Подмастерье смерти

— Ощущения совсем не те.

Ева согласилась, что дом, видимо, пустой, однако на всякий случай проверила весь первый этаж: гостиную, кухню, столовую и так называемую зону для развлечений.

В доме витал терпкий аромат от букета ржаво-оранжевых цветов на обеденном столе. На кухне к стене была прикреплена дощечка с детским рисунком — схематично нарисованные человечки под деревьями, листья на которых были изображены в виде маленьких зеленых шариков. Внизу — таблица со списком домашних дел: накрыть на стол, убрать со стола, заправить кровати…

Рядом с таблицей висело рождественское фото — семейный групповой снимок. Зоуи Янгер, Линкольн Штубен, Зак Штубен и Уиллоу Маки рядом с красиво наряженной елкой. Все улыбались, кроме Уиллоу, которая с едва заметной натянутой улыбкой смотрела в камеру тяжелым взглядом зеленых глаз.

— Руки скрещены на груди, — указала Ева на фото. — Знак протеста. Мальчик выглядит абсолютно счастливым. Кажется, готов сорваться с места и колесом по дому ходить несколько часов кряду. Родители тоже довольны. Но вот она… смотрит, будто послать хочет всех куда подальше.

— Да уж. И, думаю, Мира бы еще добавила, что такая поза — скрещенные руки — свидетельствует о том, что Уиллоу пытается закрыться и отгородиться от прочих. Остальные трое обнимаются, а она как бы держит дистанцию. Но опять же не забывай, что ей пятнадцать — возраст, когда родители кажутся лютыми врагами.

— Нам с тобой трудно судить об этом. Наши-то родители и были такими на самом деле…

— С первого взгляда кажется, родители постарались, чтобы дети чувствовали себя здесь счастливыми и защищенными. В доме чисто, хотя не чересчур. И до идеального порядка далеко. На кухонном столе — пачка детских хлопьев, в раковине — пара тарелок, в гостиной под стулом — детские тапочки, а на спинке вон того стула висит чей-то свитер.

Рорк оглянулся — поначалу и не заметил.

— Ты просто чудо.

— Я просто коп, — поправила его Ева. — У них вон и график домашних дел составлен — у каждого свои обязанности. Казалось бы, очень хорошо. И детский рисунок повесили. И рождественское фото.

Она еще раз огляделась. Выглядит, как будто здесь живет благополучная семья. Однако лишь на первый взгляд. На самом деле все далеко не так.

Ева и Рорк поднялись на второй этаж, удостоверились, что там тоже никого нет. Проверили хозяйскую спальню, примыкавший к ней кабинет, комнату мальчика, напоминавшую зону катастрофы — повсюду разбросаны игрушки, видеоигры, одежда. Следующая комната предназначалась для гостей — по чистоте и нетронутости очевидно, что постоянно тут никто не живет. Далее располагалась комната девочки.

Был еще третий этаж с обычной семейной зоной отдыха, где можно собраться всем вместе, посмотреть что-нибудь по телевизору. Судя по разбросанным коробкам с играми, обитатели дома так и делали. Кроме того, тут еще имелись маленькая кухонька и туалет.

Ева сразу же спустилась на второй этаж и прямиком отправилась в комнату Уиллоу.

Небрежно застеленная кровать. Ни расшитых подушечек, ни игрушек. У окна — стол. На нем — компьютер. Мягкое кресло, несколько книжных полок. Стены завешаны плакатами. На одном — какая-то музыкальная группа в черных одеждах, с хмурыми лицами и множеством татуировок. На всех остальных плакатах изображено оружие или кто-нибудь с оружием в руках. Ножи, запрещенные ружья, бластеры.

— Ясно, чем интересуется наша подозреваемая, — заключила Ева, открывая гардероб.

Внутри висело несколько элегантных платьев (на некоторых еще сохранились этикетки), в основном же вещи были темных тонов и грубого покроя.

— У нее здесь порядок, — продолжила она. — Знает, что где находится, и любит, чтобы каждая вещь лежала на своем месте. А если маме или брату вдруг вздумается тут покопаться, она сразу заметит.

Рорк уже сел за компьютер Уиллоу.

— Здесь пароль и программа для автоматического восстановления системы. Довольно сложно для девочки ее возраста.

Он выдвинул стул, сел и приступил к работе.

Ева принялась перебирать содержимое ящиков в шкафу. Самое обычное нижнее белье, зимние носки, свитера, толстовки. Все аккуратно сложено, но опять же не идеально.

«Умышленно, — подумала Ева. — Если бы мама хоть пару носков передвинула, она бы об этом узнала».

— Продолжай, но ты ничего не найдешь. Она бы ни за что не оставила здесь что-то важное — не хотела, чтобы мать нашла.

— Уверена?

— Она защелку на дверь приделала, — Ева кивнула на отметины. — Родители ее сняли. Здесь все определенным образом организовано. Я тоже так делала — и когда в приемной семье жила, и в приюте. Всегда знаешь, что у тебя где лежит, и в случае чего можешь по-быстрому собрать самое важное или необходимое и сбежать. И когда в твоих вещах покопаются, сразу понимаешь. Поспорить готова, мать регулярно роется в ее вещах. С постерами она, видимо, смирилась. Если запрещать, интерес только усилится. Однако выкрасила стены в нежно-голубой цвет, платьев накупила, которые дочь никогда не наденет, если только ее не заставят. Мать приходит сюда и пытается найти хоть что-то, что поможет ей лучше понять ребенка. И более того, возможно, боится найти запрещенные вещества, оружие или дневник, полный дурных замыслов.

— А у тебя был дневник?

— Нет. Я держала дурные мысли при себе, потому что они вечно… Комната брата!

Рорк удивленно поднял брови, когда Ева решительно вышла за дверь. Он отключил автоматическое обновление, поднялся и отправился посмотреть, что же там такого обнаружила его коп.

Ева сидела за компьютером брата Уиллоу в самом центре царившего там беспорядка.

— На самом деле я не всегда держала мысли — и плохие, и хорошие — при себе. Этот навык приобретается с опытом. Бывало, пишешь сочинение для школы, а они залезут в твой комп и потом накажут за то, что посмела написать, как любишь кататься на воздушной доске. Так что стараешься по возможности делать письменные задания в школе. Или станет тебе скучно и тоскливо, возьмешь да и составишь список заветных желаний. Они его находят, и тебе здорово влетает.

Рорк молча чмокнул жену в макушку. Его молчание было красноречивее тысячи слов.

— Дело не во мне, просто… Пару раз, когда мне страшно хотелось что-нибудь написать — бывает, физически не хватает самого процесса, — я придумала прятать свои записи на другом компьютере. На том, который они и не додумаются проверять. В приемной семье, как правило, есть родной ребенок. Для них он самый лучший. И этим можно воспользоваться. Если Уиллоу действовала по тому же принципу, то в изобретательности меня наверняка превзошла.

— Позволь мне…

Когда Ева встала, Рорк взял ее за плечи, заглянул в глаза и спросил:

— О чем тебе хотелось написать?

— Всегда, где бы я ни жила, у меня был календарь, в котором я отмечала, сколько осталось до тех пор, когда смогу начать самостоятельную жизнь. Сколько лет, месяцев, недель, дней, часов до освобождения. Представляла, как стану независимой, уеду в Нью-Йорк. Нью-Йорк казался мне всегда таким большим и разным! Я с детских лет о нем мечтала. И об академии. О том, как стану копом, потому что копы умеют постоять за себя и защитить других. По крайней мере, хорошие копы. А я собиралась стать именно хорошим копом. Думала, вот уеду, и больше никто никогда не будет указывать мне, что есть, что носить…


— А теперь этим занимаюсь я.

Ева мотнула головой:

— Это не то. Даже близко. Меня никто никогда не любил. Возможно, в чем-то я и сама была виновата. Дело не только в системе. Так или иначе, но обо мне никогда искренне не заботились. Для окружающих я была всего лишь одной из многих, до тех пор пока не получила полицейский жетон. А после — в большинстве случаев меня воспринимали исключительно как служителя правопорядка. Пока мы с тобой не встретились. — Она перевела дыхание. — Я могла бы стать такой девочкой, Рорк.

— Нет.

— Да, или, по крайней мере, кем-то вроде. Если бы Фини не оказался хорошим копом и порядочным человеком. Если бы он был сломленным и съехавшим с катушек, как Маки. Фини разглядел во мне потенциал, выделил из общей массы, обратил внимание, потратил на меня много времени и сил. Никто никогда не предлагал мне то, что предложил он. Никто никогда меня не понимал так, как он. Я хотела стать достойным копом, чтобы он мной гордился. Это желание помогало мне двигаться вперед.

— А ты не думаешь, что девочка старается угодить отцу, стать тем, кем он хочет ее видеть? Очень мощный стимул для нее.

— Если ты прав, значит, она отвернулась от остальных своих родственников — матери… брата. А ведь с виду благополучное семейство.

— Да, но видимость не всегда соответствует содержанию. Еще узнаем. Только чутье обычно не обманешь, ведь так? Если нет другой причины, значит, Уиллоу просто чувствовала, что никто ее не понимает, не заботится о ней так, как папа. Она убивает ради него. Убивает, потому что он ее обучил, внушил, что это ее право или, по крайней мере, способ решения проблем.

Ева старалась гнать от себя подобные мысли.

— Сейчас важно выяснить мотивы подозреваемых. Надеюсь, тогда мы сможем их найти и остановить. Так что ты тут покопайся. Учитывая возраст мальчика, возможно, на компе установлена программа родительского контроля, хотя Уиллоу все равно могла спрятать здесь свои файлы.

— Запросто.

— Если так, ты их найдешь, а я пока вернусь в комнату девочки.

Ева связалась с Пибоди, проверить обстановку. Без изменений. Потом застыла в задумчивости посреди комнаты Уиллоу Маки. Довольно просторно. Комната — почти в три раза больше, чем у самой Евы в том же возрасте. Красивая, удобная мебель. Вся одежда хорошего качества.

Никаких фотографий — ни собственных, ни семьи, ни друзей. Даже фото отца нет. «Может, на компьютере», — подумала Ева. В него она тоже планировала заглянуть. Проверила ящики письменного стола, нашла кое-какие школьные принадлежности. Однако никаких милых сердцу «сувениров» — напоминающих о приятных событиях мелочей, которые подростки так любят хранить.

Ева вдруг поняла, что и дисков нет. Ни с документами, ни с музыкой. Впрочем, как и никакой другой электроники — ни компьютера, ни планшета.

Наверное, возила с собой — жила на два дома.

Ева скользнула взглядом по плакатам. Оружие, насилие. Как мог подросток, так увлеченный оружием, обходиться без него по нескольку недель?

И еще раз заглянула в гардероб. Места было очень мало, но здесь тоже царил определенный порядок. Яркая одежда — очевидно, выбор матери — задвинута в дальний угол. В одной из коробок — новые туфли на каблуке, в другой — ботинки. Предполагалось, что обе пары будут носить под нарядные платья и стильные брюки.

И, судя по подошвам, ни те, ни другие ни разу не надевали.

В одном из сношенных ботинков Ева нащупала небольшую заначку — пару сотен. Скорее всего, девочка засунула их туда намеренно — специально, чтобы мать нашла.

В кармане худи Ева обнаружила блокнот и, открыв его, прочла откровения совсем еще юной особы. Девочка жаловалась на брата, мать, отчима. Говорила, что они ее не понимают, и так далее и тому подобное.

«И опять же спрятала так, чтобы легко найти, — подумала Ева. — Словно хотела именно этого». В семье бы восприняли ее жалобы как обычное нытье и капризы, хотя последняя запись явно была сделана с расчетом вызвать у матери чувство вины.

Ева пришла к выводу, что в гардеробе девочка ничего важного не хранила. Она и не сомневалась, что в тех местах, где обычно прячут что-то секретное, ничего не найдет, однако еще раз все прошерстила. Осмотрела пол, стены и даже потолок гардеробной, заглянула под кровать, переворошила матрас, прощупала сиденья и спинки стула и кресла, проверила под и за столом.

Подумала, что шкаф слишком тяжелый — если бы его отодвигали, остались бы царапины на полу, и все равно решила его проверить. Отодвинула, осмотрела освободившееся место, вынула ящики, заглянула в образовавшиеся проемы.

Когда вставляла обратно самый нижний ящик, заметила, что под ним на каркасе с обратной стороны выбит замысловатый узор. Ева задвинула ящик, а когда стала вытаскивать, почувствовала едва заметное сопротивление и услышала слабый щелчок.

Ничего особенного, казалось бы, но…

Ева снова вытащила нижний ящик. Шкаф был сделан добротно, из хорошо обработанной древесины.

Она с любопытством провела рукой по выпуклым переплетениям рисунка, попробовала его сдвинуть, надавить, почувствовала, как на одном из завитков дерево слегка подалось.

Потянула — ничего.

Продолжая ощупывать узор, вскоре наткнулась на еще один податливый завиток, затем — на третий. Тянуть не пришлось. Как только Ева нажала на все три выпуклости одновременно, выдвинулся узкий потайной ящичек.

Пусто. Внутри лежали только куски пенопласта с вырезанными углублениями для пары ножей и какого-то ручного оружия. Бластеры, скорее всего, — на глаз определилась Ева. А в маленьком треугольном углублении наверняка хранилось несколько фальшивых паспортов и, возможно, немного денег.

— Она не вернется, — пробормотала она.

— Согласен, — отозвался появившийся в дверях Рорк. — Тебе надо на это взглянуть… Ты была права — Уиллоу воспользовалась компьютером брата. Я нашел хитро запрятанный файл. И при этом, — продолжал он, пока оба направлялись в комнату мальчика, — все равно усиленно шифровалась. Очень скрытная и осторожная девушка.

— Еще какая!

Ева посмотрела на открытый файл.

— Список жертв. Только инициалы, ни одного полного имени. БМ и КР — очевидно, Майклсон и Руссо. Дальше идет МБ. Готова поспорить, Марта Бек, офис-менеджер Майклсона, а БФ — наверняка Файн — водитель, сбивший вторую жену. Один из следующих — АИ, ДжР или МДж — скорее всего, юрист, имени которого мы пока не знаем. И еще два человека. Двоих убрали — осталось пятеро.

— Есть еще вторая страница. — Рорк вывел изображение на экран.