Поступь хаоса

Мы добрались до остальных, а я так и не придумал, што сказать, и просто переводил взгляд с Хильди на Виолу, на Тэма и обратно.

Я просто хотел, штобы мир хоть иногда брался за ум, – это так плохо, што ли?

– Ничуть не плохо, Тодд-щен, – по-доброму сказала Хильди.

– Как вам удалось не подхватить Шум? – брякнул я: это слова наконец-то пробились наружу из головы прямо через рот.

Сердце во мне так и взмыло, взлетело так высоко, што глаза из орбит повылезли, а в горле встал ком; Шум сделался чисто-белым, весь налившись надеждой.

– Вы нашли лекарство? – У меня чуть голос не сломался на этих словах. – Есть такое лекарство?

– Ежели б было такое лекарство, – сказал Тэм (все еще вопя почти што благим матом), – думаешь, я стал бы вываливать на тебя весь ентот мусор, который у меня из головы хлещет?

– Помоги тебе боже, если б так было, – улыбнулась ему Хильди.

– Это тебе помоги боже, если б ты не могла мне сказать, што я себе там такое думаю, – улыбнулся ей в ответ Тэм, и весь его Шум пузырился любовью. – Нет, щен-малец, – сказал он уже мне. – Нет такого лекарства, или же мне о нем неизвестно.

– Ну, так в Гавани, слыхать, работают над ним. Люди говорят.

– Это какие-такие люди? – прищурился Тэм.

– Талия. Сьюзан Ф. Сестра моя.

Тэм слегка прифыркнул:

– Што и требовалось доказать. Слухи про слухи про другие слухи. Сестра твоя собственное имя сказать правильно не умеет, а не то што другие какие сведения.

– Но, – я так и бегал глазами с одного на другую, не желая отпускать тему, – как тогда вышло, што вы живая? Шум же убил женщин. Всех женщин.

Хильди и Тэм обменялись взглядом, и я услышал, нет, почувствовал, как Тэм што-то такое придушил в своем Шуме.

– Нет, Тодд-щен, – сказала Хильди как-то уж слишком мягко. – Я как раз говорила о том твоей подружке, Виоле. Ей ничего не угрожает.

– Это как же ей может ничего не угрожать?!

– У женщин иммунитет, – вставил Тэм. – Повезло негодницам.

– Нет, не повезло! – Голос у меня вырвался из тисков горла и наддал. – Ничего им не повезло! Все женщины в Прентисстауне подцепили Шум и все до единой умерли от него! Моя ма умерла от него! Может, та версия, которую спаклы выпустили у нас, была сильнее вашей, но…

– Тодд-щен… – Тэм положил руку мне на плечо, штобы остановить, но я стряхнул ее, хотя, што сказать дальше, не знал.

Виола за все это время ни слова не сказала. И даже не посмотрела на меня.

– Я знаю то, што я знаю, – пробурчал я, хоть это-то на самом деле и составляло половину проблемы.

Как такое вообще может быть правдой?

Тэм и Хильди еще раз переглянулись. Я попытался заглянуть в Тэмов Шум, но он потрясающе умел прятать его содержимое, когда кто-то лез унутрь, – вот лучше всех на моей памяти! То, што таки осталось на виду, было сама доброта.

– У Прентисстауна очень грустная история, щеночек, – сказал он. – Много чего там капитально протухло.

– Вы ошибаетесь, – сказал я, но даже голос выдавал, што я сам не знаю, насчет чего такого он ошибается.

– Сейчас не время об этом толковать, Тодд. – Хильди потрепала Виолу по плечу, и та от нее не отстранилась. – Тебе надобно поесть, поспать. Ви говорит, вы много миль шли и совсем не спали. Все будет куда симпатишнее, наемшись да проспамшись.

– Но я ей правда не опасен? – На Виолу я старался не глядеть.

– Ей точно не грозит подхватить твой Шум, – сказала Хильди, и на губах ее забрезжила улыбка. – Вся остальная безопасность будет зависеть от того, насколько хорошо она тебя узнает.

Мне ужасно хотелось, штобы она оказалась права, и ужасно хотелось заорать, што она ошибается, так што я решил вообще ничего не говорить.

– Ну што ж, – нарушил воцарившееся молчание Тэм. – Самое время идти пировать.

– Нет! – возопил я, разом все снова вспомнив. – Нет у нас времени пировать! За нами люди гонятся, если вы вдруг забыли! И они не добра нам хотят! Нет, я уверен, у вас отличный ужин и все такое…

Это я на Хильди посмотрел.

– Тодд-щен… – начала она.

– Никакой я не щен!!! – завизжал я.

Хильди поджала губы и улыбаться продолжила одними бровями.


– Тодд-щен, – повторила она, тише на этот раз. – Ни один человек ниоткуда с той стороны реки никогда не ступит ногой на этот ее берег, ты это понимаешь?

– Ага, – вставил Тэм. – Она дело говорит.

Я некоторое время бегал глазами между ними.

– Но…

– Я стерегу здесь этот мост уже больше десяти лет, щен, – продолжала Хильди. – А до того была его смотрителем еще того дольше. Это часть моей природы – смотреть за тем, што грядет. – Тут она глянула на Виолу: – Никто за вами не идет. Вы оба в безопасности.

– Ага, – снова подтвердил Тэм, качаясь взад и вперед на пятках.

– Но… – опять пошел на заход я, и Хильди закончить мне не дала:

– Время пировать!

Ну, и всё на этом. Виола упорно отводила от меня глаза, руки держала скрещенными на груди, а теперь и вовсе пошла от меня прочь в обнимку с Хильди. Я остался с Тэмом, который с улыбкой ждал, когда я снова открою рот. Ходить мне уже больше совсем не хотелось, вот ни капельки, но все пошли, и што тут поделать, я тоже пошел – вперед, по Тэма и Хильди личной частной тропинке. Тэм опять принялся трещать, Шумя один на целую толпу народу.

– Хильди говорит, ты наш мост взорвал.

– Мой мост, – уточнила Хильди издалека.

– Ага, это она его построила, – подтвердил Тэм. – Только никто им ни в жисть не пользовался.

– Никто-никто? – переспросил я, думая обо всех тех, кто за долгие годы исчез из Прентисстауна – да хоть за те, пока я рос. Никто из них, стало быть, так далеко не ушел.

– Хорошая работа, анжинерная. – Тэм меня будто и не слышал, а может, и правда не слышал, учитывая, как он громогласно изъяснялся. – Жалко, што он сгинул.

– У нас не было выбора.

– О, выбор всегда есть, щеночек, но, судя по тому, што я слышал, вы как раз правильный сделали.

Мы немного прошли молча.

– Вы уверены, што нам ничего не грозит? – конечно, не удержался я.

– Ну, ни в чем нельзя быть точно уверенным, – пожал плечами он. – Но Хильди права. – Он ухмыльнулся слегка печально, как мне показалось. – Не только из-за жженых мостов люди с той стороны реки там и останутся.

Я снова попытался проникнуть к нему в Шум, штобы увидеть, правду ли он говорит, но там было так светло, тепло, так сияло чистотой, што правдой могло оказаться все што захочешь.

Вот уж на што совсем не похоже, так это на прентисстаунских мужчин.

– Не понимаю, – сказал я, все еще пытаясь его глодать. – У вас, видать, другой Шумный микроб был.

– Это што же, мой Шум звучит не так, как твой? – Тэм, казалось, совершенно искренне заинтересовался.

Я просто послушал секунду. Хильди и Прентисстаун и яблоки и овцы и поселенцы и труба течет и еще Хильди.

– Вы много думаете про свою жену.

– Она – моя звезда небесная, щеночек. Я бы давно заблудился в Шуме, ежели бы она не протянула руку и не спасла меня.

– Как так? – спросил я, гадая, што бы это могло значить. – Вы сражались на войне?

Это его выключило. Шум его разом стал серый и безликий, как пасмурный день, и больше в нем не было видно ничего.

– Сражался, молодой щен. Но о войне не след говорить на свежем воздухе да на солнце.

– Это почему?

– Всем богам молюсь, штобы ты этого никогда не узнал. – Он положил мне руку на плечо, и на сей раз я ее не стряхнул.

– Как вы это делаете?

– Што делаю, щен?

– Делаете Шум таким плоским, што я не могу его прочесть.

Он улыбнулся:

– Годы практики, когда нужно прятать всякое от старой женщины.

– Зато поэтому я так хорошо читаю, – отозвалась впереди Хильди. – Он намастырился прятать, а я – находить.

Они снова вместе расхохотались. Я попытался красноречиво закатить глаза, так штобы Виола увидела, но Виола на меня категорически не смотрела, и я не стал больше пытаться.