Последняя тайна Рейха

Пилот не почувствовал ничего подозрительного и совершенно спокойно проговорил:

— А бес его знает, полетное задание еще не получали. Думаю, завтра к ночи оно у нас будет.

Дальше выспрашивать было небезопасно. Куда бы ни отправился самолет, а дальность полета на одной заправке составляет чуть больше тысячи километров. Европа не Россия, конечно, расстояния здесь не такие большие. Север, северо-запад?.. Куда еще может отправиться эта пожилая «тетушка»?

— С нами летите? — Пилот зацепился за него взглядом.

— Уверен, что да, — подтвердил Потанин.

— И не знаете куда? — удивился летчик.

— Представьте себе, такое случается. — Олег с усилием выдавил из себя смешок.

Машина въехала во внутренний двор. Барон стоял неподалеку, вел беседу с Нитке и Чепурновым, которого было не узнать. От офицера Красной армии не осталось и намека. Теперь он выглядел важным, надутым, преисполненным собственной значимости.

— Ваше поручение выполнено, господин барон, — доложил Олег, спрыгнув с кузова.

— Прекрасно, Алекс, — похвалил фон Гертенберг. — Надеюсь, вы не совали свой нос, куда не следует? Это шутка. Отпускайте своих людей. Им выделено помещение в южной части восточного крыла. Пусть там сидят и не шатаются без дела. Горничная доставит им еду. Вы тоже пока можете быть свободны.

Потанину пришлось опять бороться с тошнотой, выстраивать полицаев, что-то приказывать им, предупреждать.

— Объект режимный! Никому не шататься, сидеть в специально отведенном месте и не рыпаться. Кто будет шляться без нужды, получит по башке! — заявил он.

Они слушали его, позевывали, терли глаза. Стахнюк смотрел в землю, морщил лоб. Не нравилось Олегу его поведение, но не спрашивать же, что беспокоит этого господина. Полицаи потащились туда, куда им было указано. Двор опустел. Удалился барон со свитой. Где-то далеко, за стенами замка, лаяли собаки.

Олег обнаружил нечто интересное в северном углу, где смыкались корпуса замка. Раньше его взгляд не останавливался на этом месте, пролом в стене маскировала камуфляжная сетка. Теперь строительные леса тут разваливались, валялись мешки, покрытые цементной пылью, обломки камней. Восстановительные работы окончательно заглохли, а здравый смысл возобладал над тягой к порядку. Для кого тут делать уборку? Неужто для наседающей Красной армии?

Потанин неспешно шел по дорожке, приближался к северному углу. Почему нельзя посмотреть? Что в этом криминального? На нем тоже лежит ответственность за безопасность, в конце концов!

Он покосился на леса над головой. Эта шаткая конструкция развалилась бы в прах от одной слабенькой наступательной гранаты. Олег ногой отодвинул ржавое ведро с затвердевшим раствором, пролез под настилом, повозился среди камней, отогнул сетку.

Пролом в стене действительно имел место. На участке в два метра она обвалилась на половину высоты. Можно было без проблем забраться туда. Он осторожно, держась за стену, утвердился на горке обломков, вытянул шею.

Неподалеку торчала скала с красноватыми вкраплениями минералов. За ней начинался обширный лес, протянувшийся на север и запад. Под стеной когда-то проходил защитный ров, заваленный за столетия всякой всячиной.

Если можно выбраться из замка этим путем, значит, можно и попасть в него!

Потанин вылез из-под сетки, осторожно протиснулся между шаткими опорами лесов.

— Интересуетесь? — проскрипел неприятный голос.

Олег едва не вздрогнул, неторопливо отряхнулся, постучал сапогами друг об друга, чтобы стряхнуть с них пыль. Потом он поднял голову и воззрился на старика с водянистыми глазами, который внимательно рассматривал его.

— Герр Шульман?.. — Потанин учтиво склонил голову. — Я вас не заметил. Что это такое, позволите спросить? — он кивнул за спину.

Старик вытянул шею вбок.

Из-за беседки слева возник часовой со штурмовой винтовкой и, за неимением других развлечений, уставился на них. До этого он успешно прятался — очевидно, от теплого апрельского солнышка.

— Что вы имеете в виду? — осведомился дворецкий.

— Знаете, герр Шульман, я ведь тоже отвечаю за безопасность в этом замечательном замке и искренне удивлен, обнаружив здесь такое. Зачем, спрашивается, нужна охрана на КПП и весь режим секретности, если любой желающий может проникнуть к нам?

— Вы так считаете? — Старик озадаченно почесал безволосую макушку. — Ну, не знаю, любезный. Извините, не помню вашего имени. Такое положение сохраняется уже долго. Снаружи ходят патрули, внутри стоит часовой. — Он покосился на автоматчика. — Пока еще никто посторонний через этот пролом не проходил.

— Но все когда-то случается впервые, разве нет?

— И что вы предлагаете?

— Пока не знаю. Но стоит поставить этот вопрос перед господином бароном. Необходимо принять меры. Я не строитель, но уверен, что здесь работы на полтора часа. Нужны лишь мешок цемента, лопата и вода. Да, я обязательно поговорю… — Для пущей убедительности он до упора свел брови.

Старик пожал плечами и что-то проворчал. Мол, воля ваша, как скажете. Потом он развернулся и побрел прочь.

Олегу понятно было, что эту щель никто не будет заделывать. Барон слиняет из замка завтра-послезавтра. Его это совершенно не волнует. Старик тоже куда больше думает о своем очередном инфаркте, чем о безопасности замка. Пролом в стене останется, но разве это не прекрасно?

На обеде он снова был один. Прислуга давно покушала. С кухни несло какой-то кислятиной. Похоже, повариха вскрыла банку квашеной капусты. Запах был предельно мерзкий.

Увы, на обед было подано именно это. В капусте было много лука и соли, она ассоциировалась с каким-то нашинкованным трупом.

«Плоховаты дела у той страны, граждане которой вынуждены есть такую мерзость», — размышлял Олег, пытаясь протолкнуть в горло липкую субстанцию.

Мясо снова заменяла та же салака.


— Хельга, послушайте, — остановил он горничную, пробегающую мимо. — Просьбу позволите? — «Для последних защитников рейха», — хотел добавить майор контрразведки СМЕРШ, но постеснялся. — У вас не найдется бутылочки чего-нибудь спиртного? Шнапс, водка, вино, мне без разницы. Очень хочется выпить, а нечего. — Олег усердно изображал безмерное смущение. — У меня нет денег, я буду вам должен и обязательно рассчитаюсь, как только смогу. Пожалуйста, Хельга, может, в подвалах что-нибудь завалялось.

Обязательно завалялось, иначе и быть не могло! Здесь не солдатская казарма, где уничтожается все, что горит и имеет специфический запах.

Но эта особа оказалась жадной, как и большинство немцев. А может, боялась непонятно чего. Она сделала большие глаза, замотала головой, стала отступать, бормоча, что не может такое делать без разрешения хозяина, а тот подобных санкций ей не давал. И вообще здесь не распивочная!

Сдаваться Олегу не хотелось. Через пару минут он поманил пальцем полную Урсулу, которая тоже пробегала мимо. Потанин сделал жалобное лицо, посетовал на раскалывающуюся голову, повторил заученный текст и выразил уверенность в сострадательности персонала.

На этот раз его задумка удалась. Урсула сокрушенно вздохнула, жалобно посмотрела на бледного мужчину с печальными глазами, попросила его немного обождать и удалилась в соседнее помещение, где стала хлопать навесными шкафами. Вскоре она вернулась, воровато глянула по сторонам и сунула Олегу бутылку с коричневой этикеткой.

— Только я вам ничего не давала, договорились? Хозяин очень не любит, когда мы без его ведома поим гостей замка. Спрячьте и никому не показывайте!

Он рассыпался в благодарностях, стал запихивать добычу в брючный карман. За углом при ближайшем рассмотрении обнаружилось, что это коньяк, производимый для нужд вермахта. Не французское, конечно, благолепие, но хотя бы не шнапс со вкусом ацетона. Пить можно, а в текущих условиях даже схоже с роскошеством. Настроение Потанина стало выправляться.

Олег вышел на улицу и поморщился, когда во внутренний двор въехал грузовик с полудюжиной солдат. Из кабины выбрался старый знакомец, оберштурмфюрер Гельмут Бруннер, неторопливо стянул перчатки, посмотрел по сторонам, сунул в рот тонкую сигару. Солдаты строились.

Новость была не из самых радостных. Солдаты прибыли для усиления охраны замка. Значит, то же самое наверняка произошло и на аэродроме. Все это только усложняло задачу майора контрразведки. Расхожая поговорка «Один в поле не воин» уже превращалась в какой-то закон.

В переходах первого этажа он столкнулся с Фридрихом и Матильдой. Они шли по коридору и энергично спорили о чем-то сильно умном. Матильда презрительно называла какие-то книги еврейской кабалистикой и предлагала сжечь их. Фридрих возражал, настаивал на том, что древние мудрецы и нынешние евреи — не одно и то же.

— Может, вы рассудите наш спор, Алекс? — прищурившись, спросила Матильда. — Как вы относитесь к оккультным и эзотерическим течениям в иудаизме?

— По мне, так пусть себе текут, — ответил Олег. — Лишь бы не смыли меня, а также всех остальных добропорядочных граждан. Даже боюсь представить, о чем вы говорите. А еще, стесняюсь спросить… это самое важное, что в данную минуту вас беспокоит?

— В данную минуту, да, это самое важное, — заявил Фридрих и с любопытством воззрился на оттопыренный карман собеседника.

— Лишнюю тяжесть только тащить, — фыркнула Матильда и уставилась туда же.

Олегу как-то поздновато было становиться к ним боком.

— Это вовсе не коктейль Молотова, — на всякий случай сказал он, чем нешуточно развеселил молодых немецких ученых.

Матильда пожелала ему приятного времяпрепровождения, и молодые люди отправились своей дорогой.

Олег облегченно вздохнул и заспешил к себе. Вопрос о происхождении горячительного напитка, слава богу, не возник.

Прибыв в свои роскошные апартаменты, он плотно притворил дверь и удалился в санузел. Пробка была удалена из горлышка бутылки без особых усилий. Он поставил емкость на пол, снял сапог, вооружился перочинным ножиком и стал отдирать подошву.





Глава 8




Концентрация темных сил в окружающем пространстве становилась какой-то неприличной. Он сидел у себя в комнате до глубокого вечера, гипнотизировал взглядом солдатский коньяк, потом собрался, выключил свет.

Олег выскользнул из комнаты в начале двенадцатого, пару минут стоял в полутемном коридоре, прислушивался. Малую толику доверия он заслужил, наблюдение с него сняли. В замке было тихо, народ спал. Потанин уже выяснил, что солдаты Бруннера прибыли для усиления периметра и внутри их нет.

Он на цыпочках спустился с лестницы, а дальше двигался короткими перебежками, подолгу стоял, проницал пространство. Спешить ему было некуда. Тише едешь — дальше будешь. Наконец Олег добрался до входной двери и слился с темнотой. Снаружи было тихо.

Он мог бы выйти, не таясь. Всякое бывает, подышать решил перед сном, покурить. Но такой план его не устраивал. Появится тут кто-нибудь, и тогда ему придется возвращаться в комнату и ничего не делать.

Потанин вышел на крыльцо, убедился в том, что во внутреннем дворе стояла тишина. Далеко в арке поблескивал огонек, не спала охрана на КПП. Оттуда доносились голоса, там перемещались тени. Скрипнула галька под ногами. Он замер, затаил дыхание. Из-за беседки вылупился силуэт часового. Служивый глухо покашливал, медленно протащился мимо и расплылся в темноте.

Подступившая ночь радовала советского контрразведчика плотными облаками. Они закрыли луну.

Олег на цыпочках перемахнул дорожку, пробежал по глинистому участку, затаился за фонтаном и снова ждал, пока глаза привыкнут к темноте. В этой части двора посторонних не было. Из мрака проявлялся контур грузовика.

Часовой добрался до своих товарищей на КПП и вступил с ними в беседу. Грех этим не воспользоваться.

Потанин на корточках отправился дальше, пересек петляющую дорожку, подался к левому крыльцу восточного корпуса, проник на открытую галерею, прижался к стене. Мысли его путались. Он так и не составил конкретного плана. Работать в одиночку — то еще удовольствие.

Дверь в восточное крыло была приоткрыта. Словно кто-то приглашал туда Олега.

Он вошел в темноту, держась за стену, снова встал. Слева лестница, ведущая на бельэтаж, справа широкий коридор, в котором не было никакой охраны.

«Почему, кстати, на ночь во внутренний двор не выпускают собак? — подумал Потанин и тут же одернул себя: — Опомнись, радуйся! Приятного будет мало, если ты повстречаешься в темноте с этими исчадиями ада.

Бельэтаж, где проживает барон с супругой, не может не охраняться. Наверху часовой, если не двое. Вступить в борьбу, убить барона, геройски погибнуть? С этим успеется. У меня есть возможность подойти к этому делу с другой стороны».

Он крадучись вошел в коридор. В дальнем его конце поселились украинские полицейские. Они вели себя смирно, хотели жить, понимали, что все висит на волоске, дальше крах, возмездие, полный ужас. Вся надежда на господ немцев. Она совершенно химерическая, но другой у них нет. Оттого они и будут шелковые.