Последняя тайна Рейха

Информацией об этой вещи владеют немногие, но что-то просочилось в советские компетентные органы, и они решили действовать до того, как барон исчезнет. Вряд ли их волнуют рядовые экспонаты его музея или некие архивные документы. Их ценность не является ошеломительной. Важные документы давно уничтожены или припрятаны.

То, что барону в руки попал мифический Грааль и он скрыл находку от всего мира, даже не смешно. Во-первых, не мог найти. И не такие умные головы искали. А в случайности он не верил. Во-вторых, мы же современные люди. В бога не верим, а в чудодейственные свойства реликвии вдруг поверили? Выпьешь из этой чаши и получишь прощение грехов, вечную молодость, что-то там еще. Тьфу, да и только. Это какой же темнотой надо быть! Стоять в музее, конечно, эта вещь достойна. Но ведь никак не более».

— Только не говорите, что в этой комнате у барона хранится святой Грааль. — Эти слова у Олега вырвались сами по себе, очень уж глубоко он задумался.

Матильда приподняла тонкие ниточки бровей и почесала переносицу. Взгляд ее стал таким, что хоть сквозь пол провались!

— Что, простите?

— Это ирония, — отмахнулся Олег. — В плане пошутить. Моей необразованности хватает на то, чтобы знать, что эта штука — самая важная христианская реликвия. Кто ее только не искал. При всем моем уважении к барону, весьма сомнительно, что она может находиться здесь. Да и вообще существует ли? Если и так, то даже не убеждайте меня в том, что она сохранила какие-то чудесные свойства.

— У вас своеобразное чувство юмора, пан Мазовецкий, — настороженно заметила Матильда. — Разумеется, ни о каком Граале речь не идет. Но я могу расширить ваш кругозор. — Эти слова прозвучали несколько зловеще, да и тон женщина выбрала подходящий.

«Быстро уходи с этой грани, майор! — встрепенулся голос разума. — Не стой на ней! Ты сам не понимаешь, что говоришь!».

— Вы правы, святой Грааль — порождение кельтских и нормандских легенд, — медленно произнесла Матильда. — Это чаша, которую Иисус использовал на Тайной вечере. Впоследствии Иосиф Аримафейский собрал в нее кровь Христа, распятого на кресте. Рыцари Круглого стола всю жизнь искали Грааль, который якобы вместе с копьем привез в Британию тот же Иосиф. Грааль чаще всего трактовали именно как чашу. Хотя в неких романах его представляли даже камнем или другой драгоценной реликвией. Но это сомнительно. Чаша есть чаша. Трудно есть из камня или собирать в него кровь. По легенде, человек, выпивший из Грааля, получает полное отпущение грехов, обретает возможность жить вечно или хотя бы долго, при этом не стареть.

«Этого все хотят, — подумал Олег. — Я тоже не отказался бы жить долго, но при этом не стареть».

— Некоторые составители легенд идут еще дальше, уверяют, что, даже наблюдая за чашей, можно получить бессмертие, а также еду, питье и так далее. Говоря «Грааль», мы имеем в виду что-то недосягаемое, понимаете? Хотя рейхсфюреру СС Гиммлеру однажды открылось древнее пророчество. — В голосе Матильды заиграли ироничные нотки, возможно, она не очень почитала второго человека в рейхе. — Отчего он и планировал вывезти копье в Вевельсбург. Дело было за малым — отыскать Грааль. Пророчество гласило, что если в ночь распятия кровь Христа налить в сосуд и снова капнуть ее на копье, то на свет возникнет новая арийская раса.

«Где только взять кровь Христа?» — подумал Потанин и спросил:

— Но вы сомневаетесь в правдоподобии этой версии?

— Прежде всего я ученый, — сухо отрезала Матильда. — Подобными вещами стараюсь не увлекаться, но знать о них обязана.

Эту странную беседу прервало появление барона фон Гертенберга. По-видимому, ему наскучило сидеть в тайной комнате. Хлопнула дверь за изгибами прохода, повернулся ключ в замке, и спустя несколько секунд барон возник в коридоре, нахмуренный, с плотно сжатыми губами.

— О, я вижу, вы уже познакомились, господа. — Мысли о чем-то своем мешали ему быстро переключиться на происходящее, он остановился, задумчиво потер лоб. — Мое почтение, Матильда. Что вы тут делаете, Мазовецкий?

— Вас ищу, господин бригаденфюрер. — Олег щелкнул каблуками, принимая строевую стойку. — У меня возникло несколько вопросов по поводу сотрудничества с украинской полицией. Я случайно встретился с Матильдой и Фридрихом, и госпожа Фогель любезно согласилась провести меня по замку.

— Приобщаетесь к прекрасному? — Барон усмехнулся. — Ну-ну, это похвально.

— Мы уже закончили, — сухо проговорила Матильда. — Я, пожалуй, вернусь к прерванной работе.

Мужчины смотрели, как она удаляется, покачивая бедрами. Напряжение, сдавившее ребра Олега, и не думало отпускать.

— Да уж, эта женщина может заговорить. Бренная оболочка, так сказать, и богатый внутренний мир. Что вы хотели сообщить мне, Алекс?

Потанин импровизировал, что называется, с колес. Он высыпал кучу вопросов.

— Я не хуже вас понимаю, что эта публика ненадежна и требует постоянного контроля, — сказал барон и поморщился. — Кстати, не думаю, что, находясь в замке, вы сможете их в должной мере контролировать. Что нашли, то и используем, понимаете? В нашем положении нельзя разбрасываться людьми, какой бы мразью они ни являлись. Держите их на поводке, и все будет в порядке. — Барон вскинул руку с часами. — Так, в кабине должен сидеть водитель. Все, что находится в машине и рядом с ней, вы обязаны через двадцать минут доставить на аэродромное поле, к борту самолета…

— Какого самолета? — спросил Олег.

— Не ошибетесь, там нет другого. — Барон нахмурился, он не любил, когда его перебивали. — Вы отвечаете за безопасность доставки. Ничего нельзя ронять, переворачивать и бросать. Погрузите в самолет и возвращайтесь. Укладывайте плотно и закрепляйте, чтобы ничего там не разъезжалось. По возвращении доложите!

— Слушаюсь, господин барон. Позволите вопрос? Машина была не заполнена, не думаю, что в мое отсутствие ее забили до верха. Я точно должен делать это прямо сейчас?

— Да, главное не количество. — В глазах барона что-то мелькнуло. — Других поездок на аэродром сегодня не планируем, очередную партию надо тщательно подготовить. Выполняйте!

— Слушаюсь! — Он вскинул подбородок, заспешил выполнять приказ, добежал до лестницы, не удержался и обернулся.

Барон не шел за ним. Чуть помедлив, он отправился в противоположную сторону, к выставочным залам и опустошенной библиотеке.

Олег в одиночестве спускался по лестнице, приводя мысли в порядок.

«Не слишком ли барон доверяет человеку, которого еще вчера подозревал в работе на советскую контрразведку? И кто за кем обязан следить — я за ненадежными полицейскими или они за мной? Что и ради чего я смогу сделать по дороге на аэродром?

Почему так разоткровенничалась Матильда Фогель? Уселась на любимого конька? Но разве она сообщила мне что-то важное? Всякие страсти Христовы, полная мистическая и религиозная бредятина, не достойная внимания человека с передовым, материалистическим мышлением.

Пусть фашисты занимаются чем угодно, ищут так называемые священные реликвии, штудируют магические талмуды, проводят колдовские ритуалы, танцуют на костях своих предков. Все равно они проиграли, иначе и быть не могло! Пусть барон откопает хоть десять Граалей. Это не поможет ни ему, ни рейху, отбросившему копыта».





Глава 7





Полицейские курили там же, где он их оставил, и равнодушно смотрели на пару запертых и опломбированных ящиков, лежащих под бортом машины. Это было все, что солдаты доставили к погрузке в его отсутствие.

— И что стоим, мысли ценные рожаем, господа полицейские? — гаркнул Олег. — Карабины за спины, дружно взяли ящики и положили в машину! Не дай бог вам что-нибудь ударить или перевернуть! Помните, с этим грузом надо как с женщиной обращаться, если вы не хотите ей, конечно, горло перерезать.

Полицейские посмеивались, забрасывая карабины за спину. Действительно, когда они в последний раз ухаживали за женщинами, которым впоследствии не перерезали бы горло?

Олег перехватил какой-то странный, тяжеловатый взгляд Стахнюка. Тот быстро отвел глаза. Вроде все нормально, но осадок остался.

Полицейские сноровисто погрузили ящики в кузов. При этом они перебрасывались шуточками. Мол, золото грузим, может, приберем себе в качестве компенсации? Вот только куда с ним денешься? Стоять на дороге, попутные машины ловить? Олег лениво их осаживал. Дескать, разговорчики, господа последние защитники рейха! Договоритесь у меня когда-нибудь! Он забрался в кузов последним, хмуро наблюдал, как из беседки выходит, что-то дожевывая, водитель, забирается в кабину.

Потанин смотрел по сторонам, запоминал каждый метр этой проклятой дороги. Стахнюк снова подозрительно косился на него, старательно прятал глаза. Да пошел он к дьяволу!

Олегу удалось спровадить в окрестные леса не всех эсэсовцев, а только тех, которые имели под задницами мотоциклы. Охраны вокруг хватало, опытной, квалифицированной, с характерными молниями в петлицах. Эсэсовцы стояли на КПП. Дорогу перекрывали посты, как стационарные, так и передвижной с вполне пригодным бронетранспортером.

Трасса погружалась в низину. На обочинах стеной стояли кустарники и низкорослые деревья. Между постами двести метров. Самовольничать тут не удастся.

Да и что он мог сделать, даже перестреляв эту четверку, заодно водителя и унтер-офицера, сидящего с ним рядом? Это при условии, что у него нет никакого оружия! Не нужны ему эти чертовы ящики. Майору контрразведки СМЕРШ требовался барон, сидящий за решеткой в изоляторе НКГБ.

В голове Олега снова тихонечко шевелились предательские мысли насчет того, что задание выполнить невозможно, по крайней мере в означенных рамках. Однако он старался не давать им воли.

Оборвались кусты. Основная дорога взбиралась на холм, водитель свернул с нее влево. Потянулись заборы заброшенного концлагеря. Сквозь дыры в них виднелись бараки. Одна из караульных вышек оказалась обитаемой. Там мерцал пулеметчик с «косторезом» на треноге. Втройне мило.

Концлагерь остался в стороне, машина въезжала на летное поле. Потянулись дощатые строения за железной изгородью, пустое кирпичное здание с выбитыми окнами. Но объект отчасти функционировал, работал контрольно-пропускной пункт.

Потанин перегнулся через борт, показал бумагу, выданную бароном. Солдат старательно все прочел, важно кивнул. Здесь шуток не понимали, все было серьезно.

Единственный на поле самолет стоял неподалеку, под навесом из маскировочной сетки. Не пришло еще время выводить его на взлетную полосу. Рядом с ним приткнулись топливозаправщик и пустой грузовик.

Охраны на поле хватало. Не меньше десяти эсэсовцев, вооруженных до зубов, прохаживались вокруг самолета, наблюдали за машиной, прибывшей на аэродром.

Водитель тут был не впервые. Он развернулся, подъехал задом к единственной двери, расположенной за левым крылом самолета. Двое техников в черных комбинезонах подтащили лестничный трап, установили под проемом.

Олег первым спрыгнул на землю и скомандовал:

— Двое к машине, двое в кузове! Вытаскивайте эти ящики и несите осторожно, как маму родную!

Самолет был явно не из последних разработок, самый обычный трехмоторный военно-транспортный «Юнкерс Ю-52», окрашенный в скучный серо-зеленый цвет. Немцы всю войну использовали его в качестве надежной рабочей лошадки. Увесистая нашлепка с пропеллером на носу делала машину узнаваемой и какой-то нелепой. В Испании ее называли «Индюшкой», в Германии — «Тетушкой Ю». Обычный средний самолет, не большой, не маленький. Девятнадцать метров в длину, размах крыльев — порядка тридцати. Подобных летательных аппаратов за годы войны фирма «Юнкерс» наштамповала порядка пяти тысяч. Характерный фюзеляж из гофрированного металла, экипаж — два или три человека; крейсерская скорость — всего лишь 250 километров в час. Самолет брал на борт 18 пассажиров и полторы тонны груза.

«Как-то маловато, — машинально подметил Олег. — Или сойдет, если из замка увозится лишь самое ценное? И зачем брать с собой восемнадцать человек? Достаточно взять десять, и тогда можно еще добавить барахла».

Полицейские стащили ящик с машины и тут же сели перекурить. Потанин начал орать как заправский надзиратель. Мол, в бою вы тоже, господа полицаи, передохнуть пожелаете?! Презрительно отворачивались эсэсовцы, стоящие в оцеплении. Подчиненные Олега неохотно выволокли из кузова второй ящик, понесли его к самолету. Поднимали они его тяжело, с матами-перематами.

Майор контрразведки СМЕРШ тоже влез в салон, не спрашивая ни у кого разрешения. Словно так и надо. Персонажей, желающих его остановить, не нашлось. Какого черта, человек выполняет свои обязанности!

Там было тесновато, торчали стальные кронштейны, макушка билась о технологические наплывы. Два ряда лавок вдоль бортов, подвесные штанги для парашютистов.

Эти лошадки, как ни крути, были многоцелевыми. Они возили грузы, личный состав, могли использоваться в качестве легких бомбардировщиков, сбрасывать десант на головы ничего не подозревающих тыловиков.

Полицаи волокли ящики в глубину салона, пристраивали их в хвостовой части. Там уже находилось с полдюжины единиц груза, таких же контейнеров, обитых железом. Кто-то споткнулся, работнички матерно переругивались, шипели друг на друга.

Потанин стоял в центре салона, держался за поручень, вертел головой. Дверь в кабину пилотов была приоткрыта, там возился человек в черной униформе, что-то подкручивал отверткой. Полицейские протащились мимо, спрыгнули на землю, отправились за следующим контейнером. Делать здесь было нечего, он все запомнил. Олег спустился по вибрирующему трапу, отошел в сторону, чтобы не мешать погрузке.

У шасси возился еще один техник. Он правил плоскогубцами кожух колеса, проверял давление манометром, вылез оттуда весь перепачканный, вытер рукавом лицо. Олег закурил, повертел в руках пачку, словно колеблясь, жестом предложил механику. Тот согласно кивнул, вытер руку о засаленный комбинезон и аккуратно взял сигарету.

— Проблемы с самолетом? — как бы между прочим поинтересовался Олег, высекая пламя из зажигалки.

Немец жадно затянулся, откашлялся и ответил:

— Нет, все штатно. Корыто старое, но еще полетает, пока не разобьется. А вот легкие у меня куда хуже, совсем ни к черту стали.

— Сочувствую. Наверное, зря я вам сигарету предложил, да? — пошутил Олег.

— Конечно, зря, — поддержал немец шутку. — Но вы поступили правильно. Долго еще грузить будете? — Он кивнул на полицейских, колдующих над багажом.

— Не знаю, — ответил Олег и пожал плечами. — Минут пять. Другой доставки сегодня не будет, только завтра. Пилоты торопятся улетать?

— Так я и есть пилот, пусть и второй. Обер-лейтенант Вильгельм Кестлин. — Немец небрежно козырнул и продолжил: — Техников не осталось, приходится самим их работу делать. Да, торопимся, неуютно тут. Но придется ждать ближайшую ночь, возможно, и следующую тоже.

— Я слышал, отправка назначена на послезавтра, рано утром, — наудачу выстрелил Олег и, как ни странно, попал.

Кестлин согласно кивнул и сказал:

— Именно так, на семь или восемь часов утра. Пока информация предварительная, точно мы не знаем.

— Далеко летим? — как можно равнодушнее осведомился Олег.