтенант? – Масленников посмотрел на Ивашова, пытаясь потушить смешливые искорки в глазах. – Конечно, идите, товарищи. Для настоящих бойцов плотный обед, – это первейшее дело! – стараясь выглядеть серьезным, ответил Егор Ивашов, хотя прекрасно понимал, что продовольственные аттестаты у сержанта Масленникова и рядового Зозули в полном порядке, как и все остальное. Просто Федор Денисович таким вот образом проявлял понимание и тактичность, желал оставить своего командира наедине с девушкой. Когда сержант и солдат вышли, Рита бросилась к Егору и заявила: – Милый мой, родненький. Как же я по тебе соскучилась! Она осыпала его поцелуями. Совершенно нескончаемыми, потому что время остановилось. Потом девушка как бы очнулась, отпрянула от Егора, опьяневшего от ласк, подошла к двери и спросила: – Она у тебя что, не закрывается? – Почему? Очень даже закрывается, – хрипло ответил Ивашов. Егор подошел к двери, достал ключ, вставил его в замочную скважину и сделал оборот, затем еще один. Для верности он подергал дверь обернулся и буркнул: – Ну вот! А потом время снова остановилось. Их никто не побеспокоил. Прощались они рано утром. – Ты куда сейчас? – спросил он. – Наше прачечное войско сегодня отправляется в Терешковку, ближе к передовой, – ответила Рита. – В Сумах мы только на день остановились. А вы? – Думаю, и мы в Сумах ненадолго. Скоро на Ромны пойдем, – ответил Егор. – Ты пиши мне. А я буду отвечать. Хорошо? – Хорошо, – сказала Рита. Их поцелуй был столь долгим, что когда он закончился, Егор был похож на спринтера, преодолевшего марафон. Едва отдышавшись, он отпер дверь и провожал Риту взглядом до тех пор, пока она не прошла весь коридор и не повернула на лестницу. Перед тем как скрыться из виду, девушка оглянулась, встретилась с Егором взглядом и улыбнулась. Он еще не знал, что всю жизнь будет помнить эту ее прощальную улыбку. Глава 15. Разоблачение На допрос в кабинет младшего лейтенанта Ивашова Ральфа Херманна привел старший лейтенант Скрынников. Немец немного осунулся, но держался довольно бодро, как свой среди своих. Для беседы с ним Ивашов снова выпросил у помощника начальника штаба по личному составу капитана Олейникова писаря-переводчика Холодкова. – Думаю, что в последний раз, – сказал он. – Что, дело с вашим фрицем близится к развязке? – поинтересовался сообразительный Олейников. – Похоже на то, – не стал запираться и напускать оперативного тумана младший лейтенант Ивашов. – Значит, СМЕРШ не спит, – заключил помощник начальника штаба по личному составу. – И даже не дремлет! – ответил ему опер-уполномоченный контрразведки СМЕРШ младший лейтенант Ивашов и повел к себе рядового Холодкова. Старший лейтенант Скрынников усадил немца напротив себя. Какое-то время он молчал, а потом вдруг спросил: – Может, хватит разыгрывать из себя перебежчика, ненавидящего войну и фюрера, господин Альфред? Ральф Херманн на миг потемнел лицом, а потом непонимающе уставился на Станислава Николаевича.