Пятое время года

– Мы только помешаем ему.

– Мы не можем просто сидеть тут и ждать! Он… нестабилен. – При этих словах у нее подводит живот. Иннон никогда не видел, как Алебастр выходит из себя. Она не хочет, чтобы Иннон это видел. Алебастру было так хорошо на Миове, он уже почти перестал быть чокнутым. Но Сиен думает что сломалось однажды, сломается снова, и куда легче.

И она трясет головой и пытается передать ему Кору.

– Я должна. Может, смогу помочь. Кору не позволит мне отдать его никому другому… пожалуйста…

Иннон ругается, но берет ребенка, который вцепляется в рубаху Иннона и сует большой палец в рот. Сиен убегает, бежит вдоль карниза общины и по лестницам.

Забравшись выше каменной преграды, она наконец видит, что творится за ней, и на миг ошарашенно цепенеет. Корабли куда ближе, прямо за стеной, которую возвел Бастер для защиты гавани. Но их осталось только три, поскольку один корабль сбился с курса и сильно кренится – нет, тонет. Она понятия не имеет, как он это сделал. Второй идет странно, его мачта сломана, а нос задран, даже киль видно, и тогда Сиенит понимает, что его корма завалена камнями. Алебастр обрушивал скалы на этих ублюдков. Она не понимает как, но от этого вида ей хочется заулюлюкать.

Но два оставшихся корабля разделились – один идет прямо к острову, второй отходит, вероятно, чтобы обойти его или уйти из радиуса поражения камнями Алебастра. Нет, не уйдешь, думает Сиен, пытаясь повторить то, что она сделала при атаке на корабль во время их последнего рейда, поднимая осколок дна, чтобы пронзить его. Она замораживает десятифутовое пространство вокруг себя и покрывает льдинами воду между собой и кораблем, но вырывает острый осколок со дна и начинает его поднимать…

И все останавливается. Ее набирающая силу орогения просто… рассеивается. Она ахает, когда жар и сила вытекают, и понимает – на этом корабле тоже есть Страж. Может, на всех есть Стражи, что объясняет, почему Алебастр еще не уничтожил их. Он не может напрямую атаковать Стража, он может лишь метать камни с расстояния вне аннигилирующего действия Стража. Она даже представить не может, сколько сил это должно забирать. Он никогда не смог бы сделать этого без обелиска и еще если бы не был озлобленным чокнутым десятиколечником.

Ладно, если она не может напрямую атаковать эту штуку, это не значит, что она не может измыслить другого способа. Она бежит вдоль гребня, пока тот корабль, который она пытается уничтожить, обходит остров сзади. Она не выпускает его из виду. Они думают, что есть другой способ подняться? Если так, их ждет большое разочарование: гавань Миова – единственная часть острова, к которой можно подойти издали. Остальной остров – просто зазубренная крутая колонна.

Это подсказывает ей одну мысль. Сиенит ухмыляется и останавливается, затем падает на четвереньки, чтобы сосредоточиться.

У нее нет мощи Алебастра. Она даже не знает, как достучаться до аметиста без его руководства, а после того что стряслось в Аллии, она боится даже пытаться. Граница плит слишком далека для нее, а поблизости нет ни выходов лавы, ни горячих точек. Но у нее есть сам Миов. Весь этот милый, тяжелый, слоистый сланец!

Потому она устремляется вниз. Глубоко. Еще глубже. Она ощущает свой путь по гребням и слоям камня, составляющего Миов, ища лучшую точку разлома – тот самый эпицентр. Она смеется про себя. Наконец она его находит, это хорошо. А вот корабль, обходящий остров. Отлично.

Сиенит вытягивает все тепло и всю жизнь до капли из скалы в одной концентрированной точке. Влага, однако, остается, она замерзает и расширяется, когда Сиенит заставляет ее становиться холоднее и холоднее, забирая из нее все больше и больше, формируя свой торус тонким и продолговатым, чтобы он прошел сквозь зерна скалы как нож сквозь мясо. Вокруг нее формируется кольцо инея, но это ничто по сравнению с острой пронзающей щепкой льда, растущей в теле скалы и разрывающей ее.

И потом, прямо в тот момент, когда корабль достигает нужной точки, она выпускает всю силу, которую дал ей остров, вонзая ее прямо туда, откуда взяла ее.

Массивный, узкий столб камня откалывается от утеса. Инерция удерживает его на месте всего на мгновение – и затем с низким, гулким ревом он отрывается от острова, отщепляясь от его основания у линии воды. Сиенит открывает глаза, встает и бежит, оскальзываясь на собственном кольце инея, к другому краю острова. Она устала, и вскоре ей приходится перейти на шаг, она задыхается, шов на боку болит. Но она успевает вовремя, чтобы увидеть: каменная колонна падает точно на корабль. Она яростно скалится, видя, как раскалывается палуба, и слыша вопли барахтающихся в воде людей. Большинство одеты кто во что – значит, наемники. Но ей кажется, что под водой она видит пятно винно-красного цвета, увлекаемое на дно обломками корабля.

– Постереги-ка вот это, ублюдочный людоед.

Ухмыляясь, Сиенит встает и снова идет к Алебастру.

Спускаясь с вершины, она видит его маленькую фигурку, все еще творящую свой ледяной фронт, и на мгновение она по-настоящему восхищается им. Несмотря ни на что, он поразителен. И тут внезапно откуда-то с моря слышится гул, и что-то взрывается вокруг Алебастра, осыпая его осколками камня, окутывая дымом и сотрясая землю.

Пушка. Клятая пушка. Иннон рассказывал ей о них – изобретение, с которым экваториальные общины экспериментировали последние несколько лет. И, конечно же, у Стражей не могло не быть такой. Сиен пускается бежать, спотыкаясь, неловко, подгоняемая страхом. Она плохо видит Бастера сквозь дым пушечного выстрела, но она видит, что он упал.

Подбежав к нему, она понимает, что он ранен. Ледяной вихрь прекратился. Она видит Алебастра на четвереньках, окруженного пузырчатым льдом в несколько ярдов шириной. Сиенит останавливается у внешнего края: если он не в себе, он может и не заметить, что она в пределах его радиуса поражения.

– Алебастр.

Он шевелится, она слышит, как он ругается под нос. Как сильно он ранен? Сиенит топчется на краю льда несколько мгновений, потом, наконец, решает рискнуть и перебежать к чистой зоне прямо вокруг него. Он все еще держится, хотя едва-едва, голова его болтается, и у нее сводит живот, когда она видит капли крови на камнях под ним.

– Я завалила еще один корабль, – говорит она, добравшись до него, надеясь подбодрить его. – Я могу разобраться и с этим, если у тебя не вышло.

Это бравада. Она не знает, сколько сил у нее осталось. Она надеется, что он разделался с кораблем. Но она поднимает взгляд и внутренне ругается, поскольку последний корабль все еще на плаву и, похоже, цел. Похоже, стоит на якоре. Ждет. Непонятно чего.

– Сиен, – говорит он. Голос его сдавлен. От страха или от чего-то еще? – Обещай мне, что не позволишь им забрать Кору. Любой ценой.

– Что? Конечно же, не дам! – Она подходит ближе и садится на корточки рядом с ним. – Бастер… – Он поднимает на нее взгляд, расплывчатый, возможно, от пушечного выстрела. Лоб его рассечен и, как все раны на голове, обильно кровоточит. Она осматривает его, щупает грудь, надеясь, что более тяжелых ран на нем нет. Он еще жив, так что пушечный выстрел прошел мимо, но близко, однако осколка камня при нужной скорости не в том месте вполне достаточно…

И тут она, наконец, замечает. Его руки в запястьях. Его колени и остальные ноги до щиколоток – их нет. Они не оторваны, каждый член заканчивается ровно, совершенно прямо там, где начинается земля. И он шевелит ими так, словно они погружены в воду, а не в камень. Борется, запоздало соображает она. Он на четвереньках не потому, что не может стоять, его затягивает в землю против его воли.

Камнеед. О, ржавь земная.

Сиенит хватает его за плечи и пытается вытащить, но это все равно что ворочать скалу. Он каким-то образом стал тяжелее. Его плоть ощущается не совсем как плоть. Камнеед заставляет его тело проходить сквозь камень, делая его каким-то образом камнеподобным, и Сиенит не может его вытащить. Он погружается все глубже в камень с каждым вздохом, теперь его затянуло по плечи и бедра, и Сиенит совсем не видит его ног.

– Отпусти его, Земля тебя побери! – Ирония этих слов дойдет до нее позже. Сейчас до нее доходит, что надо вонзить свое сознание в камень. Она пытается нащупать камнееда…

Там есть нечто, но непохожее на все, что она встречала прежде – тяжесть. Вес, слишком глубокий, плотный и огромный, чтобы быть возможным – не в таком маленьком пространстве, не такой компактный. Ощущение такое, что там гора, которая затягивает Алебастра вниз всем своим весом. Он сражается с ней, и это единственная причина, почему он еще здесь. Но он слаб, и он проигрывает бой, и она понятия не имеет, как помочь ему. Камнеед просто слишком… Слишком много его, слишком большой, слишком мощный, и она невольно возвращается в себя с ощущением, что сейчас она чуть-чуть недотянула.

– Обещай, – задыхаясь, говорит он, когда она снова хватает его за плечи и тянет изо всех сил этот чудовищный вес, все, что бы там ни было. – Ты знаешь, что они с ним сделают, Сиен. Такой сильный ребенок, мой ребенок, выращенный вне Эпицентра… Ты знаешь.

Проволочное кресло на темной узловой станции… Она не может об этом думать. Ничего не получается, и теперь он почти ушел в камень, наверху только его лицо и плечи, и то лишь потому, что он пытается держать голову выше уровня камня. Она что-то бормочет ему, всхлипывает, не находя слов, которые могли бы как-то успокоить.

– Я знаю. Я обещаю. О, ржавь, Бастер, пожалуйста, я не могу… одна, я не могу…

Из камня появляются руки камнееда, белые, твердые, со ржавчиной на кончиках пальцев. Сиенит удивленно вскрикивает и отдергивается, думая, что тварь тянется к ней – но нет. Эти руки с невероятной нежностью обнимают затылок Алебастра. Никто не ждет нежности от горы. Но они непреклонны, и когда руки тянут, Алебастр погружается. Его плечи выскальзывают из рук Сиен. Его подбородок, затем его рот, его нос, затем его полные ужаса глаза…

Он исчезает.

Сиенит опускается на колени на жесткий холодный камень, одна. Она вопит. Ее слезы капают на камень, где мгновением раньше была голова Алебастра, и камень не поглощает их. Они просто разбиваются.

Затем она ощущает это: капля. Медленное движение. Мгновенно забыв о горе, она с трудом встает на ноги и, спотыкаясь, идет к краю утеса, откуда видит оставшийся корабль. Корабли. Тот, который Бастер завалил камнями, как-то сумел выпрямиться. Нет, не как-то. По поверхности воды вокруг обоих кораблей распространяется лед. На одном из кораблей рогга, который работает на Стражей. Как минимум четырехколечник, в том, что она чувствует, слишком много тонкого контроля. И с этим льдом… Она видит, как из воды выскакивает группа дельфинов, убегая от расползающегося льда, а затем она видит, как он настигает их и превращает в лед на полупрыжке из воды.


Что этот клятый рогга делает с такой мощностью?

Затем она видит, как часть возведенной Бастером стены дрожит.

– Нет… – Сиенит поворачивается и снова бежит, задыхаясь, скорее сэссируя, чем видя, как рогга Стражей атакует основание стены. Там слабина, где стена изгибается, соответствуя изгибу гавани Миова. Рогга собирается обрушить ее.

Проходит вечность, прежде чем она добирается до уровня жилищ, а потом доков. Она до ужаса боится, что Иннон поднимет паруса без нее. Он тоже должен сэссить то, что происходит. Но благодаря камню «Клалсу» все еще здесь, и когда она, спотыкаясь, взбегает на палубу, несколько членов команды хватают ее и усаживают прежде, чем она падает. За ней поднимают трап, и она видит, что они ставят паруса.

– Иннон, – выдыхает она, восстанавливая дыхание. – Пожалуйста.

Ее почти подтаскивают к нему. Он на верхней палубе, одной рукой держит штурвал, другой прижимает Кору к бедру. Он не смотрит на нее, все его внимание поглощено стеной. На ней, ближе к верху, уже виднеется дыра, и когда Сиенит подбегает к нему, следует последний удар. Стена раскалывается и осыпается осколками, отчего корабль яростно качает, но Иннон стоит на ногах.

– Мы идем биться с ними, – мрачно говорит он, когда она опускается на скамью рядом, и корабль отходит от причала. Все готовы к бою. Катапульты заряжены, в руках кинжалы. – Сначала мы уведем их от поселения. Так остальные сумеют уйти на рыбачьих лодках.

На всех лодок не хватит, хочет сказать Сиенит, но молчит. Иннон и так это знает.

Затем корабль идет к узкой щели, проделанной орогеном Стражей, и корабль Стражей почти сразу атакует их. На его палубе возникает клуб дыма, и звучит глухое шипение почти сразу же, как появляется «Клалсу» – снова пушка.

Близкое попадание. Иннон кричит, и одна из катапульт бьет в ответ, и тяжелая цепь рвет вражеский фок и ломает мачту. Еще один выстрел – на сей раз это бочонок горящей смолы. Сиен видит, как после попадания горящие люди бегут по палубе корабля Стражей. «Клалсу» проскакивает мимо, тогда как вражеский корабль идет прямо в каменную стену Миова, его палуба полыхает.

Но прежде чем они успевают выйти дальше, с очередным клубом дыма следует гулкий выстрел, и на сей раз «Клалсу» содрогается от удара. Ржавь и пламя подземное, сколько у них еще этих хреновин? Сиенит вскакивает и бежит к поручням, чтобы увидеть эту очередную пушку, хотя и не понимает, что с ней делать. В обшивке «Клалсу» зияет пробоина, она слышит крики людей в трюме, но пока корабль еще двигается.

Это тот корабль, который Алебастр забрасывал камнями. Часть камней с его кормы убрана, и он снова сидит на воде нормально. Пушки она не видит, но видит теперь три фигуры, стоящие на носу. Две в винно-красном, одна в черном. И пока она смотрит, к ним присоединяется еще одна в винно-красном.

Она чувствует на себе их взгляды.

Корабль Стражей чуть поворачивает, еще сильнее отставая. Сиенит уже начинает было надеяться, но теперь она видит, где находятся их пушки. Три огромные черные штуки возле релинга по правому борту. Они почти в унисон вздрагивают и откатываются назад при выстреле. Мгновением позже раздается оглушительный треск, и «Клалсу» содрогается, словно при пятибалльном цунами. Сиенит поднимает взгляд, успев увидеть, как мачта раскалывается в щепки, и затем все валится.

Мачта трещит и падает, как подрубленное дерево, и с такой же силой валится на палубу. Люди вопят. Корабль стонет и начинает крениться на правый борт, увлекаемый падающими парусами. Она видит, как два человека падают в воду под весом ткани, веревок и дерева, и, помоги ей Земля, она не может о них думать. Мачта лежит между ней и капитанским мостиком, отрезая ее от Иннона и Кору.

И теперь корабль Стражей приближается.

Нет! Сиенит тянется к воде, пытаясь вобрать хоть что-то своими измученными сэссапинами. Но ничего нет. Ее разум мертв как стекло. Стражи слишком близко.

Она не может думать. Она перебирается через обломки мачты, запутывается в канатах и бесконечные часы – по ощущениям – выпутывается из них. Наконец она свободна, но теперь все бегут назад со стеклянными кинжалами и дротиками в руках, туда, откуда она пришла, вопя и крича, поскольку корабль Стражей уже здесь, и они высаживаются.

Нет.

Она слышит, как вокруг нее умирают люди. Стражи привели с собой что-то вроде военного отряда, какое-то ополчение, которому они заплатили или мобилизовали, бой еще не закончен. Люди Иннона хороши и опытны, но они привыкли сражаться со слабо защищенными торговыми и пассажирскими судами. Когда Сиенит добирается до мостика, Иннона там нет, он, наверное, ушел в трюм – она видит, как двоюродная сестра Иннона Эселла рубит какого-то ополченца по лицу своим стеклянным кинжалом. Он отступает под ударом, но встает и вонзает собственный кинжал ей в живот. Когда она падает, он отпихивает ее, и она падает на тело другого миовита, уже мертвого. С каждой минутой на борт взбирается все больше солдат.

И так везде.

Они проигрывают.

Она должна добраться до Иннона и Кору.

В трюме почти никого нет. Все на палубе, защищают корабль. Но она ощущает дрожь страха Кору и бежит в каюту Иннона. При ее приближении дверь распахивается, и Иннон выскакивает с кинжалом в руке. Чуть не убил. Он в испуге останавливается, и заглянув ему через плечо, она видит Кору, закутанного и засунутого в корзину под носовой переборкой – самое безопасное место на корабле. Якобы.

– Что…

– Оставайся здесь, – говорит Иннон. – Я должен сражаться. Делай что должна…

Он не успевает уйти. Что-то движется позади них, слишком быстро, чтобы Сиенит успела крикнуть и предупредить. Мужчина, голый по пояс. Он обхватывает голову Иннона с обеих сторон, его пальцы распластываются по его скулам как паучьи лапы, и усмехается Сиенит, когда глаза Иннона вылезают из орбит.

И затем…

О, Земля, это же…

Она чувствует, когда это приходит. Не одними сэссапинами. Это как царапанье камнем по коже, треск в ее костях, это, это, это все, что есть Иннон, вся сила, и живость, и красота, и его ярость, стало злым. Усилено, сконцентрировано и направлено на него самым жестоким образом. Иннон даже не успевает испугаться. Сиенит не успевает даже крикнуть, когда Иннон распадается.

Это все равно как наблюдать землетрясение вблизи. Видеть, как земля раскалывается, как осколки трутся и дробят друг друга, затем рассыпаются. Только все – во плоти.

Бастер, ты никогда не рассказывал мне, не говорил мне, как это бывает.

Теперь Иннон бесформенной грудой лежит на полу. Убивший его Страж стоит рядом и ухмыляется сквозь залившую его кровь.

– А, малышка, – звучит его голос, и кровь каменеет в ее жилах. – Вот ты где.

– Нет, – шепчет она. Она мотает головой, отступая. Кору плачет. Она пятится и спотыкается о койку Иннона, нашаривает корзину, достает Кору и берет на руки. Он вцепляется в нее, трясясь всем телом.

Полуобнаженный Страж смотрит куда-то, затем отходит в сторону, чтобы впустить другого. Нет.

– Незачем устраивать спектакль, Дамайя, – мягко говорит Шаффа Страж Исполнитель. Затем замолкает с виноватым видом. – Сиенит.