Поход

– Да, Тимофей Васильевич, всё это у нас с собой в трёх экземплярах. Из набранной за два года медицинской практики есть случаи излечения тяжелого сепсиса в ранах, крупозного воспаления легких, обычной пневмонии, сибирской язвы и половых инфекций. К сожалению, всех случаев всего двадцать два. Не каждый из знакомых мне врачей соглашался применить для лечения ещё никем не признанный препарат, – с каким-то сожалением произнёс Бутягин. – Поэтому помощь от вас мы в первую очередь видели в том, чтобы как-то устроить меня и Марию Петровну на службу в военный лазарет или госпиталь с разрешением применять при лечении пенициллин. Двенадцатого июня была объявлена мобилизация войск Приамурского военного округа. Как я думаю, боевые действия будут, соответственно, будут и раненые. В этих условиях мы могли бы собрать более богатую практику и статистику. Надеюсь, это позволит быстрее продвинуть лекарство к его массовому применению. А вот для создания пенициллина в большем количестве ваши деньги, конечно, пригодятся. К сожалению, моего жалованья и пожертвований меценатов недостаточно. Тем более содержание семьи, детей также требует денежных средств. Мои родители помогают, но и они не относятся к состоятельным людям. Живут на пенсию отца.

– У вас есть дети? – с некоторым изумлением обратился я к Марии. Её внешний вид как-то не позволял ассоциировать её с обликом матери.

– Две девочки-погодки, семи и шести лет, – довольно улыбнулась Бутягина. – Они сейчас у бабушки с дедушкой. Им там будет хорошо.

«Ох, ты, мать моя женщина, что же за люди здесь. Двое детей на руках, есть открытие мирового масштаба, положение в обществе, а они на войну собрались. Млять, и чего делать?! Логика в словах Павла Васильевича присутствует, но что будет, если с ними что-то случится».

– Я смотрю, хотите отговорить нас от этой затеи, Тимофей Васильевич, – голос знахарки был строгим, а взгляд пронзительный. – Признаюсь, мы долго думали, как поступить и решили с Пашей, что это будет самым быстрым и действенным вариантом. Муж взял отпуск на год. Детей устроили у родителей. Если с помощью этих двухсот инъекций мы спасём хотя бы несколько солдатских жизней – это будет нашей победой.

– А если за этот год вы организуете производство пенициллина и потом спасёте не десяток, а миллионы жизней?! А если с вами, не дай бог, что-то случится?! Война есть война! Там бывает, что и врачей убивают. Чуть больше недели назад при штурме Восточного арсенала в Тяньцзине погиб врач девятого Восточно-Сибирского стрелкового полка… – Я сделал паузу, глубоко вздохнув. – Давайте так! Я отправляю со своими пояснительными письмами ваши материалы по следующим адресам: цесаревичу Николаю, графу Воронцову-Дашкову и фон Рамбаху. Владимир Константинович сейчас лечащий врач великого князя Георгия Александровича. Думаю, три такие фигуры заставят государя быстро принять решение по лекарству. Про финансирование я уже сказал.

– Тимофей Васильевич, всё, что вы говорите, с одной стороны, представляет собой наиболее оптимальное решение большинства возникших у нас проблем, но с другой стороны, не решается одна, но самая главная – практическое подтверждение эффективности действия лекарства. Двадцать два случая и с разными заболеваниями – этого очень мало для принятия решения о промышленном производстве пенициллина. Необходима намного большая статистика. И работа в госпитале позволит ее быстро собрать, – твёрдо глядя мне в глаза, произнёс как припечатал Бутягин.

– И двести инъекций помогут это сделать? – хмыкнул я. – Ещё десять или пятнадцать излеченных не очень-то повысят показатели.

– Не волнуйтесь, Тимофей Васильевич, этот вопрос продуман. Сейчас мой помощник по лаборатории продолжает изготавливать пенициллин. Как раз удалось найти мецената. С помощью этих денег, думаю, получится изготовить около тысячи доз, а это уже не менее ста пациентов, – также твёрдо произнёс Павел Васильевич.

– Тимофей Васильевич, мы уже всё обсудили и решили. Просто нам необходимо разрешение использовать пенициллин при лечении раненых солдат. Это намного проще, чем индивидуально договариваться с врачами по каждому больному, – поддержала мужа бывшая знахарка. – А ваших пяти тысяч хватит на изготовление ещё большего количества пенициллина в ближайшее время. Думаю, для окончания испытаний этих денег окажется достаточным. Правда, я не знаю, когда мы их сможем вернуть, но вернём обязательно.

– Какие же вы упёртые, супруги Бутягины, – грустно усмехнулся я. – Договорились. Завтра или послезавтра выдвигаемся в Хабаровск. Там встречусь с генерал-губернатором Гродековым. Надеюсь, он поддержит ваш порыв и разрешит использовать пенициллин при оказании помощи раненым. Во всяком случае, приложу все усилия. А сейчас, Павел Васильевич, давайте сходим за документами к вам в номер, и я начну писать письма. Не буду терять время. Вы же вернётесь в ресторан и поужинаете с женой, а то заказ пропадёт. Завтра попробую получить от генерала Беневского разрешение на отправку документов фельдъегерской почтой и поездку в Хабаровск к губернатору. Всё же я в его ведение направлен для дальнейшего прохождения службы!

– Большое спасибо, Тимофей Васильевич, – чуть ли не хором произнесли супруги, один из которых шустро вскочил на ноги.

«Вам спасибо, что вы есть такие! – подумал я, поднимаясь из-за стола и следуя за Бутягиным. – А служить будете в Благовещенске, там во время осады много раненых было, но всё же поспокойней, чем в действующей армии. Или в Порт-Артур попытаться их направить, там сейчас много работы у врачей после событий в Таку и Тяньцзине. Наверняка уже кто-то с сепсисом есть. Да и дальше поток раненых будет большой. Только здесь на адмирала Алексеева выходить надо. Ладно, утро вечера мудренее. Сейчас надо подумать, что в письмах написать. А может, рискнуть и сразу императору письмо отправить?!..»





* * *


– Папа́, ты сегодня какой-то задумчивый и неразговорчивый, – Беневская-младшая, зайдя с этой фразой в кабинет отца, грациозно пристроилась на подлокотнике кресла, в котором сидел генерал, и обняла его за шею.

– Устал, Машенька, на службе дел много было, – ласково ответил Беневский, довольно улыбаясь.

– Нет, всё-таки ты какой-то сегодня не такой. Очень серьёзный и в то же время будто бы в облаках витаешь. Даже мама́ обеспокоилась.

– И направила тебя ко мне узнать, что случилось?

– Нет, мне самой интересно! Давай рассказывай.

– Хорошо, слушай, моё солнышко. Во всём виноват капитан Аленин-Зейский, познакомивший меня сегодня с супругами Бутягиными.

– И чем же они тебя так озаботили, папа́?

– Понимаешь, доченька, не каждый день встречаешь людей, знакомство с которыми будешь потом вспоминать всю жизнь.

– И что же такого совершила данная супружеская пара, что ты целый вечер в каких-то раздумьях?

– Если поверить всему тому, что они рассказали, то титулярный советник вместе со своей женой изобрели лекарство, которое поможет вылечить очень многие заболевания. Во всяком случае, им удалось с помощью инъекции этого препарата вытянуть, можно сказать, с того света нескольких больных с крупозным воспалением легких и сепсисом в тяжёлой форме, – генерал потрепал дочь по руке. – От тех больных отказались врачи, так как не могли предложить лечения, а это новое лекарство помогло. Представляешь?!

– А капитан здесь при чём? – поинтересовалась Мария, и её щёки предательски вспыхнули, но отец этого видеть не мог.

– Он оказался старым знакомым Бутягиной, которая в станице, откуда родом Тимофей Васильевич, была знахаркой. Несколько раз Аленин-Зейский был её пациентом. Последний раз, когда закрыл собою от пули наследника престола.

– Так это не сказки, папа́?

– Нет, доченька, не сказки. Слухи о Ермаке-Аленине – это несколько преувеличенные описания того, что действительно совершил этот молодой офицер. Любит народ приукрасить своих героев.

– Тоже мне, молодой… Полголовы седых волос и взгляд как у старика.

– Он тебе не понравился? – спросил генерал и попытался повернуть голову, чтобы посмотреть в лицо дочери, но та не дала ему это сделать, прижавшись щекой к макушке отца. – Ого! Значит, понравился, раз не даешь посмотреть на себя…

– Папенька, не выдумывай. Он не в моём вкусе… – Мария потихоньку дунула в ухо отцу, как это делала с детства, когда делилась своими тайнами.

– А кто же в твоём вкусе? Неужели Викентий Петрович?

– Скажешь тоже, папа́! С манерами у него, конечно, куда лучше, чем у твоего Аленина, но я его терплю только из-за того, что он твой адъютант.

– Да уж, сравнить этих офицеров тяжело, всё равно что болонку с волкодавом. Своего адъютанта, если честно, терплю только из-за того, что мой старый друг и сослуживец за него просил. Так бы давно в какой-нибудь полк отправил, чтобы узнал, что такое настоящая служба, – Беневский грустно улыбнулся, а потом с хитринкой спросил: – Но что-то я не понял насчёт манер?! А как же твои взгляды об улучшении жизни простого народа?! Как ты с ним общаться собираешься, если у Аленина манер вообще нет?

– Да ладно тебе, папа́, – Мария залилась краской и уткнулась носом в макушку отцу. – А чего от тебя хотели Бутягины и Тимофей Васильевич?


– Капитан испросил разрешение воспользоваться фельдъегерской почтой для отправки результатов исследований Бутягиных цесаревичу, графу Воронцову-Дашкову и фон Рамбаху, а Бутягины попросили устроить их на воинскую службу в госпиталь и разрешить использовать их лекарство при лечении.

– Что же Тимофей Васильевич самому императору не стал писать? – язвительно произнесла Мария.

– Дочка, его императорскому величеству и я бы не решился написать напрямую. Аленин-Зейский очень рискует, перепрыгивая через головы многих начальников. Он в первую очередь офицер и должен соблюдать устав, субординацию.

– Но он же у тебя спросил разрешения. А ты разрешил?

– Рискнул, дочка. Когда видишь перед собой трёх человек, готовых пожертвовать своим положением, благополучием, жизнью ради других людей, то хочется хоть немного к ним присоединиться.

– А Бутягины чем же рискуют? Если их лекарство примут, они станут знаменитыми, да и на карьеру и жалованье господина Бутягина это повлияет благотворно.

Генерал высвободился из объятий дочери и развернулся к ней лицом.

– Понимаешь, доча, Тимофей Васильевич не только написал три письма и приложил к ним исследования по препарату. Он пожертвовал Бутягиным значительную сумму для дальнейших исследований. Настаивал при мне, чтобы они не совершали этого опрометчивого шага по поступлению на службу, особенно в тот момент, когда вот-вот начнутся военные действия.

– А они начнутся?

– Они уже ведутся. Вчера капитан за обедом рассказывал весёлые байки про Таку и Тяньцзинь. У меня в кабинете он поведал несколько другое. Мы уже потеряли ранеными и убитыми почти пятьсот стрелков и матросов. Среди офицеров также большие потери. Во время штурма Восточного арсенала в Тяньцзине погиб врач стрелкового полка. А супруги Бутягины хотят в действующую армию, – Беневский погладил дочери руку. – Павел Васильевич Бутягин – титулярный советник, заведует бактериологической лабораторией и станцией по выпуску противодифтерийной сыворотки при Томском университете. У них две дочки семи и шести лет. Дождись только величайшего повеления, а я уверен, что оно будет после писем Аленина-Зейского, и можно дальше заниматься научной и исследовательской работой по своему препарату в спокойной обстановке, а не под пулями, рискуя жизнью. Но он и его жена настаивают на своём.

– Почему они так поступают, папа́?

– В первую очередь, они хотят спасти жизни тем, кто окажется у них на излечении. Сепсис при ранениях очень распространён и почти всегда приводит к мучительной смерти. Во-вторых, им необходим статистический материал о результативности использования нового лекарства.

– И много у них этого лекарства?

– В ближайшее время из Томска должно прийти столько, что должно хватить на возможное излечение ста – ста пятидесяти пациентов. С дополнительным финансированием Тимофея Васильевича это число увеличится вдвое или втрое.

– Папа́, ты принял их на службу? – спросила Мария, встав со спинки кресла.

– Нет, дочка. Не взял греха на душу. Тимофей Васильевич был очень убедителен в том, что в случае гибели супругов Бутягиных весь мир может потерять панацею от очень многих болезней. Но разрешил им проследовать в Хабаровск к генерал-губернатору. Здесь уже супруги, особенно Мария Петровна, были убедительными. Пускай Николай Иванович принимает решение. Надеюсь, что и он не разрешит, – генерал как-то виновато посмотрел на дочь.

– А Тимофей Васильевич где будет служить?

– Не знаю, Машенька, он также попросился отпустить его к генерал-губернатору Гродекову. Их связывает давнее знакомство.

– Попросит у Николая Ивановича теплое местечко? – с усмешкой спросила Мария.

– Доча! Не обижай Тимофея Васильевича. Он не давал для этого повода, – генерал гневно посмотрел на девушку. – Он первым ворвался в один из фортов Таку, за что получил золотое оружие. На сегодняшний день обладателей золотого оружия «За храбрость», одновременно являющихся кавалерами ордена Анны четвёртой степени, в империи можно пересчитать по пальцам на двух руках. Потом он во время разведки попал в плен к китайцам, пытаясь спасти другого пленённого офицера. Смог не только бежать, уничтожив двух главарей ихэтуаней, и спасти других пленников, но и захватить штаб-офицера китайской армии. Именно после этого у него появились седые волосы на голове. Во время штурма Восточного арсенала он лично взорвал южные ворота и ворвался одним из первых в крепость. По его мнению, именно Благовещенск может скоро оказаться под ударом регулярной китайской армии, поэтому он будет проситься туда на любую должность.

– Извини, папочка, – Мария закусила нижнюю губу. – Я была неправа. А когда они поедут в Хабаровск?

– Насколько знаю – завтра.

– Спасибо, я пойду.

Беневский с недоумением посмотрел вслед вышедшей из кабинета дочери.





* * *


– Павел Васильевич, Мария Петровна, довольны? – спросил я, проконтролировав, как Севастьяныч уложит в багаж мой чемодан-саквояж и покинет купе.

До этого мне с денщиком, которого генерал Стессель откомандировал под моё начало, пришлось несколько попотеть под жарким солнцем, пока в почтовый вагон грузили ящики с пулемётами и патронами. Распоряжение на бумаге целого помощника генерал-губернатора повысило активность железнодорожного начальства и грузчиков станции Владивосток, но личный контроль никто не отменял.

– Спасибо вам, Тимофей Васильевич, за всё, – улыбнулась мне Марфа-Мария-Елизавета.

– Только не радуйтесь, я и генерал-губернатору Гродекову скажу всё, что говорил генералу Беневскому. Не дело эта ваша служба в госпитале или лазарете.

– Тимофей Васильевич, мы очень ценим вашу помощь, но всё же позвольте нам решать, как поступить в данной ситуации, – воинственно растопырив усы, произнёс Бутягин.

– Да делайте что хотите, – устало усмехнулся я. – Сам такой.

– Это точно, Тимофей Васильевич, – улыбнулась бывшая знахарка. – Знаешь, Паша, я господину капитану лет двенадцать назад или больше сказала, что по нему все казачки станицы сохнуть будут.

– Это ты к чему, дорогая? – удивлённо спросил её муж.

Я же с удивлением уставился на знахарку, глядя, как в её черных глазах заплескалось что-то не поддающееся объяснению. В этот момент дверь купе распахнулась, и на пороге возникла Мария Беневская.

– Господа, Мария Петровна, вы не будете против, если я присоединюсь к вашей компании? – прекрасно выглядевшая в дорожном платье, шляпке и с саквояжем в руках девушка сердечно всем улыбнулась. – Папа́ рассказал мне о цели вашей поездки, и мне очень сильно захотелось также поступить на службу. Я закончила гимназию с золотой медалью и надеюсь, что генерал-губернатор Гродеков не откажет мне.