Пятое время года

– Это проклятие, а не дар. – Сиенит закрывает глаза. Но она не отказывается от свертка.

– Это дар, если он делает нас лучше. Это проклятие, если мы допустим, чтобы он разрушил нас. И решаешь это ты – не инструкторы, не Стражи, никто еще. – Он снова пересаживается, и постель чуть колышется, когда Алебастр на нее опирается. Через мгновение она ощущает губы Алебастра на своем лбу, сухие и ободряющие. Затем он снова садится на пол у постели и больше ничего не говорит.

– Мне показалось, что я видела Стража, – через некоторое время говорит она. Очень тихо. – В Аллии.

Алебастр некоторое время молчит. Она уже думает, что он не ответит, когда он говорит:

– Я разорву мир в клочья, если они хоть раз еще причинят нам боль.

Но нам все равно будет больно, думает она.

Однако это как-то придает уверенности. Это та ложь, которую ей надо услышать. Сиенит не открывает глаз и долго лежит неподвижно. Она не спит – она думает. Алебастр остается все это время рядом, чему она невыразимо рада.





* * *


Когда три недели спустя этот мир заканчивается, происходит это в самый прекрасный день, который только помнит Сиенит. Небо чисто на много миль окрест, если не считать случайных облачков. Море спокойно, и даже вечный ветер теплый и влажный, а не ледяной и режущий.

Так хорошо, что вся община решает подняться на гору. Крепкие несут тех, кто не может идти по лестнице, а дети кишат под ногами, чуть не давя друг друга. Те, кто дежурит по кухне, кладут рыбные пироги, дольки фруктов и зерновые колобки в маленькие горшки, которые легко нести, и все берут с собой подстилки. Иннон берет с собой музыкальный инструмент, которого Сиенит никогда прежде не видела – что-то вроде барабана с гитарными струнами, который стал бы модным в Юменесе, попади он туда. Алебастр несет Корунда. У Сиенит с собой по-настоящему ужасный роман, который нашли на захваченном корабле, из тех, от первой страницы которых ее перекашивает и пробивает на хихиканье. Но она, конечно же, продолжает читать. Она любит книги, пусть даже ради развлечения.

Миовиты рассыпались по склону за гребнем, который прикрывает от ветра, но где солнце светит и греет вовсю. Сиенит расстилает свою подстилку чуть в стороне, но ее быстро окружают, расстилают свои подстилки вокруг и улыбаются в ответ на ее сердитые взгляды.

За последние три года она пришла к выводу, что они с Алебастром для большинства миовитов что-то вроде диких зверей, которые решили жить с людьми, которых невозможно приручить до конца, которые почти разумны, – этакая забавная досада. Потому, когда они видят, что ей явно нужна помощь, но она в этом не признается, они все равно ей помогают. И они постоянно ласкают Алебастра, обнимают его и хватают за руки, втягивают в танец, и Сиен благодарна, что никто не пытается сделать это с ней. Но все видят, что Алебастр любит, когда к нему прикасаются, как бы он ни изображал неприступность. Видать, ему мало доставалось такого в Эпицентре, где все боялись его силы. Возможно, точно так же они считают, что Сиен нравится, когда ей напоминают, что она сейчас полноправная и ценная единица их группы, получает от нее поддержку и что ей больше не надо остерегаться всех и каждого.

Они правы. Но это не значит, что она скажет им об этом.

Затем Иннон подбрасывает Кору в воздух, а Алебастр пытается не показать страха, хотя его орогения посылает микротолчки в подводный пласт при каждом броске. Хему начинает какую-то игру в распевные стихи под музыку, которую, кажется, знают все миовиты. Малыш Оуэл, сын Оуг, пытается бегать по расстеленным покрывалам, наступая как минимум на десяток людей, прежде чем кто-то его ловит, укладывает и щекочет, по кругу передают корзины с глиняными бутылками какого-то напитка, от которого Сиенит жжет ноздри, когда она нюхает его, и…

И.

Иногда ей кажется, что она могла бы полюбить этот народ.

Может, она уже их любит. Она не уверена. Но после того как Иннон падает прикорнуть с уже уснувшим у него на груди Кору, после того как поэтическое состязание превратилось в дуэль на вульгарных шутках, после того как она достаточно выпила из бутылки и мир начинает вращаться сам по себе… Сиенит поднимает взгляд и встречается глазами с Алебастром. Он лежит, опершись на локоть, и листает ту самую ужасную книгу, которую она в конце концов бросила. Он корчит жуткие и смешные рожи по мере чтения. А тем временем его свободная рука играет с косами Иннона, и он вовсе не похож на то полубезумное чудовище в начале их долгого странствия, с которым послала его на миссию Шпат.

Он встречается с ней взглядом, и она на какой-то миг видит в них настороженность. Сиен удивленно моргает. Но ведь она единственный человек, который знает, на что была похожа его прежняя жизнь. Может, ему неприятно, что она здесь как постоянное напоминание о том, что он предпочел бы забыть?

Он улыбается, и она автоматически хмурится в ответ.

– Я до сих пор тебе не нравлюсь, верно?

Сиен фыркает.

– А тебе не все равно?

Он весело качает головой и затем протягивает руку к волосам Кору. Ребенок шевелится и что-то бормочет во сне, и выражение лица Алебастра смягчается.

– Ты не хотела бы завести еще одного ребенка?

Сиенит вздрагивает, открыв рот.

– Конечно, нет. Я и этого-то не хотела.

– Но вот он, есть. И он прекрасен. Разве не так? У тебя получаются такие красивые дети. – Это, вероятно, самая большая чушь, какую он только мог сказать, но это же Алебастр. – Ты могла бы завести второго с Инноном.

– Может, спросить Иннона, прежде чем мы условимся о его участии?

– Он любит Кору, и он хороший отец. У него уже есть двое детей, и с ними все в порядке. Но они глухачи. – Он задумывается. – У вас с Инноном может родиться глухач. Но здесь это не страшно.

Сиенит качает головой, но думает о маленьком пессарии, который показали ей островные женщины и научили пользоваться. Возможно, пора перестать им пользоваться. Но она говорит:

– Свобода означает то, что мы сами контролируем свои действия. И никто иной.

– Да. Но теперь, когда я могу думать о том, чего хочу… – Он непринужденно пожимает плечами, но смотрит на Иннона и Кору таким голодным взглядом. – Я никогда не хотел от жизни многого. На самом деле просто хотел жить своей жизнью. Я не похож на тебя, Сиен. Мне не надо проявлять себя. Я не хочу менять мир, или помогать людям, или как-то еще прославиться. Я просто хотел… этого.

Она понимает. Потому она лежит по свою сторону от Иннона, а Алебастр – по свою, они отдыхают и наслаждаются ощущением целостности и удовлетворенности, хотя бы на время. Потому что могут.

Конечно, это не может длиться долго.

Сиенит просыпается, когда Иннон садится и его тень падает на нее. Она не хотела засыпать, но проспала долго, и теперь солнце клонится к закату и бросает косые лучи над океаном. Кору суетится, и она автоматически садится, трет лицо рукой и другой рукой тянется проверить его подгузник. Он сухой, но звуки, которые он издает, тревожны, и когда она совсем просыпается, то понимает почему. Иннон сидит, отсутствующе держа Кору на одной руке, но, нахмурившись, смотрит на Алебастра. Алебастр стоит, напрягшись всем телом.


– Что-то… – шепчет он. Он смотрит в сторону континента, но вряд ли что-то видит, поскольку ему загораживает вид гребень. Но он же видит не глазами.

Сиен хмурится и посылает вперед свое собственное сознание, опасаясь, что идет цунами или что-то похуже. Но там нет ничего.

Подозрительное ничто. Должно быть хоть что-то. Между Миовом и материком проходит граница плит, а они всегда неспокойны. Они подпрыгивают, дрожат и вибрируют, трутся друг о друга миллионами мельчайших способов, которые может сэссить только рогга, как электричество, которое джинеры могут создавать из водяных турбин и химических чанов. Но внезапно – невозможно – края плит сэссятся как спокойные.

В смятении Сиенит смотрит на Алебастра. Но ее внимание привлекает Корунд, который прыгает и выворачивается из рук Иннона, хнычет, пускает сопли и буянит на всю катушку, хотя обычно такого не вытворяет. Алебастр тоже глядит на ребенка. И лицо его становится искаженным и жутким.

– Нет, – говорит он. Мотает головой. – Нет. Нет, я не позволю им. Только не снова.

– Что? – сверлит его взглядом Сиенит, пытаясь не замечать ужаса, поднимающегося в ее душе, скорее чуя, чем видя, как люди вокруг них встают в ответ на их тревогу. Пара людей бежит на гребень, чтобы посмотреть, что там.

– Бастер, что это? Земли ради…

Он издает звук, который не слово, просто отрицание, и внезапно срывается с места и бежит на гребень. Сиенит смотрит на него, затем на Иннона, который даже в большем смятении, чем она. Иннон качает головой, но люди, которые прежде Бастера бросились наверх, теперь кричат и машут. Что-то не так.

Сиенит и Иннон бегут по склону вместе с остальными. Они добегают до верха вместе и стоят там, глядя на океанский простор со стороны острова, обращенной к континенту.

На горизонте видны четыре корабля, маленьких, но явно идущих к острову.

Иннон матерится и сует Кору Сиенит в руки, она почти роняет его, но затем прижимает к себе, пока Иннон роется по карманам и сумкам и, наконец, достает маленькую подзорную трубу. Он раздвигает ее и несколько мгновений всматривается вдаль, затем хмурится, пока Сиенит безуспешно пытается успокоить Кору. Кору безутешен. Когда Иннон опускает трубу, Сиенит хватает его за руку, сует ему Кору и вырывает из рук подзорную трубу.

Теперь корабли больше. Паруса у них обычные, белые. Она не может понять, что так обеспокоило Алебастра. А затем она замечает фигуры, стоящие на носу одного из кораблей.

В винно-красной форме.

От потрясения у нее перехватывает дыхание. Она пятится, говорит то, что надо услышать Иннону, но слова выходят бессильно, неслышно. Иннон забирает у нее трубу, потому что она вот-вот выронит ее. Затем, поскольку надо что-то делать, что ей надо что-то сделать, она сосредотачивается, фокусируется и говорит уже громче:

– Стражи.

Иннон хмурится.

– Как…

Она смотрит, как и он, понимая, что это значит. На миг он отводит взгляд, не понимая, затем качает головой. Как они нашли Миов – это не имеет значения. Им нельзя позволить высадиться.

– Передай кому-нибудь Кору, – говорит он, отступая от гребня, лицо его становится жестким. – Ты нам понадобишься, Сиен.

Сиенит кивает и оборачивается. Дилашет, одна из немногих санзе в общине, спешит мимо с собственным малышом, месяцев на шесть старше Кору. Она порой брала к себе Кору, нянчилась с ним, когда Сиенит бывала занята. Сиенит подзывает ее к себе и бежит к ней.

– Пожалуйста, – говорит она, суя ей в руки Кору. Дилашет кивает.

Кору, однако, не согласен с ее планом. Он цепляется за Сиенит, верещит и пинается, и – клятая Земля – весь остров внезапно содрогается. Дилашет спотыкается и в ужасе смотрит на Сиенит.

– Блин, – бормочет она и забирает Кору назад. Затем с ним на бедре – он тут же успокаивается – бежит догонять Иннона, который уже у металлической лестницы и зовет команду «Клалсу» готовиться отчаливать.

Это безумие. Это все безумие, думает она на бегу. Невозможно, чтобы Стражи нашли это место. Нет смысла в их прибытии сюда – зачем? Почему сейчас? Миов в течение многих поколений пиратствовал по здешним берегам. Единственное отличие – Сиенит и Алебастр.

Она не слушает голоска в голове, который зудит: они как-то выследили тебя, ты это знаешь, ты никогда не должна была возвращаться в Аллию, это была ловушка, ты никогда не должна была приходить сюда, все, к чему ты прикасаешься, погибает.

Она не смотрит на свои пальцы, на которые – просто чтобы показать Алебастру, что она ценит его жест, – она надела четыре кольца, которые дал ей Эпицентр, плюс еще два от него. В конце концов, два последних ненастоящие. Она не проходила ради них никаких испытаний. Но кто знает, не заслуживает ли она этих колец больше, чем человек, заслуживший десять? И, ржавь побери, она усмирила вулкан, который создал сломанный обелиск с камнеедом внутри.

И Сиенит решает с внезапной яростью, что покажет этим Стражам, что может сделать шестиколечник.

Она спускается на уровень общины, где царит хаос – люди вытаскивают стеклянные кинжалы, выкатывают катапульты и выносят шары с цепями ржавь знает откуда, собирают пожитки и нагружают лодки острогами. Затем Сиен взбегает на палубу «Клалсу», где Иннон орет, чтобы поднимали якорь, и ей сразу же приходит в голову вопрос: где же Алебастр?

Она застывает на бегу на палубе. В этот момент она ощущает такую вспышку орогении, столь глубокую и мощную, что на мгновение ей кажется, что мир содрогается. На миг вся вода в гавани идет мелкими точками. Сиен подозревает, что этот всплеск чувствуют и облака.

Внезапно из воды встает стена, всего в пяти ярдах от гавани. Это массивный блок твердого камня, такой ровный, словно его высекли резцом, достаточно большой, чтобы – о, клятая ржавь, нет – заблокировать всю гавань.

– Бастер! Земля тебя побери… – невозможно, чтобы он услышал ее за ревом воды и скрежетом камня, огромного, как сам Миов, который поднимает Алебастр. Как он может делать такое без толчка или горячей точки поблизости? Половина острова должна замерзнуть. Но затем что-то сверкает на грани зрения Сиенит, и, обернувшись, она видит вдалеке аметистовый обелиск. Он ближе, чем был. Он идет к ним. Вот как.

Иннон в бешенстве ругается. Он отлично понимает, что Алебастр – гиперопекающий дурак, однако он пытается. Его ярость превращается в усилие. Вокруг корабля поднимается туман, и доски палубы скрипят, когда он пытается снести ближайший участок стены, чтобы они смогли вырваться и вступить в бой. Стена трескается – за ней слышится низкий гул. Когда часть стены, разрушенная Инноном, падает, за ней стоит другой каменный блок.

Сиенит полностью занята попытками овладеть волнами в гавани. Орогению можно применить и к воде, только это трудно – это одна из тех немногих вещей, которым обучил их с Алебастром Иннон. В воде достаточно теплоты и минералов, чтобы она могла чувствовать их, и вода движется почти как камень – просто быстрее, – чтобы Сиенит могла как-то ею управлять. Тонко. И все же она делает это сейчас, прижимая к себе Кору, чтобы он находился в защитном кругу ее торуса. Она сосредотачивается изо всех сил на том, чтобы направлять ударные волны против наступающих волн с такой скоростью, чтобы просто загасить их. Это почти срабатывает – «Клалсу» бешено скачет на волнах и срывается с якоря, один из причалов ломается и падает, но ничто не опрокидывается, и никто не погибает. Сиенит считает это победой.

– Что за ржавь он творит? – задыхаясь, произносит Иннон, она прослеживает его взгляд и, наконец, видит Алебастра.

Он стоит на самой высокой точке острова, над склоном. Сиенит видит обжигающий холод его торуса, более теплый воздух вокруг него дрожит при перемене температуры, и вся влага, приносимая летящим вокруг него ветром, выпадает снегом. Если бы он использовал обелиск, ему не нужна была бы окружающая среда, верно? Разве что мощь его действия такова, что и обелиска недостаточно.

– Огонь земной, – говорит Сиенит. – Мне надо туда.

Иннон хватает ее за руку. Подняв взгляд, она видит, что глаза его распахнуты и немного испуганы.