Победитель должен умереть
Часть 77 из 79 Информация о книге
Не реагировать. Не двигаться, не показывать, что он пришёл в себя, чтобы выгадать время. — Доктор, он не реагирует. — Странно, а мне показалось… Вколите ему пару кубиков. Опять кубики! Опять боль и желание говорить. Укол. Но нет, никто ничего не спрашивает, ничем не интересуется. — Пусть полежит, отдохнёт. И ещё один голос, знакомый: — Доктор, как прошла операция? Родственники очень беспокоятся, спрашивают. — Всё хорошо. У пациента на редкость крепкое здоровье. Через две-три недели можно будет снять повязки и посмотреть результат. Какой результат? Повязки?.. Так это повязки? На лице? И голос: — Эй, больной! Голос Сергея… — Не спи! Обед проспишь. А он тут роскошный. Хоть и через трубочку. Сергей?! Лежать? Или прийти в себя? Кто Сергей теперь? Друг или враг? К чему готовиться? Попытаться освободиться, напасть на него? Или… — Не притворяйся трупом. Я же знаю, ты слышишь меня. И не любишь, — хмыкнул знакомо. — Ну, извини. Пришлось. Ты ведь парень в ящике с ветошью ехал, которой прикинулся. Ехал через две границы. Шуметь и шевелиться было нельзя. Ну и вообще неизвестно, как бы ты отнёсся… Лично я был бы против лишения меня физиономии, которая от папы с мамой досталась. Хрен их знает, что они там ещё наваяют. Ладно если под Брандо сделают, а если под урода какого-нибудь, которого девушки любить не будут… Может, и ты не захотел бы. Так что извини, что тебя не спросили. Зато теперь сам себя не узнаешь. А главное, тебя не узнают! Бинты… Лицо… Трубочка… Значит… Значит, они так решили? А усыплять зачем? Чтобы не объяснять лишнего? Или для удобства транспортировки? Или они тогда ещё не решили, как им быть и можно было хоть туда, хоть сюда без лишних хлопот. Правды не узнать. — Пришлось тебя подправить изрядно. Две трети рожи стёрли, как ластиком. Косточки пришлось подолбить. И зубы вынести. Такие костоломы! Такие бабки! За такие деньги из тебя можно было бы роскошную блондинку соорудить. Не хочешь? Жаль… Я бы тебя ещё больше полюбил. Отдыхай. Привыкай к себе новому. Если что, я тут рядом на соседней кровати при тебе до полного выздоровления. Сам понимаешь. Услышал? Шевельнуться. Приподнять руку. Чуть-чуть. — Ну вот и славно! Рад, что ты жив. Это я серьёзно. И рад, что с новой рожей. Хотя я к старой привык. Но иначе пришлось бы… Хорошо, что не пришлось! Кто ж спорить будет… Конечно, хорошо. Хорошо лежать здесь, а не там! С перебинтованной головой, которая болит! Отлично, что болит! У покойников голова не болит. И вообще ничего не болит. Хорошо, что всё случилось так. Хотя могло по-другому. Должно было — по-другому! Слабину дал Куратор! Не по правилам сыграл. Не дело каждого Резидента под нож пластического хирурга тащить. Не по чину! Да и опасно! А он!.. Или… Или это потому, что бойцов у него почти не осталось — каждый на перечёт. Потому, что Организация… И он по крупинке, по кирпичику… Каждого человечка перебирая и к делу пристраивая. Может, поэтому? Тогда понятна его сердобольность, которая не из жалости и сострадания, а для пользы дела. Их дела. Перелицевать агента проще, чем создать его с нуля. Такой рационализм. Ну, и ладно. Он-то точно не против. Лучше так, чем иначе! * * * — Всё в порядке? — Всё. — Во что обошлась экспертиза? — Дорого, но всё прошло, как надо. Результат принят адресатом. — Повторную не запросили? — Нет. Экспертизу проводили уважаемые люди, они не ошибаются. — Их предупредили? — Да. Очень серьёзно. Они всё поняли и никому ничего не скажут. — Значит, умер Посредник? — Умер. Окончательно и бесповоротно. Был кремирован и захоронен как неопознанное тело. Впрочем, оно и было неопознанным. Но очень похожим, поскольку тщательно подобранным по дальним моргам. Разобранным на куски. И собранным после… Нет больше Посредника, как тех, предыдущих, бывших до него. Возможно, где-то остались их фотографии. Наверняка остались. Но кому нужны фотографии без оригинала? Фотографии никому ничего рассказать не могут. Фотографии молчат. Что ещё? Воспоминания о том, что кто-то приходил, говорил с Хозяином при закрытых дверях… Но это не более чем устное народное творчество. Многие приходили, многие разговаривали. Всех не упомнишь. А о чём говорили? Может, детство вспоминали, как они девок на пару щупали? Поэтому двери прикрыли. Никаких иных доказательств у соглядатаев нет. А слова к делу не пришпилишь. Больше знают «Первые». Нынешний. И те, прошлые. Но зачем им ворошить?.. Зачем пачкаться по самые. Потому, что методы… методы, не демократичные, не конституционные. Нет, эти люди предпочтут всё забыть, чтобы остаться в истории белыми и пушистыми. Как все остаются, вычёркивая из мемуаров и памяти кровь, грязь, предательство, которые, собственно, и есть Большая Политика. К тому же риск. Это раньше они были неприкасаемыми «первыми» и «верховными», а теперь стали рядовыми пенсионерами, которые под богом ходят. Ходят через дороги, по крутым лестницам, по дачным тропам и скользкому кафелю… И мало ли что может случиться? Что они понимают. Потому что имели возможность убедиться. Так что нет никого в остатке. А тот, кто был, — тот умер. Что всех устраивает! И никто не будет копать глубже, себе дороже!.. Нет Посредника. Нет Куратора. Нет Организации. Ничего нет! Слухи есть. Фата-Моргана. Беллетристика… — Спасибо, Сергей. Вы справились… Правда, какой он Сергей? Такой же, как Куратор — Мафусаил. Но свою работу он сделал хорошо. Как надо сделал! Как делал раньше. И как будет делать впредь. Потому что — стимулы. Дело закрыто и сдано в Архив. Которого в их Организации — нет… * * * День… Второй… Третий… Проходят… Но не как прежде, а со знаком плюс, потому что жив и всё более-менее понятно и ничего, никого и ни от кого не ждёшь. Телевизор… Бубнит на каком-то канале про их успехи. Экран не видно, потому что глаза замотаны бинтами. Там, под бинтами, новое лицо. Его ещё никто не видел. Какое оно? Бубнит телевизор про мировые новости: — «Вчера, около полудня, произошёл очередной террористический акт, ответственность за который взяла на себя боевая группировка «Братья ислама». В настоящее время уточняется количество жертв и…» Что-что?.. Кто?! «Братья ислама»? Но это же!.. Какого хрена? Какая может быть ответственность, когда они на коротком поводке ходят. Когда каждый шаг контролируется, когда за просто так даже чихнуть нельзя! Все как под увеличительным стеклом! Как? Серёга… — Ты слышал? Долгое молчание. — Знаю. И вдруг!.. — Ты?! — Не я, а Джандаль. — Но как же так? Когда он… — Так! Прямой приказ. И ветер… в спину. — Как ты мог? — Как сказали, так и смог.