Половинка

– Тогда почему вы попросили столь мало? – поразилась я. – За спасение вы могли потребовать полмира…

Из-под капюшона блеснули ледяные голубые глаза Хейго. Он бросил на меня внимательный взгляд, прежде чем ответить:

– Мы не такие, как вы, леди. У нас иные ценности и мироустройство. В том виде, в котором люди понимают власть, – это кабала для ее обладателя. Слишком много ограничений и постоянная опасность для семьи и потомства. А мы, элементали Тьмы, – свободные духом с рождения. Наши семьи строятся по иным принципам, чем ваши. Жизнь – это поиск своей половинки. Сила для риирца – это ответственность, и чем ее больше, тем выше статус обладателя и больше обязательств перед другими. Для нас сила – это долг, но одновременно и дар, который позволит обрести большую цельность в семье, укрепить слияние и защиту пары. Для этого мы наращиваем мощь элементаля.

Распахнув слезящиеся от морозного ветра глаза, я смотрела на этого невероятного мужчину. Сильный, умный, свободный…

– Земли бывшей Цветаны обширны, граничат с океаном и всего двумя королевствами, захваченными белыми, – неожиданно вмешался в разговор Тьюго с прежней иронией. – Границ нового Риира и бывшей Цветаны мы с королями Эйра не обсуждали…

– Их вполне можно раздвинуть на весь Цветочный полуостров, который сейчас заморожен, – поддержал Хал товарища.

Я вытаращилась на ушлых темных и отметила словно специально для меня вымученную усмешку на лице всегда спокойного и выдержанного Кайго.

– Лары, меня терзают смутные подозрения, что вы таким вот нехитрым образом шутите надо мной. Причем не в первый раз.

– Когда был первый? – искренне заинтересовался Хал.

– На привале, пару дней назад, когда вы позволили себе при даме обсуждать ее внешность! – хмуро ответила я.

Хейго по-человечески хмыкнул, прежде чем пояснил:

– Первая подданная нового Риира – Тьяна, – узнав о предстоящем путешествии и вашей особе, леди Оливия, посоветовала нам определенную линию поведения. В случае если наша подопечная будет предаваться унынию или страху.

– Да, она посоветовала нам шутить и чаще улыбаться! – спокойно подтвердил Тиж, оглянувшись на меня.

– Или провоцировать на другие чувства, чтобы отвлечь принцессу от окружающего кошмара, – совершенно бесстрастным, непривычным тоном добавил Тьюго.

Вечер открытий! Я думала, что великие судии чужого мира прямо почти как люди. А они меня развлекали, оказывается. Посмотрев на скользящих вокруг саней в полном молчании риирцев раз-другой, решила объявить:

– Лары, я прошу вас только об искренности. Не нужно ради меня вымученно улыбаться и шутить. Я не скачусь в истерику, если вас это беспокоит. Поверьте, людям свойственно иногда грустить и печалиться, но это не значит, что они, что я… нарушу свои обязательства. Или каким-нибудь образом помешаю вам спасать мой мир.

– Леди Оливия, – неожиданно обратился Кайго. – Наше поведение – не стремление вас оскорбить или расстроить. Мы другой вид, поэтому учимся сосуществовать с людьми. И так же, как и вам, нам иногда свойственно грустить и печалиться.

Черты его лица менялись, но зеленые глаза улыбались.

Я благодарно кивнула – и с писком вылетела из саней. Кувыркнувшись, зарылась лицом в снег, да еще и сани накрыли.

Сразу освободив меня из снежного плена, Хейго мрачно сообщил:

– Под снегом полно неровностей, придется идти на снегоступах, пока не преодолеем холмы.





***


С вершины холма, куда мы забрались по пологой стороне, и круто обрывающегося с другой, открылся обзор на некогда большую деревню. И «жители» там остались. Те, что, лишившись души, неприкаянно бродят по окрестностям в поисках тепла. Мое сердце так громко и гулко стучало, что, казалось, слышала вся округа, хорошо освещенная круглой, полной луной…

Нежить! Зомбяки! Как их прозвали люди.

Ищущие – так между собой называли риирцы.

Притаившись, лежа в снегу, я наблюдала за растрепанными бабами в белых рубахах, которые недвижимыми стражами замерли у заборов, глядя в никуда. Возможно, когда их настигла беда, либо в бане мылись, либо только встали с постели. Двое ребятишек пугающе размеренно стукались лбами, держа друг за друга за плечи.

Мужики… некоторые из них ходили взад-вперед, словно думу думали. Но все поголовно мертвыми глазами смотрели в пустоту и даже «звенели» от проморозившего их холода. На миг показалось: дотронься – и рассыплются, словно ледышки. Но от боевых магов шла молва, что белые иномирцы крепко держат свои жертвы, забирая разум, душу и оставляя лишь одно желание – согреться. Найти живое существо и забрать его тепло для хозяина.

Закусив меховую рукавицу, чтобы не застонать от душевного раздрая, я впервые наблюдала за ищущими. Сначала дико хотелось разораться, чтобы выплеснуть горе за всех нас. За людей и за весь Эйр! Затем трусливо отползла подальше от обрыва и жуткого зрелища. Мои спутники остались наверху изучать обстановку, а двое «ушли» на разведку. Растерев покалывающие на морозце щеки варежкой, я отвернулась от риирцев и села. И тут взглядом наткнулась на чьи-то ноги, торчавшие из небольшого сугроба в трех шагах.

Яркий лунный свет ничего не прятал, наоборот, словно подсвечивал, не давал укрыться мелочам, подчеркивая синюшные, обмороженные, без нескольких пальцев мужские ноги в оборванных по колено штанинах. Потрясенно подняв глаза, я увидела развевающуюся на ветру домотканую рубаху и заскорузлые руки в грязи и крови. Волосатую грудь в разорванном до живота вороте. Широкие ссутуленные плечи, как если бы мужик зябко ежился. И наконец заглянула в лицо… зомбяку. Широкое, скуластое, синюшное, с неопрятной бородой, в которой застряли снег и льдинки, с темными пятнышками веснушек… Когда-то, наверное, лицо вполне покладистого деревенского трудяги-мужика. А теперь из-под нечесаных лохм «смотрят» пустые, покрытые молочной пеленой глаза – замерзшие, бездушные, страшные…





Каждой частичкой своего тела я ощутила напряжение, исходящее от этого, в сущности, мертвеца. Напряжение чуждой магии белых! Будто ко мне невидимые щупальца тянулись, искали мое тепло, жаждали его забрать. Я закричала от ужаса – зомбяк дернулся с невообразимым звуком звона сосулек и весенней капели, а затем, протянув руку со скрюченными пальцами, двинулся ко мне.

Позади мертвеца возник Тиж, мгновенно превратившись в сгусток тьмы. Окутал синюшного зомбяка, продолжавшего протягивать ко мне руку и согнувшего ногу в колене, чтобы шагнуть. Зомбяка стремительно накрыла чернота. Жутчайшее мгновение: риирец будто прошел сквозь мертвеца и материализовался передо мной, заставив захлебнуться собственным воплем и, булькнув, замолчать.

Хейго выдернул меня из снега, посадил в подкатившиеся сани. Дальше я таращилась на рассыпающегося прахом зомбяка, а сани неслись прочь, вынуждая меня вцепиться в поручни, чтобы не вылететь на какой-нибудь кочке. Но мой крик услышали. Сначала в сгущающихся сумерках послышался усилившийся многократно ледяной перезвон. Догадавшись, что означает совершенно неподходящий для этого места и времени звук, я сжалась от ужаса.

Мои спутники ускорились, санки летели, развевались черные плащи на ветру. Мы вынырнули из-за холма и увидели двигающуюся в нашу сторону от деревенской околицы толпу некогда живых жителей. Как деревянные шагали… страшной безмолвной толпой… под ледяной перезвон…


Я опять тоненько заныла, испуганно поджимая руки и ноги, до боли в пальцах цепляясь за санки.

– Молчи! – грозно прошелестел Хейго рядом. – Что бы ни случилось, только молчи. А еще лучше – закрой глаза!

Как можно закрыть глаза? Не вняв совету, я завороженно смотрела на зомбяков, следовавших за нами по санной колее. Сани петляли между высокими валами, не переворачиваясь лишь благодаря темным.

– Тьма! – ветер донес до меня злой возглас парящего впереди Тижа.

Резко обернувшись, я застонала от ужаса: мы несемся под уклон, а внизу, протягивая к нам руки, поджидает с десяток голодных ходячих мертвецов.

– Закрой глаза, Оли! – повторил Хейго.

Наверное, я бы не вняла то ли отчаянной просьбе, то ли приказу, но ласковое обращение из детства и юности словно чудо сотворило: согрело, предложило верить. Послушно закрыв глаза, я услышала:

– Доверься мне.

Зажмурившись, я ощущала, как екает сердце на каждой кочке, как горят щеки от ледяного ветра и дрожат руки от жуткого перезвона чужих отмороженных конечностей.

В какой-то момент, ощутив полет, я невольно открыла глаза и стала свидетелем нереального действа: двое риирцев, будто огромные черные птицы в упряжке, тянули сани по воздуху. А пятеро других превратились в черный огонь, пожирающий все на своем пути. Пламя Тьмы мгновенно поглощало тело очередного зомбяка, высасывая из него то ли остатки жизни, то ли чужой силы, – затем на светлый подлунный снег осыпался темный пепел. А черное пламя тем временем устремлялось к новой добыче.

Так жутко…

Я зажмурилась, втянув голову в плечи и еще крепче цепляясь за сани, хотя куда уж больше, почти срослась с ними. А перед глазами стоял пепел, падавший на белый снег, и черное живое пламя, метавшееся над этим снегом. Значит, вот какой у иномирцев истинный облик, маскируемый плащом, облик, который они не торопятся открыть людям! Сама Тьма – неистовая, беспощадная и сжигающая все в пепел!

Холмистую местность мы покинули, больше не останавливаясь. Более того, даже не замедляясь. Мне прямо на ходу дали мешок, в который я завернулась и, прикрыв глаза, из-под ресниц наблюдала за спутниками.

Темные приняли прежний вид, но смотреть на них по-прежнему я больше не могла. Тем не менее, стоило светло-голубому взгляду с беспокойством остановиться на мне, страх отпускал.

– Благодарю, – прошелестел голос Хейго.

– За что? – чуть не плача, просипела я, уставившись на него. – За то, что нарушила приказ и закричала? Накликала беду и… ищущих?

На его лице не отразилось недовольства, а смотрел пристально, будто в душу заглянуть хотел. Наконец едва заметно улыбнулся:

– За доверие! Все будет хорошо… леди Оливия.

Я могла поклясться, что у Хейго чуть не вырвалось «Оли», но он, запнувшись, закончил, как было договорено на время похода. Наверное, я сошла с ума в этом бесконечном кошмаре и холоде, но от его заминки в груди неожиданно потеплело. А скупая, быть может, показавшаяся улыбка подарила надежду на хороший исход и успокоила.

Чтобы самой себе не напоминать нахохлившегося воробья в гнезде, я расслабилась и шепнула:

– Это вам спасибо! За все!





Глава 11

День четырнадцатый. Перевоплощение




Второй день подряд бушевала метель, но мы упорно продвигались к сердцу бывшей Цветаны – Дворцу Малина, о великолепии которого я заставляла себя не думать, оказавшись на чужбине в скромном домике, в стесненных обстоятельствах. Зато теперь, в качестве беззаботного груза, периодически заметаемого снегом, мне никто не мешал предаваться воспоминаниям, согревавшим сердце. Подозреваю, не без участия Хейго, по-прежнему пекшегося обо мне. Но против ничего не имела, волей-неволей предвкушая встречу с Домом, каким бы он ни был.

Порой, самой себе напоминая приличных размеров сугроб на санях, я не спешила стряхивать снег, образовывавший корку, защищавшую от ветра. В мешке было достаточно тепло, чтобы не замерзали руки-ноги-нос. Вязаный шарф с лица я сдвигала, только когда ела. Нос и щеки противно шелушились и, страшно подумать, покраснели и выглядели плачевно, несмотря на целебную мазь из моих запасов, отогретую и щедро намазанную на лицо. Да и на яркий, искрящийся на солнце снег долго смотреть опасалась. Хотя уж лучше такой, нежели тот, который вторые сутки ветер щедро швыряет в глаза, как ни отворачивайся, ни закрывайся.

Будет ли конец нашему трудному пути?

Еще поймала себя на пугающей мысли, что бессознательно постоянно искала взглядом Хейго. Пока он был рядом, страх отступал, но стоило риирцу отлучиться, исчезнуть из моего поля зрения, внутри все сжималось от холода и беспокойства, и тогда я начинала откровенно рыскать вокруг глазами. На вопрос, почему именно он завладел моим вниманием, пока не было четкого ответа, хотя времени для раздумий хоть отбавляй.

Надо признаться, рыжий голубоглазый риирец мне понравился. Очень понравился! Это чувство неожиданно испугало из-за опасения попасть в зависимость не просто от чужака, а иномирца. Нельзя, нельзя засматриваться на этого незнакомца, сколь бы привлекательным он ни показался!

Вчера в одном из опустевших домов мне вновь предоставили возможность помыться, но даже это не порадовало. Кроме того, защитный купол риирцев больше не спасал от холода. Либо метель сыграла злую роль, либо близость к проклятому «белому» порталу, а может, больше сил уходило на передвижение, потому что неслись мы не в пример быстрее, чем на лошадях.

Сегодня меня мучило раздражение на все и всех. Даже на себя злилась за слабость, никому не нужные сантименты и чувства. Риирцы решили остановиться на лесной поляне неподалеку от большого, засыпанного снегом тракта. Слишком часто на дорогах между селениями начали встречаться ищущие и монстры. Порой они жутковатой группой бродили в поисках нарушителей покоя захватчиков Цветочного полуострова.

Обнаружив охотничью хижину, мне позволили пройтись вокруг нее, чтобы согреться и размяться. Сугробы здесь намело еще не очень большие, снегу препятствовали лесные заросли и высокие деревья. Получив горячую тарелку с уже набившей оскомину «темной» похлебкой, я съела ее с тайным содроганием. Только разлившееся в животе тепло чуть-чуть исправило послевкусие от надоевшей пищи.

Вспомнилось время, когда я, отвергнутая всем миром принцесса, видевшая живую курицу исключительно на птичьем дворе, училась готовить ее сама. Ощипывать неподдающиеся колючие перья и – о, ужас! – голову и внутренности тоже отделять.

Впрочем, недовольство походными условиями я прятала глубоко в себе, отвечая спутникам исключительно вежливой, благодарной улыбкой. Не пристало принцессе даже несуществующего королевства походить на квашню и потакать собственным слабостям и прихотям. Крепче надо быть! И сильнее! И молча пережевывать иной раз недоваренные овощи тоже! А то посолить бы, поперчить…

Эх, сколько красноречия во мне открылось во время путешествия. Пожалуй, еще чуть-чуть – и кого хочешь уговорю на что угодно. Не зря же ежедневно на себе практикуюсь!