Поступь хаоса

Виола молчала, только за мешком нагнулась, хмурясь на всю округу. Вот вам, готова уйти с первым же тихим человеком, какого встретила на дороге; чуть ее поманили, и она уже бежит, бросив меня позади.

А о том, о чем я и говорить не хочу, она наверняка не подумала.

– Я не могу идти, Виола, – проговорил я, стиснув зубы и немного себя ненавидя за эти слова; лицо запылало, и, што интересно, повязка при этом отвалилась. – Я же носитель микроба. Я опасный.

– Тогда, наверное, и правда не ходи.

Ух, какое жало вдруг обнаружилось у нее в голосе!

У меня второй раз за день отвалилась челюсть.

– И ты, што же, вот так возьмешь и уйдешь?

Виола отвела взгляд, но не успела раскрыть рот, как заговорила старуха:

– Мальчик-щен, ежели ты боишься, што нас всех перезаражаешь, тогда пусть твоя подружка идет впереди со старой Хильди, а ты держись от нас сзади, поодаль, а песий щен путь тебя охраняет.

– Мэнчи! – сказал Мэнчи.

– Какая разница, – сказала Виола и полезла наверх по камням.

– И я тебе уже говорила, – заметила женщина. – Я Хильди, а не старуха.

Виола выбралась наверх, и они просто ушли, вот так.

– Хильди, – сказал мне Мэнчи.

– Заткнись, – сказал я.

И поскольку выбора у меня не было, я полез за ними следом.

Так мы и шли, по куда более узкой тропинке через кусты и скалы: Виола и старая Хильди – вместе, где было можно, мы с Мэнчи – сильно сзади. Плелись, хрен его знает куда, к каким новым опасностям, а я всю дорогу оглядывался, словно ожидал увидеть догоняющих нас мэра и мистера Прентисса-младшего… и Аарона…

Не знаю… А чего тут знать? Как Бен с Киллианом вообще могли подумать, што я к такому готов? Конечно, постель и горячая еда стоят того, штобы тебя за них пристрелили, но это все равно может оказаться ловушкой, а мы – такие дураки, што заслужили в нее угодить.

А еще за нами гонятся, и нам, по-хорошему, надо бежать.

Но, может, через реку и правда нет другого пути.

А Хильди могла нас заставить, но не стала. А Виола сказала, што с ней все в порядке, и кто их разберет, вдруг один не-Шумный человек может читать другого?

Видите? Што тут вообще можно знать?

И кому какое дело, што там говорит эта Виола!

– Ты только погляди на них, – сказал я Мэнчи. – Быстро они столковались. Будто давно потерянные родственники или типа того.

– Хильди, – сказал Мэнчи.

Я попытался шлепнуть его по крупу, но он убежал вперед.

Виола и Хильди о чем-то толковали, но мне было слышно только тихий ропот слов, да и то иногда. Не знаю, о чем они там говорили. Будь они нормальные Шумные люди, не важно, насколько ты от них далеко, мы бы могли все общаться вместе и ни у кого бы не было секретов. Все бы так и так болтали, хочешь ты того или нет.

И никого не оставили бы за бортом. Никого не бросили бы на дороге одного при первой же возможности.

Мы шли вперед.

Я начал думать дальше.

Пусть они отойдут еще немного.

Мне тут надо подумать.

Потому как со временем оно все проваливается потихоньку унутрь и там варится.

Теперь, когда мы нашли Хильди, возможно, она сумеет позаботиться о Виоле. Они же как две горошины в одном стручке, а? Не такие как я. И пусть Хильди теперь помогает ей добраться туда, откуда она там, потому што я-то точно не могу. Не в моих это силах. Нет мне нигде другого места, окромя Прентисстауна, потому што у меня унутри зараза, которая ее убьет или уже убивает, и вообще всех убьет, кого я еще могу встретить. У меня микроб, который не даст мне войти в то поселение, и вообще ни в какое, и спать я буду у старой Хильди в амбаре с овцами да яблоками.

– Такие дела, Мэнчи, – проворчал я и остановился; в груди у меня стало как-то тяжело. – Нет тут никакого Шума, кроме моего собственного. – Я вытер пот со лба. – Идти нам с тобой некуда. Вперед – нельзя. И назад – тоже.

Я плюхнулся на камень и осознал всю тщету происходящего.

– Нету для нас с тобой места. И ничего нету.

– Есть Тодд, – сообщил Мэнчи, вертя хвостом.


Это нечестно. Это просто вот нечестно. Совсем.

Единственное твое место на свете – это куда ты все равно никогда не сможешь вернуться.

Так што ты всегда один, на веки вечные. Зачем ты со мной это сделал, Бен? Што я такого плохого тебе сделал?

Я вытер глаза рукавом.

Хоть бы Аарон с мэром догнали и поймали меня.

Хоть бы все уже кончилось.

– Тодд? – это Мэнчи подобрался ко мне, сунул морду в лицо и попытался обнюхать.

– Иди нахрен, – я попробовал его оттолкнуть.

Хильди с Виолой уже ушли далеко вперед. Если я сейчас не встану, могу их вовсе потерять.

Я не встал.

Отсюда до сих пор слышно их разговор… Он потихоньку делался тише; никто явно не оглядывался, посмотреть, иду я там еще или нет.

Хильди, услышал я, и девочка – щен и чертова текучая труба и снова Хильди и сожгли мост.

Я вздернул голову.

Потому што голос был новый.

И я его не слышал. Не ушами в смысле слышал.

Хильди с Виолой еще отошли, но к ним кто-то двигался, кто-то махал рукой, здороваясь…

…и его Шум кричал Привет.





15

Братья по мукам




Это оказался старик. Он тоже имел при себе ружье, но нес его дулом вниз, на боку. Шум его вскипел на подходе к Хильди и остался кипеть, а он обнял ее свободной рукой и поцеловал; Шум так и остался жужжать, когда он повернулся поздороваться с Виолой, которая даже отшатнулась малек, когда к ней так тепло и дружески обратились.

Хильди замужем за человеком с Шумом.

За взрослым мужчиной, Шумным как нечего делать.

Но как?

– Эй, мальчик-щен! – крикнула она мне, оборачиваясь. – Будешь там весь день сидеть, в носу ковырять или пойдешь с нами ужинать?

– Ужин, Тодд! – заорал Мэнчи и кинулся со всех ног догонять их.

Я, блин, уже ничего не думал, потому што я не знал, што думать.

«Ишь ты, еще один Шумный парень!» – восхитился старик и зашагал ко мне мимо женщин.

Шум хлестал из него, што твой парад, весь яркий и громкий, полный неуместных приветов и навязчивой приязни. Малец – щен и мост упал и труба течет и брат по мукам и Хильди, моя Хильди. Ружье он, конечно, нес с собой, но руку уже тянул – здороваться.

Я так обалдел, што и правда ее пожал.

– Тэм меня звать! – старик почти што вопил. – А ты у нас кто будешь, щеночек?

– Тодд, – выдавил я.

– Рад знакомству, Тодд! – Он приобнял меня за плечи и буквально потащил за собой по тропинке.

Я мотылялся рядом, едва удерживаясь на ногах, а он волок меня к Хильди и Виоле, треща без умолку.

– У нас уже много лун не бывало гостей к ужину, так што придется вам извинить нашу скромную хибару. Ни один путешественник ентой дорогой не ходил, почитай што лет десять как, но вам все равно добро пожаловать, щенята! Добро пожаловать!