Последняя тайна Рейха

Солдат было двое. Они держали автоматы на взводе, четко соблюдали полученные инструкции и при этом ни черта не видели, не знали, что враг лежит у них под ногами. Эсэсовцы свернули за угол, и неподвижная субстанция, напоминающая земляной бугорок, вдруг зашевелилась, стала змеиться к пролому.

Потанин убрал автомат за спину, в прыжке зацепился за гребень, стал подтягиваться, забросил ногу, перекатился, спрыгнул во двор. Внутренняя сетка его неплохо маскировала. А дальше дорожка уже проторенная. Он пробрался под аварийными лесами, затаился за кучей мусора.

Внутренний двор озарялся светом, достающим сюда от КПП. За отдельными окнами горели лампы. Грузовик отсутствовал. Из хмари проявлялись очертания фонтана, нелепые вазоны, неухоженные кустарники.

Часовой во дворе отсутствовал, но совсем недавно был тут. Еще тлел окурок, брошенный им на лысоватый газон.

Сравнительно людно было в арке, прорезающей южное крыло. Не спали солдаты, несущие службу на КПП. Скрипнула дверь в западном крыле. Кто-то выбежал на дорожку и припустил к южному корпусу. Беседка, прикрытая сухим прошлогодним вьюном, похоже, была пуста.

Майор передвигался ползком. Где-то в стороне надрывно ругались люди. Голос барона не прослушивался. Да и не надо. Олег очень надеялся на то, что фон Гертенберг перед эвакуацией позволит себе несколько часов полноценного отдыха.

По открытой галерее прохаживались часовые. Их было двое. Они сошлись в центре галереи и решили покурить. Один угостил товарища сигаретой, другой чиркнул зажигалкой, прикрыл пламя ладонью.

В этот самый момент Олег перебежал галерею, застыл в проеме, удостоверился в том, что его маневр остался незамеченным. Часовые безмятежно курили, обменивались ленивыми фразами.

Он крался дальше. Справа остался коридор гостиничного крыла, там тоже мерцало непрозрачное тело. Внимание часового было обращено в другую сторону, и Потанин без всяких сложностей прокрался мимо.

Лестница, бельэтаж, застекленная галерея. У массивной двери стоял вояка, вооруженный до зубов. Спасибо, что не двое.

Олег спрятался за фальшивой колонной, примерял свои шансы бесшумно добраться до этого парня. Таковых было негусто. Вряд ли часовой совершенно глух и лишен бокового зрения. Над головой эсэсовца мерцала лампа в плафоне. Она едва освещала метровое пространство вокруг него. Остальной коридор тонул во мраке.

Нож убитого часового уже был в руке Потанина. Он оторвался от колонны и двинулся по коридору. Шел быстро, но не топал как слон. Часовой встрепенулся, когда до него оставалось метров пять. Он резко повернулся, всмотрелся в темноту, скинул автомат с плеча.

— Стой! — приказал эсэсовец.

— Свои, — проворчал Олег. — Усиление поста по приказу оберштурмфюрера Бруннера.

Он мог нести любой вздор, пока не вышел в круг света. Все равно не видно, кто это и во что одет. Часовой немного расслабился. Именно это от него и требовалось в этой непростой ситуации!

Потанин швырнул штык-нож метров с трех. Лезвие разрубило ребро, вонзилось в грудь. Часовой пошатнулся. Олег подхватил его как заботливый санитар и быстро, пока кровь не залила пол, потащил за шиворот дальше по коридору. Он толкнул ногой следующую дверь, и она открылась. Это было подсобное помещение, крохотная каморка, набитая швабрами, тазиками, еще каким-то инструментом.

Опыт по утрамбовке мертвых тел у Потанина уже имелся. Солдат пока не умер, но был на верном пути к этому. Тело билось в конвульсиях, когда он втащил его в каморку. Для живых здесь тоже оставалось пространство.

Олег затворил дверь изнутри, включил фонарик и стал стаскивать с солдата ранец. В нем обнаружились весьма полезные вещи, в том числе шоколад, галеты, теплые носки, свитер из овечьей шерсти. Молодец, запасливый. В этот же ранец майор пристроил две гранаты с удлиненными ручками, пару запасных магазинов от штурмовой винтовки. У покойника — а эсэсовец уже стал таковым — имелась на ремне еще одна граната. Не бросать же такое добро. Потанину пришлось пристроить гранату в боковой карман рукояткой вверх.

Он надел ранец на спину, взял автомат, осторожно высунулся, выскользнул в пустой коридор. Олег на цыпочках подкрался к двери, ведущей в апартаменты барона, приложил к ней ухо, аккуратно надавил, убедился в том, что она заперта. Из-за полотнища доносился бормочущий женский голос. Значит, кто-то там есть, и не в единственном числе! Не сама же с собой она разговаривает.

Он постучал, выждал несколько секунд.

Бормотание прекратилось, раздался шорох.

Из-за двери донесся слабый женский голос:

— Кто это? Что вы хотите?

— Срочное сообщение для господина барона от оберштурмфюрера Бруннера, — не моргнув глазом, соврал Олег.

— Странно. Его здесь нет, он вместе со своими офицерами, — после паузы проговорила женщина, голос которой как-то проседал.

Майора не успело охватить отчаяние, как в замке провернулась собачка, и дверь стала медленно открываться.

«Ну да, — сообразил Олег. — Она не боится. Ведь здесь должен находиться часовой».

За порогом стояла высокая женщина. Она куталась в длинный плед, сутулилась, распущенные волосы стекали с плеч. Потанин почувствовал подозрительный запах. Потребляем, гражданка? Она моргала, видно, по ночам была подвержена куриной слепоте. Баронесса беспокойно шевельнулась, видимо, ожидала увидеть кого-то другого. Страх заблестел в ее глазах, но позвать на помощь она не успела.

Олег переступил порог, схватил ее в охапку. Перед этим ему пришлось проворно прислонить автомат к стене, а дверь закрыть ногой. Он сжал ей рот рукой. Женщина мычала, вырывалась, в глазах ее теснился ужас. Вот же незадача, она действительно разговаривала сама с собой! Ему удалось запереть дверь, однако она воспользовалась оказией и чуть не откусила ему руку!

Какое мерзкое занятие — воевать с бабами. Бить баронессу было противно. Но ведь с ней надо было что-то делать. Он резко встряхнул ее, поволок к кушетке, попутно забрал со спинки стула тонкое полотенце. Из этой штуки получился удачный кляп. Потанин скомкал тряпку и стал запихивать ее ей в рот. Баронесса извивалась, вырывалась, сучила длинными, идеально сохранившимися ногами. Выпитый алкоголь лишь добавлял ей ярости.

Потанин обхватил ее за талию, дотянулся до тесьмы, обвивающей складчатую штору, выдернул ее, бросил баронессу на кровать лицом вниз, заломил руки за спину, стал связывать запястья. Ничего противнее на этой войне он еще не делал! Тесьма была тонкая, но прочная, скрученная в несколько слоев. Она вполне выполняла свои функции. Олег затянул узел, откинулся, надеясь перевести дыхание. Но не тут-то было! Баронесса скатилась с кушетки, стала подниматься на трясущихся ногах, смотрела на него с какой-то испепеляющей ненавистью.

— Да что же это такое? — возмутился Олег. — Фрау Габриэлла, не выводите меня из себя! Где ваша хваленая немецкая сдержанность?

Он сорвал с противоположной шторы вторую тесьму, толкнул женщину на кушетку, стал связывать ноги в лодыжках. Они неустанно разъезжались и норовили зарядить ему по черепу. Это было стыдно, смешно, как-то дико. Женщина извивалась, выкручивалась спиралью, но Потанин все-таки справился с ней.

— Баронесса, прекращайте, — устало пробормотал Олег. — Вы же не штопор, в конце концов.

Она подергалась еще немного и успокоилась. Он поправил ее сбившееся шерстяное платье, укрыл зачем-то грудь платком, осмотрелся.

Апартаменты трехкомнатные, если не считать обширной ванной. Гостиная уставлена мебелью в каком-то смешанном стиле — готика, барокко. Мягкие кресла, кушетка, столы с резными ножками. Именно здесь состоялось укрощение строптивой. Через арку к гостиной примыкала спальня с пышной кроватью, далее располагался кабинет с массивным столом и пустыми шкафами. Баронесса куковала здесь одна, ее супруг отсутствовал.

Потанин прошелся по помещениям. Совсем недавно фашистские буржуи жили очень даже неплохо, а теперь тут было как-то пустовато. Все их добро куда-то подевалось. Шкафы нараспашку, голые полки. В кабинете тоже все вывернуто, ящики выдвинуты. На полу валялись канцелярские принадлежности и какие-то бумаги, явно не архивные тайны третьего рейха.


Трельяж в спальне представлял собой жалкое зрелище. Все разбросано, разлито, густой запах убойной парфюмерной смеси. Здесь явно имела место небольшая семейная истерика.

Нет, он не чувствовал к этим людям никакой жалости, вернулся в гостиную, пытливо уставился на баронессу. Та уже выдохлась, тяжело дышала с закрытыми глазами. У него к ней имелось несколько вопросов. Их можно задать, но вот получить ответ?.. Очевидно, что никак не удастся.

У окна стояли чемоданы, набитые вещами. У Олега не было привычки ковыряться в чужом белье. Однако это семейство собиралось в путь совершенно напрасно. Барон никуда не едет!

Он на цыпочках подкрался к двери, приложил ухо. В коридоре пока было тихо, отсутствие часового не привлекало ничьего внимания.

Потанин пересек гостиную, подошел к окну, закрытому ставнями, запертыми на замок, причем качественно. Гвоздодером не взломать. Да и где тут его найдешь? Он быстро обошел другие комнаты. Везде все одинаково, точно так же. Вампиры чертовы, не любят дневной свет!

— Замечательно, Олег Петрович, — вслух похвалил себя Потанин. — Повторить фокус не удастся. Ты снова в западне, в которую сам же и забрался. Еще не поздно, кстати, уйти. Не факт, что барон придет один.

Где же тот вдумчивый контрразведчик, который просчитывал все ходы наперед и никогда не рисковал бездумно?

Он со вздохом подошел к буфету, к которому был приставлен сервировочный столик. На нем стояла ополовиненная бутылка французского вина. К ней и прикладывалась баронесса. Тут же стеклянный бокал на витой ножке.

Олег повертел бутылку, изучил этикетку, поморщился. Кислятина. Ай да баронесса. Кот из дома, мыши в пляс? Так и в алкоголичку недолго превратиться. Но что им всем остается? Глушить страх в вине и ждать неизбежного.

Потанин забрался в сервант, обнаружил на нижней полке симпатичный бар, начал с интересом перебирать бутылки. Французские коньяки и вина, шотландские виски, японское саке и, что совершенно возмутительно, русская водка.

Одна маленькая бутылочка коньяка была почата. «Курвуазье», — прочел он на этикетке, вытащил пробку, сделал глоток и замер, когда по замерзшим венам потекла целебная жидкость. Именно этого ему сейчас не хватало! Еще бы ситуацию на порядок попроще.

— Вы не будете возражать, баронесса, если я еще раз приложусь к вашему фунфырику? — Олег покосился на связанную женщину, приподнял бутылку. — За ваше здоровье!

Пусть она проваливает отсюда к чертовой матери, а вот мужа он ей не отдаст!

Майор контрразведки СМЕРШ снова прислушался. Никаких звуков из коридора не доносилось.

Он покосился на пленницу. Баронесса опять активизировалась, делала судорожные попытки выплюнуть кляп. Это было бесполезно.

Потанин стащил с себя эсэсовский ранец, подошел к кушетке, пристроился на краешек.

— Потерпите еще немного мое присутствие, баронесса? — Он сделал третий глоток и поставил бутылку на пол.

Хватит. Ему стало смешно. Олег вдруг поймал себя на мысли о том, что говорит по-русски.

— Эх, фрау. — Он покачал головой. — Кто же виноват в том, что все для вас заканчивается именно так? Могли бы все просчитать еще в далеком сорок первом. Лично против вас я ничего не имею. — Майор перешел на немецкий. — Главное, чтобы вы мне сейчас не мешали, а потом убирайтесь хоть в Америку к индейцам майя, хоть в Антарктику к пингвинам. А вот к вашему мужу у меня, извините, счет. Кстати, не подскажете, когда он придет? Барон ведь должен сюда вернуться перед поездкой на аэродром? Здесь у него вещи, жена, все такое.

Она все прекрасно понимала, опять извивалась, языком выталкивала кляп, задыхалась. В глазах ее теснился страх, впрочем, не только за себя.

— Мне крайне неловко, фрау, — покаялся Олег. — Я не имею привычки воевать с женщинами, пусть даже они и являются верными подругами маститых нацистских преступников. С удовольствием извлек бы из вас этот кляп, но вы же не станете лежать спокойно. Так что потерпите.

Она пыталась сползти с кровати. Из глаз ее потекли слезы.

— Ну да, я злодей, — признал Олег. — Так вам видится. Но и вы не тортик, баронесса, а уж это, извините, мне решать.

Он еще мог многого наговорить, в голове шумел коньяк, третий глоток, похоже, был лишним, но в коридоре послышался шум. Майор мигом протрезвел, вскочил, случайно опрокинул фунфырик, оказавшийся под ногой. Баронесса застонала, сжалась в пружину. Олег судорожно натянул ранец, схватился за автомат. По коридору кто-то шел.

— Что за безобразие? Где часовой? — донесся возмущенный крик, и в дверь кто-то забарабанил. — Габриэлла, открывай! Ты здесь?

Барон собственной персоной! Вернулась в дом гулящая душа!

Фон Гертенберг продолжал стучать, сильно нервничал.

Олег на цыпочках летел к двери, уже тянулся к замку, чтобы открыть ее и втащить барона внутрь. Но то, что случилось далее, он ожидал меньше всего. Упорству баронессы стоило отдать должное.

Она выплюнула-таки кляп и завизжала с душераздирающим надрывом:

— Леонард, беги, здесь русский! Он тебя убьет!

Да какого черта?! Майор опешил, замешкался, чуть не бросился к этой бабе, чтобы забить ей в глотку это чертово полотенце! Какой смысл? Барон не глухой.

Он потерял драгоценные мгновения, а когда распахнул дверь, барон уже вприпрыжку уносился к выходу на галерею, крича как оглашенный:

— Охрана, все сюда!

Эх, баронесса, прибить бы вас к той-то матери!

Олег выскочил в коридор, полоснул вдогонку из автомата, но барон уже скатывался по лестнице.

Потанин и сам толком не понял, зачем метнулся обратно в апартаменты. Неужто он собирался пристрелить эту клятую особу? Но ведь она всего лишь защищала своего мужа. Женщина орала болотной выпью, каталась по кушетке, разбрасывая повсюду свои волосы. В качестве заложницы она вряд ли годилась. Очень уж строптивый экземпляр.

Олег плюнул с досады и побежал обратно в коридор. А там уже шумели, топали солдаты с первого этажа. Они бежали к апартаментам. Олег отпрянул обратно в комнату, выхватил гранату-колотушку из бокового кармана ранца — как удачно, что она там оказалась! — лихорадочно открутил колпачок, дернул за выпавший шнурок, активируя взрыватель, и выбросил эту штуковину в коридор.

Солдаты все поняли, вразнобой завопили, побежали обратно, но куда там. Это же реактивными нужно быть! Грохнуло так, что пол задрожал, посыпались стекла из разбитых окон галереи. Осколок достал лампу над дверью, разнес ее в пыль вместе с плафоном.