Последняя тайна Рейха

— Не очень, — признался Олег. — Атмосфера в этом замке не очень благоприятна для моего организма. Не понимаю, с чем это связано.

— Ясно. Но ничего, скоро вы будете дышать полной грудью.

— Согласен. Морской воздух оздоровляет и омолаживает.

— С чего вы решили, что мы полетим к морю? — спросила Матильда. — Только не говорите, что вам об этом сообщил лично барон фон Гертенберг.

Это был обидный прокол. Как такое могло у него вырваться?

— Вы шутите, фройляйн Фогель? — Он не доставил ей удовольствия демонстрацией смешанных чувств. — Куда же еще мы можем лететь? На восток, на запад? Первое сродни самоубийству, второе означает долгий срок лишения свободы. На юг, к Берлину? Все это было бы очень смешно, фройляйн Матильда, если бы не было так грустно. Я, может быть, и бывший советский гражданин, но отнюдь не тупое полено. Дорога к морю пока открыта. На чем вы пытаетесь меня подловить?

— Я не пытаюсь вас подловить, — ответила Матильда. — Вы просто не всегда следите за своим языком. Позволите пройти?

— Да, конечно. — Олег посторонился. — Проходите, фройляйн. Вы, наверное, очень спешите. Вы сегодня одна, без оруженосца?

— Вы имеете в виду Фридриха Буркхардта? — Матильда нахмурилась. — Странно, что вы о нем вспомнили. Почему вы назвали его оруженосцем? Хорошо, что не Санчо Пансой!

— Я имел в виду интеллектуального оруженосца, — промямлил Олег, вновь проклиная свою невоздержанность.

Матильда холодно засмеялась и сказала:

— Вот тут вы правы. Фридрих обладает обширными знаниями, но не всегда способен применять их на практике. В научных кругах его назвали бы теоретиком. Полагаю, он где-то здесь. Мы не обязаны шпионить друг за другом. Кстати, что случилось с вашим товарищем? — спросила девушка. — Он ведь был таковым, разве нет? Вы сидели с ним в одной камере. Он так радел за вас перед бароном, вспоминал, как вы спасли ему жизнь…

«Сам спас, сам и забрал», — подумал Олег.

— Господин Чепурнов, к сожалению, скончался, — произнес он трагическим голосом. — Это очень огорчительно. Он прошел через горнила практически всех эпохальных сражений, героически защищал Германию, а умер во время приема пищи, в одиночестве. По-видимому, отказало сердце.

— Да, это очень печальное событие, — согласилась Матильда, и в ее красивых глазах заблестели ледышки. — Уверена, нам всем будет его не хватать. Вы уже это чувствуете, верно? — Она усмехнулась и отправилась своей дорогой.

А он торопливо застучал сапогами по лестнице. Олег должен был все разложить по полочкам и начать действовать. Оставалось лишь дождаться темноты.





Глава 10




Мысль подкараулить барона и разобраться с ним по-мужски крепла и затмевала все прочие варианты. Барона нельзя выпускать из замка. Нужно изолировать его от верных ему людей, провести дознание, а убивать потом, в последнюю очередь.

Но его опередили, и завертелся круговорот!

Было девять вечера. Он лежал на кровати, одетый по всей форме, мрачно смотрел, как лучики дневного света, сочащиеся через щели в ставнях, бледнеют и становятся темно-серыми. За окном сгущались сумерки, до наступления полной темноты оставалось минут двадцать.

Лампочка под потолком моргала, но не гасла. Где-то в подвале работал бензиновый генератор, обеспечивал потребности замка в электричестве.

В дверь кто-то постучал нарочито мягко и негромко.

Олег успел сесть. Интуиция подсказала ему, что лучше сделать это сразу.

Дверь открылась. В комнату, вкрадчиво ступая, вошел штурмфюрер Шиллер в полном обмундировании. Его левая рука висела вдоль брючного шва. Большой палец правой зацепил ремень рядом с расстегнутой кобурой.

Сердце Олега беспокойно екнуло. Он встал.

Следом за Шиллером вошел полицай Микола Стахнюк. Его широкая физиономия была слегка бледна, в глазах читались робость, испуг, злоба, мстительность и множество других чувств, ни разу не позитивных.

Прежде чем Стахнюк прикрыл за собой дверь, Потанин успел заметить в коридоре автоматчика.

«Нет, они все равно не уверены, — кипело и трещало в его голове. — В противном случае ворвались бы без стука, схватили, скрутили, куда-то потащили бы».

— Вы позволите, пан Мазовецкий? — с какими-то плотоядными нотками в голосе осведомился Шиллер. — Мы рады, что вы еще не спите.

— Да, конечно, присаживайтесь. — Олег взялся за спинку стула, придвинутого к столу, вытащил его на середину комнаты, ножки терлись о пол, противно скрипели.

Шиллер покосился на этот стул, оскалился, но тут же вернул на лицо ироничную, ухмыляющуюся мину.

— Спасибо, мы лучше постоим. Давайте сразу к делу, пан Мазовецкий.

— Герр штурмфюрер, мне не очень нравится ваш взгляд и то, как вы говорите, — заявил Олег.

Он хотел выиграть время, уже примерно представлял, что будет дальше, прокручивал комбинации. Стахнюк здесь не напрасно, его уже второй день что-то терзает.


— Мне жаль, но то, что я скажу, вам не понравится еще больше, — заявил Шиллер. — Господин Стахнюк, которого вам не надо представлять, страдает провалами в памяти. Он никак не мог вспомнить, где видел ваше открытое, доброжелательное лицо, потом наконец-то смог это сделать и поспешил поделиться с нами своими сведениями.

— Я ничего не понимаю, — сказал Олег.

— Тернополь, Западная Украина, апрель сорок четвертого года. Части НКГБ окружили под селом Злобники группу партизан из Украинской повстанческой армии, предложили им сдаться, но те отказались, тут же попали под пулеметный огонь и побежали по оврагу. Их осталось лишь несколько человек. На выходе из леса все они попали в плен. Их держали в сарае, два дня пытали, рассчитывая получить сведения о других отрядах. Господин Стахнюк очень плохо себя чувствовал, у него была сломана рука, все тело болело от побоев. Его допрашивали несколько офицеров из русской контрразведки. Он не сказал им ничего, а ночью ему и двум его соратникам удалось бежать. Они разобрали доски, задушили часового, растворились в лесах, соединились со своими, отходили в Западную Галицию вместе с нашими обороняющимися частями. Потом произошло много других событий, заставивших его забыть о том случае у села Злобники. Теперь он увидел знакомое лицо и вспомнил о событии годичной давности.

«Вот же конфуз!.. Как тесен мир! Кстати, по поводу того, что он ничего нам не сказал, это, мягко говоря, лукавство. Этот тип с оплывшим лицом пел как соловей в ясную погоду, сдал со всеми потрохами отряд Сидора Брынзы, окопавшийся в соседнем лесу, умолял не бить его, никому не рассказывать, что он заложил своих. Да, побег тогда действительно был. Отряд красноармейцев, отправленный в погоню, вернулся ни с чем», — подумал Олег, сильно постарался, чтобы лицо его отразило только недоумение, и спокойно проговорил:

— И что это значит, герр штурмфюрер? Я все равно ничего не понимаю. Вы же не хотите сказать, что я и есть тот самый советский офицер, который разукрасил господина Стахнюка? Вы в своем вообще уме? Я буду жаловаться господину барону!

— Он уже поставлен в известность, — злорадно сообщил ему Шиллер. — Данный факт его весьма обеспокоил. Он требует все выяснить и разобраться.

— Это полная чушь! — возмутился Олег. — Я не служил в советской контрразведке и не участвовал в операциях под Тернополем! Полковник Шефер никогда не давал мне подобных поручений. Он знал, что внедриться в штат советской контрразведки практически невозможно. У них очень хорошо поставлена многоуровневая проверка, и такое еще ни у кого не выходило.

— Господин штурмфюрер, это точно он, — заявил Стахнюк. — Теперь я вижу! То же лицо, те же глаза! Попался ты, гад!

Ага, попался, который кусался! Что ж, бывает и такое. Неисповедимы пути Господни.

Стул, на спинку которого Олег продолжал опираться, вдруг взметнулся! Верхняя правая ножка метко вонзилась Шиллеру в шею, а нижняя — в верхнюю часть живота. Странное оружие подкинули майору контрразведки СМЕРШ высшие силы. Но спасибо им и за это. Выбирать не приходилось.

Шиллер выпучил глаза, задохнулся. Болевые ощущения были яркие, ошеломляющие.

Потанин отбросил стул не на пол, а на кровать — надо без шума, в коридоре люди! — метнулся вперед, ногой ударил Стахнюка в причинное место. Тот не ожидал от него такой прыти, не успел среагировать, согнулся в три погибели, чуть не потерял глаза, вылезшие из орбит. Хорошо, что он сместился от двери, иначе вывалился бы в коридор, а так вонзился в стену, посинел, беззвучно открывал и закрывал рот, претерпевая ни с чем не сравнимую боль. Эх, не удосужился Создатель, когда продумывал мужскую конструкцию, защитить от внешних воздействий то самое место.

Олег на носках прыгнул обратно. Шиллер приходил в себя от болевого шока, не упал, хрипло испускал какие-то звуки. Потанин врезал ему по шее ребром ладони, всю душу вложил в этот удар! Хрустнула ключица, Шиллера повело на сторону. Майор схватил его за шиворот, швырнул на кровать вдогонку за стулом. Покатилась по полу офицерская фуражка.

Снова прыжок к Стахнюку. Тот еще не вышел из крутого пике, спазмы в горле не давали ему кричать. Глаза полицая наполнились ужасом, и крепко сжатый кулак тут же приложился к его челюсти. Следующий удар пришелся в горло, порвал трахею, сдвинул шейные позвонки. Жить после такого — просто вызов приличному обществу! Голова Стахнюка безжизненно повисла, он сползал по стеночке.

Олег схватил его за ворот, замедлил этот процесс, перевел дыхание. Стахнюк был безоружен. Карабин он оставил в коридоре. Потанин выдохнул, прислушался. Дверь прикрыта плотно, но не заперта. Стоит только кому-нибудь сунуться сюда без стука!..

Он кинулся к кровати, схватил в охапку Шиллера. Тот стонал, с хрипом выдувал пузыри. Мутные глаза бегали по кругу как лошадки на карусели. Олег стащил его на пол. Дрожащие пальцы эсэсовца потянулись к кобуре. Он понял, что сейчас произойдет, извивался. Удар в висок выбил из него последний дух. Скрипнули позвонки, и штурмфюрер Шиллер, слава богу, наконец-то сдох.

Сердце Потанина тряслось как мотор заезженной полуторки. Ему плохо верилось в то, что это происходит на самом деле. Он вытащил из кобуры Шиллера самозарядный офицерский «Вальтер Р-38», проверил обойму. Все восемь патронов на месте. Здесь же в кобуре, в отдельном кармашке, две запасные обоймы. В хозяйстве все пригодится. Олег сунул пистолет во внутренний карман.

В коридоре стояла тишина, но люди там были. Штурмфюрер Шиллер не взял их с собой. Он знал, что клиент безоружен, проявил самоуверенность.

Потанин схватил под мышки мертвого Стахнюка, поволок в санузел. Ему пришлось повозиться с ним. Этот негодяй хорошо наел сало на казенных фашистских харчах. Санузел был не рассчитан на такое. В нем стоят или сидят, но никому не приходит в голову лечь! Олегу пришлось свернуть полицая втрое, вдавить голову в узкое пространство за унитазом, где бравому украинскому националисту было самое место. А ведь еще Шиллера надо было куда-то девать.

Он вернулся в комнату и вздрогнул, озноб прошиб все тело. В дверь кто-то постучал.

Но открывать ее и врываться этот человек не стал, спросил из-за створки:

— Герр штурмфюрер, у вас там все в порядке?

— Да! — хрипло отозвался Олег. — Минутку!

Несколько секунд в запасе.

Он бросился к кровати, схватил стул, водрузил его посреди комнаты спинкой к двери, схватил за грудки мертвого Шиллера, подтащил и начал усаживать. Тот норовил сползти, упасть. Потанину приходилось держать его. Наконец-то покойник вроде сел, но голова его клонилась. Она ведь держалась фактически на одной коже.

Олегу пришлось использовать пистолет, хотя он и не хотел расставаться с ним. Ствол уперся в подбородок, задник затворной рамы — в разбитую ключичную кость под воротником. Бред какой-то! Художник-постановщик явно был пьян. Голова худо-бедно держалась, не падала. Туловище тоже сохраняло временную устойчивость. Руки мертвеца он пристроил на колени, спохватился, бросился за фуражкой, натянул ее куда следует.

Когда часовой в очередной раз постучал и открыл дверь, он уже стоял у подоконника лицом к створке. Автоматчик, за спиной которого мялись еще двое, не увидел ничего страшного. Алекс Мазовецкий торчал у окна, а посреди комнаты на стуле сидел штурмфюрер Шиллер. Солдат мог любоваться лишь его затылком и фуражкой. Все прошло бескровно, на этот счет можно было не беспокоиться.

— Господин штурмфюрер, я уверен в том, что произошло крупное недоразумение, — негромко проговорил Олег. — Это просто вздорно и смешно. Все легко можно проверить. Полковник Шефер перевернулся бы в гробу от возмущения, если бы услышал ваши слова. Я могу доказать, где находился и что делал в интересующий вас отрезок времени. Полагаю, господин Стахнюк просто обознался. Такое со всеми случается. Пусть еще раз подумает, все вспомнит, всмотрится, когда выйдет из туалета. Я уверен, что все разрешится и мы будем с хохотом вспоминать этот забавный инцидент.

Что касается хохота, то он уже клокотал в горле Олега, невзирая на всю критичность ситуации. Видел бы автоматчик физиономию Шиллера! Ствол под горлом, словно собрался застрелиться, глаза распахнутые, весь синий.

— Вы не могли бы подождать за дверью? — сказал Потанин обескураженному автоматчику. — Через несколько минут мы все выясним. Что вы хотите, господин солдат? Герр штурмфюрер, скажите ему!..

Мертвый эсэсовец при всем желании не мог ничего сказать. Но солдат этого не знал, сдержанно кивнул, вышел из комнаты и закрыл дверь.

Олег по инерции продолжал что-то бурчать. Немец мог стоять у двери и слушать. Потом заскрипели подошвы. Автоматчик отошел в коридор.

Потанин оторвался от окна и подумал:

«Загнал я себя в капкан! Что делать? С пистолетом на автоматы? Фактор внезапности поможет, но не факт. Пробиться через весь замок — задачка для бессмертных. Играть в пятнашки, метаться по залам, отстреливать фашистов по одному и мелкими группами? Черт!..»

Он вспомнил, что видел в санузле железный хозяйственный ящик, вделанный в нишу. Там какой-то инструмент, провода, запасные электрические изоляторы и цоколи для ламп.

Олег бросился в туалет, отдавил хребет полицаю Стахнюку. Тому теперь все было до лампочки, а вот офицеру СМЕРШ — пока нет! Он выдвинул ящик, стараясь не греметь, начал перебирать бесполезный металлический хлам, спутанные веревки, вооружился стальной стамеской, совмещенной с гвоздодером, побежал обратно, к единственному окну. Застекленная рама раскрылась почти без сопротивления, но дальше были жестяные ставни, запертые изнутри на висячий замок. Черт бы побрал этих фашистов с их представлениями о безопасности!

Скобы были вварены в железный лист. Он должен был оторвать хотя бы одну из них, вставил заостренный край инструмента в узкое отверстие, протолкнул внутрь, чтобы усилить рычаг. Элементарная физика за восьмой класс! Олег давил, придерживая ставню, чтобы не ухала. Раздался глухой хруст. Одна скоба осталась в руке Потанина, а замочек повис на другой. Загудело, завибрировало оконное железо. Впору уши затыкать. От напряжения раскалывалась голова. Времени оставалось все меньше.