Поступь хаоса
Часть 19 из 93 Информация о книге
Поднял глаза на нее, тяжело дыша. Ничего. Смотрит на меня, и ничего. Дальше мы оба повернулись и поглядели на тот берег. Они там уже наверняка ясно видели мост. И нас на другой стороне видели. А мы – лица всадников. И трескотню их Шума слышали, летевшую к нам по реке. Мистер Макинерни, мэров лучший конник, вел кавалькаду, сам мэр – позади, спокойный, словно на воскресную прогулку выехал. Минута. Но, скорее всего, меньше. Я попробовал встать, но оказался слишком усталый. Смертельно усталый. – Можем попробовать бежать, – сплюнул я еще немного крови. – Ну, хоть попытаться-то можно. Тут-то у нее лицо наконец изменилось. Рот распахнулся, глаза тоже; внезапно она рванула на себя сумку, запустила туда руку. – Што. Ты. Делаешь, – сказал я. Она выдернула на свет костровую коробку, оглянулась кругом, нашла приличных размеров камень. Поставила коробку наземь, замахнулась. – Нет, погоди, – вскричал я, – мы могли бы… Камень ухнул вниз, коробка треснула. Она схватила ее, разломала руками еще больше – оттуда потекло што-то жидкое, – потом кинулась к мосту, стала поливать этим узлы на веревках ближайшего шеста, а последние капли лужицей налила у подножия. Всадники неслись к мосту, неслись к мосту, неслись к мо… – Скорее! – крикнул я. Она повернулась ко мне, жестом велела отодвинуться дальше. Я отполз, схватил Мэнчи за загривок, потащил за собой. Она и сама отскочила, держа обломки коробки на вытянутой руке. Нажала кнопку. Што-то тикнуло, она подбросила коробку и прыгнула ко мне. Лошади достигли моста… Девочка приземлилась практически поверх меня, а дальше мы смотрели, как костровая коробка падает… падает… падает… в лужицу жидкости, тикая по пути… Конь мистера Макинерни уже поставил ногу на мост… Коробка упала в лужу… Тикнула еще раз… И… ВВВВУУУХХХХХ!!! Весь воздух разом высосало у меня из легких, когда огненный шар размером ГОРАЗДО больше, чем можно подумать по крошечной лужице жидкости, на мгновение выключил весь мир… БАМММММ!!! Веревки и шест разнесло в клочья, нас окатило горящими щепками и разом стерло все мысли, звуки и Шум заодно. Когда мы сумели наконец открыть глаза, мост горел так, што уже весь кренился на сторону, а конь Макинерни пятился назад и спотыкался, пытаясь умять собой подальше еще четыре или пять лошадей. Пламя ревело дикой яркой зеленью и обдавало немыслимым жаром, хуже всякого солнечного ожога, я думал, мы сейчас сами загоримся, и в это время наш конец моста оторвался и ухнул в пропасть, унося с собой и Макинерни, и его животину. Мы сидели и смотрели, как они падают в реку внизу – слишком далеко, штобы остаться в живых. С их стороны мост все еще висел и шлепал по каменному откосу, но пылал так свирепо, што еще пара секунд, и ничего от него не останется, только пепел. Мэр, и евойный сын, и все остальные – все пятились дальше от края. Девочка слезла с меня, и мы немного полежали, просто дыша, кашляя и пытаясь совладать с головокружением. Вот срань господня. – В порядке? – спросил я у Мэнчи, которого так и держал за шкирман. – Огонь, Тодд! – отозвался он. – Ага, – выкашлял я. – Большой огонь! Ты в порядке? – бросил я девочке, которая стояла на четвереньках и кашляла. – Черт, што это вообще было? Но она, конечно, не ответила. – ТОДД ХЬЮИТТ! – донеслось с той стороны ущелья. Это мэр изволил впервые в жизни обратиться ко мне персонально и орал теперь сквозь дым и жар, от которых приходилось отворачивать лицо. – Мы с тобой еще не закончили, молодой Тодд, – сообщил он, перекрывая треск пожара и рев реки внизу. – Далеко не закончили. Он был все такой же спокойный и чертовски чистый и выглядел, будто так просто не бывает, штобы он вдруг не получил, чего хочет. Я встал, вытянул руку и показал ему некий весьма выразительный жест, но он, наверное, не увидел, так как картину заволокло тучами дыма. И еще раз закашлялся, плюнул кровь. – Нам надо идти дальше, – прохрипел. – Может, они повернут назад, может, других путей через реку нет, но ждать, пока это выяснится, мы не станем. В пыли валялся нож. Стыд навалился на меня сразу весь, как еще одна, новая, боль. Все, што я ей сказал… Я поднял его и сунул обратно в ножны. Она так и сидела, опустив голову, и тихо кашляла. Я поднял ее мешок, протянул ей – бери. – Пошли, – сказал я. – Давай хоть от дыма отойдем. Она подняла голову, посмотрела. Я ответил тем же. Рожа у меня горела, и вовсе не от огня. – Прости, – я отвел глаза от ее лица, пустого, спокойного, как обычно. Я повернулся спиной и пошел. – Виола, – раздалось позади. Я крутанулся волчком, уставился на нее: – Чего? Она смотрела на меня, открывала рот, говорила… – Виола, – сказала она. – Так меня зовут. Часть III 13 Виола На это я ничего не говорил, наверное, целую минуту. Она, впрочем, тоже. Огонь горел, дым подымался вверх, у Мэнчи язык болтался набекрень, потрясенно подрагивая. Потом я наконец сказал: – Виола. Она кивнула. – Виола, – произнес я еще раз. Она больше кивать не стала. – Я – Тодд, – представился я. – Я знаю. В глаза она мне как-то особо смотреть не стремилась. – Стало быть, говорить ты умеешь? – уточнил я, но получил в ответ только короткий быстрый взгляд. Я посмотрел на горящий мост, на дым, уже ставший сплошной дымовой завесой между нами и тем берегом. Вот даже и не знаю, мне с того спокойней или как? И што лучше, видеть мэра и его людей или не видеть? – Это было… – начал я, но она уже встала и протянула руку – мешок, дескать, давай. Я понял, што до сих пор держу его, и отдал. – Нам надо уходить, – сказала она. – Подальше отсюда. У нее был довольно забавный акцент, не такой, как у меня или у кого угодно еще в Прентисстауне. Губы вроде как придавали другой очерк буквам, пикировали на них эдак сверху, сминали в определенную форму, объясняли, што им говорить. В Прентисстауне не так: всякий словно подкрадывается к словам, штоб оглоушить сзади по затылку. Мэнчи, кажется, был от нее в восторге.