Поступь хаоса

– Быстрый ум – приспешник диавола.

Это он так со мной согласился, надо понимать.

Я уперся попрочнее ногами в пол.

Он двинулся вкругаля к той части церкви, где стояла кафедра… которая ближе к обрыву.

– Это ты, – сказал я. – Жертва – ты.

И открыл свой Шум, насколько мог громче, штобы оба – и он, и Виола – увидели, што я говорю правду.

Потому што Бен показал мне тогда в своем Шуме… когда я уходил с фермы… как в Прентисстауне мальчик становится мужчиной… и почему мальчики, которые стали мужчинами, не общаются с теми, которые еще нет… почему мальчики, обретшие мужество, теперь сообщники в преступлениях Прентисстауна…

Причина в том…

Она в том…

И я заставил себя это произнести:

– Для этого нужно убить другого человека. Самому.

Все те мужчины, которые исчезли из города. Пытались исчезнуть. Никуда они на самом деле не исчезали.

Мистер Ройал, наш старый учитель, который крепко принял виски и застрелился в школе, на самом деле не стрелялся. Его убил Себ Манди в свой тринадцатый день рожденья. Заставил встать к стенке и нажал курок, а весь остальной Прентисстаун смотрел. Мистер Голт, чье стадо овец мы приютили, когда он сбежал две зимы назад, только попробовал сбежать. Его поймал на болотах мэр Прентисс и во исполнение договора со всем остальным Новым светом казнил. Правда, он подождал тринадцатого дня рождения своего сынка, мистера Прентисса-младшего, и отдал мистера Голта ему на потеху – в подарок, пытать. Одного и беспомощного.

И все остальные тоже. Мальчики, которых я знал, убивали мужчин, которых я знал, штобы самим стать мужчинами. Если ко дню рождения у мэровых людей был наготове пойманный беглец, што ж отлично. Если не было, они просто брали из города любого, кто им не нравился, и говорили, што он исчез.

Жизнь человека отдавали мальчику, штобы он положил ей конец, сам, без посторонней помощи.

Один мужчина умер – другой мужчина появился на свет.

Все сообщники. Все виновны.

Кроме меня.

– О господи, – прошептала Виола.

– Но мне же предстояло стать другим, да? – поинтересовался я.

– Ты был последним, Тодд Хьюитт, – ответил Аарон. – Последний солдат совершенного войска Господня.

– Вряд ли богу есть какое-то дело до вашей армии, – сказал я. – Положи ружье, Аарон. Я знаю, што должен сделать.

– Но кто ты, Тодд Хьюитт? – Аарон склонил голову набок и еще шире раззявил свою невозможную улыбку. – Вестник ты? Или лгун?

– Прочти меня, – сказал я. – Если не веришь, што я могу это сделать, – прочти.

Он уже был у кафедры, смотрел на меня оттуда, протягивал Шум сквозь грохот водопада, толкал его ко мне, хватал што мог… жертва и совершенный промысел Господень и мученичество святого…

Я слышал.

– Возможно, юный Тодд… – молвил он. – Возможно.

И положил ружье на кафедру.

Я сглотнул и покрепче взялся за нож.

Но он обратил взгляд на Виолу и коротко хохотнул.

– Ан нет, – сказал. – Маленькие девочки попытаются воспользоваться ситуацией, правда?

И небрежно выбросил ружье в стену воды.

Так быстро, што мы даже не увидели, как оно пропадает за краем обрыва.

Но ружья не стало.

Только я и Аарон. И нож.

Он раскрыл руки, раскинул их в стороны… ох ты ж господи, встал в позу проповедника, как у себя на кафедре, дома, в Прентисстауне. Прислонился к кафедре спиной, обратил ладони вверх и очи горе – к белому сияющему своду воды над нами.

Губы безмолвно зашевелились.

Он молился.


– Ты чокнутый, – едва выговорил я.

– Я благословенный, – ответил он.

– Ты хочешь, штобы я тебя убил!

– Неверно, Тодд Хьюитт. – Он шагнул по проходу ко мне. – Ненависть – вот где ключ. Ненависть толкает нас вперед. Ненависть есть пламень, очищающий воина. Солдат должен ненавидеть.

Еще шаг.

– Я не хочу, чтобы ты меня просто убил. Я хочу, чтобы ты умертвил меня из ненависти.

Я отступил.

Мелькнула улыбка.

– Возможно, мальчик обещает больше, чем сумеет сделать.

– Почему? – Еще шаг назад; Виола тоже отступила, назад и в обход, под рельеф с Новым светом. – Зачем ты это делаешь? Какой в этом смысл?

– Господь сам указал мне путь.

– Я уже почти тринадцать лет в этом мире, – сказал я, – и слышал только людей.

– Через людей действует Всевышний, – возразил он.

– И зло тоже, – отозвалась сзади Виола.

– Ах, – промурлыкал Аарон. – Оно еще и разговаривает. Слова соблазна, дабы усыпить…

– Заткнись! – крикнул я. – Не смей с ней говорить.

Я уже миновал последний, самый задний ряд скамей. Вправо, Аарон – за мной, медленный круг. У него руки все так же крестом, мой нож – все так же вперед; Виола сзади, водная морось окутывает все. Пещера неспешно поворачивалась вокруг нас, уступ был скользкий, пронзенная солнцем стена воды сияла белым светом.

Рев, постоянный рев.

– Ты был последним испытанием, – сказал Аарон. – Последний мальчик, который довершит нас до целого. С тобой в армии больше не останется слабых звеньев. Мы воистину станем благословенны. Ежели один из нас падет, Тодд, мы все падем. Все должны пасть. – Он сжал кулаки и снова возвел очи к потолку. – Дабы все возродились! Дабы мы могли взять этот проклятый мир и переделать его…

– Я бы не стал, – перебил я, и он поморщился от досады. – Я не стал бы никого убивать.

– О да, Тодд Хьюитт! И именно поэтому ты такой особенный. Мальчик, который не желал убивать.

Я украдкой глянул вбок, на Виолу. Мы до сих пор двигались по кругу. И мы с Виолой приближались к той его стороне, в которой был вход.

– Но Господу угодна жертва, – продолжал вещать Аарон. – Бог требует мученика. И кто лучше годится для такого особенного мальчика, чем божий глашатай?

– Ничего тебе бог не говорит, – сказал я. – Хотя в то, што он хочет твоей смерти, я, пожалуй, верю.

Глаза у него стали такие дикие и пустые, што меня холод пробрал.

– Я буду святым. – Огонь тлел у него в голосе. – Это мое предназначение.

Он уже дошел до конца прохода и продолжал двигаться вдоль последнего ряда скамей.

Мы с Виолой все еще пятились. Вот почти и тоннель…

– Но как же вдохновить мальчика? – Глаза Аарона были как черные дыры. – Как подвести его к грани мужества?

И его Шум обрушился на меня, гулкий, как гром.

Глаза у меня чуть не выскочили из орбит. Желудок упал в ноги.

На плечи рухнула такая тяжесть, што все силы будто разом покинули тело. Я увидел. Это была фантазия, ложь, вранье, но фантазии у мужчин такие же живые, как их правда, и я увидел ее всю, до последней детали. Он собирался убить Бена. У меня на глазах.

И тем самым принудить меня убить его. Так они собирались добиться своего. Доделать армию. Сделать меня убийцей. Убив для этого Бена.

Заставив меня смотреть.

Пробудить во мне достаточно ненависти, штобы я кинулся убивать Аарона.

В моем Шуме поднялся рокот, достаточно громкий, штобы…

Ах ты етьский кусок го…