Поток

Голос Урда напугал Хирку. Он стал более хриплым. Повреждённым.

Клюв.

Мужчина снова уселся на подоконнике, как будто не желая показаться слишком грозным. А возможно, собираясь заманить неосторожную гостью внутрь. Но вряд ли он намеревался причинить ей вред. Скорее, не хотел оставаться снова в одиночестве.

Комната со скошенным потолком, куда переселили Урда, была меньше покоев Хирки. В нише горела сальная свеча. Её свет отражался от тонкой цепи, которая свисала с шеи пленника.

Девушка вошла внутрь.

– Ты убил Илюме.

Она сказала это, чтобы злость не стихла. Чтобы не забыть, кем является собеседник. Воспоминание об этом возникло впервые за долгое время. Башня Всевидящего. Безжизненное тело Илюме на полу. Разбитое древо, пролившееся чёрным дождём.

Урд не ответил. Хирка подошла ближе и указала на него, чтобы не оставить сомнений в том, о ком она говорит:

– Ты убил её! В нашем присутствии! И открыл врата на Бромфьелле с помощью слеповства. А затем уничтожил их. Навсегда. И ты пытался принести меня в жертву трупорождённым! Обрушился на Равнхов. Из-за тебя гибли имлинги. Ты развязал войну. Проклятую войну!

Пленник поднял на девушку покрасневшие от усталости глаза.

– И теперь ты собираешься сделать то же самое, насколько я понимаю.

Её тело внезапно сделалось тяжёлым, и она опустилась на подоконник рядом с Урдом, чувствуя себя измотанной всем произошедшим и всем тем, что должно было произойти.

Потоковое стекло отбрасывало на его лицо тени, похожие на частицы пепла. Мужчина закрыл глаза.

– Посчитай мои грехи в бытность членом Совета, – медленно произнёс он. – Их наберётся достаточно. Можешь что-нибудь присочинить. Жестокие злодеяния, от которых кровь стынет в жилах. Можешь пофантазировать, это неважно. Сколько бы зла я ни причинил, я заплатил за всё.

– Ты мог бы умереть, – сухо заметила девушка.

Собеседник снова посмотрел на неё.

– Да. Если бы они не исцеляли меня всё время.

Шрам на лбу пошёл складками. Что Умпири сделали с пленником? С момента прибытия сюда Хирке самой приходилось несладко, а ведь она приходилась дочерью Граалю. А кем был для них Урд? Имлингом? Зверем?

На улице постепенно темнело. С улицы доносились голоса слепых. Возможно, сегодня вечером в Гиннунгаде вспыхнет новая блаженная смесь праздника и беспорядков. Хирка забросила ноги на подоконник и обхватила колени руками.

– Я так устала от Дрейри, – прошептала она. – Они считают себя богами. Думают, что их кровь появилась первой. Их мир появился первым. Но что они сделали? Что создали такого выдающегося?

Девушка посмотрела на бывшего члена Совета.

– Ты совсем такой же, как они, – сказала она. – Идёшь по головам всех вокруг. Ломаешь. Уничтожаешь. Убиваешь. Потому что то, чего хочешь ты, намного важнее всего остального. – Хирка почувствовала, как по щеке побежала слеза, но ей было всё равно. В ней говорила злость. Не тоска. – Ты так же много мнишь о себе, как и они. Ты такой же безжалостный. Ты…

Урд сложил руки на цепи, лежавшей на груди.

– Такой же слепой, как они?

Девушка не ответила.

– Сколько тебе лет? Будет семнадцать?

Хирка не произнесла ни звука и на этот вопрос. Она смутно понимала, что ей просто хочется, чтобы собеседник продолжал болтать, а она могла бы слушать имландскую речь. И какая разница, если слова на этом языке произносит враг.

– Я был моложе тебя, когда встретил Дамайянти, – продолжил Урд. – Она работала танцовщицей. Совершенно исключительной. Ни один мужчина в Имланде не отказал бы ей, а я был всего лишь мальчишкой. Я знаю, что ты думаешь, но она никогда не предлагала мне себя. Она могла дать мне нечто иное.

Хирка не стала скрывать неприязни.

– Клюв в горло и намёк на то, что ты сумеешь контролировать врата? И ты считал себя умнее других… Однако понятия ни о чём не имел, так ведь?

Урд попытался рассмеяться, но его смех походил скорее на рычание.

– Я даже не знал, что Всевидящий – это ложь. Что всемогущего не существует. Я думал, он помилует меня. Исцелит и подарит покой.

– Покой? – Лицо Хирки застыло в гневной гримасе. – Никто не сможет дать тебе его. Ты сам приговорил себя к вечному кошмару Шлокны. За Илюме. За Рамойю. За Ветле. Для того, что ты совершил, Урд, нет слов. Нет слов, и нет спасения.

Мужчина поджал ноги и обхватил колени руками, как собеседница, став её зеркальным отражением, насколько это было возможно в мешковатом плаще.

– Ты права, конечно же. И всё же ты спасла мне жизнь, хотя могла позволить умереть или сгнить в доме Ход. Твоё милосердие удивило меня, девочка. Этого не отнять. Что стало его причиной? Ты вспомнила шахты Эйсвальдра, где на тебя набросился дикарь со спущенными штанами? Я остановил его тогда. Вытащил тебя оттуда, помнишь?

Помню ли я?

Этот вопрос казался насмешкой над ожившими в мозгу картинами. Насилие остановило другое насилие, и Хирку мучило, что благодаря тому происшествию ненавидеть Урда стало труднее. Она напоминала себе, что он сам совершил с Рамойей то, от чего спас её.


Их взгляды встретились. Глаза мужчины горели: первый замеченный проблеск жизни.

– Ты меня вытащил? Ты сделал это, чтобы принести в жертву трупорождённым!

– Принести в жертву? Я хотел подарить им тебя. Твоя жизнь должна была послужить подношением, так задумывалось с самого начала. – Он поднял руки. – И вот ты здесь! Просто это заняло немного больше времени.

Хирка фыркнула.

– Ты хотел принести меня в жертву в надежде спасти свою шкуру.

– Точно. Но надо заметить, в то время я являлся рабом клюва. Пил кровь слепых. Во мне почти ничего не оставалось от имлинга. Это не оправдание, но пойми: во всём этом никогда не было…

Урд мог и не заканчивать предложение.

– Ничего личного? В том, что я спасла твою жизнь, тоже нет ничего личного. Это не имело никакого отношения к тебе. Это касалось меня. Я не такая, как ты.

Он сглотнул. Не без усилия, как показалось девушке.

– Нет. Если бы ты была такой же, то у нас появился бы шанс.

– Что ты имеешь в виду?

– Я говорю, что, если хочешь выжить в таком месте, как это, надо использовать окружающих.

Хирка посмотрела на обкромсанные волосы Урда. Золотистые, как у Ветле. У сына, которого он изуродовал Потоком либо для того, чтобы убить, либо для того, чтобы скрыть отцовство. Значит, вот чего он хочет? Чтобы все использовали друг друга?

Девушка склонилась, схватила цепь и натянула её, сдавливая горло пленника. В его взгляде промелькнуло беспокойство, но он позволил сделать это. Удушающие звенья казались тонкими, как ювелирное украшение. Едва заметными.

– Хочешь, чтобы было так? – спросила Хирка. – Хочешь, чтобы я использовала тебя для поиска ответов, которые мне нужны? Твоими методами? Угрозами? Принуждением? – Заметив ухмылку, которую Урд попытался скрыть, она дёрнула за цепь – осторожно, но после этого улыбка исчезла с лица мужчины. – Что ты сделал со стражами в шахтах? Ты убил их Потоком. Как?

Собеседник наклонился вперёд, чтобы ослабить удавку.

– Тело слабо и не способно выдержать много. Если протянуть через него достаточное количество Потока, то…

– Почему никто другой так раньше не делал? Почему ты стал таким особенным?

– Тебе действительно надо спрашивать?

– Кровь слепых. Ты пил кровь слепых. И как же ты получил клюв?

– Дамайянти, – ответ раздался сразу же, как прозвучал вопрос. Не потому, что Урд боялся, а потому, что так хотел. Интересно, состоялся ли у него хоть один нормальный разговор с тех пор, как он попал сюда?

– А как ты от него избавился? Я своими глазами видела, как проклятая штука вылезла из твоего горла. Ты выблевал её на Бромфьелле и остался жив!

Урд посмотрел на Хирку. В его ввалившихся глазах с тёмными кругами она увидела сомнение. Мужчина не знал в точности, что ей известно. Кто она такая. Поняв, что и сама этого не знает, она отбросила цепь.

Пленник вздохнул.

– Не представляю, Хирка. Я не представляю, как избавился от него.

Его удивлённый взгляд с намёком на испуг скользнул по горлу девушки.

Она покачала головой:

– Речь не обо мне.

Внезапно Урд всё понял и кивнул:

– А-а… Ример?

Хирка не ответила. Только посмотрела в окно на огромный кратер, который уходил вниз, как туннель в Шлокну.

– Сколько времени прошло? – голос её стал хриплым. – С тех пор как клюв начал гнить?

Урд грустно рассмеялся.

– Не так много, как тебе хотелось бы.

Слёзы снова подступили к глазам, но Хирка загнала их обратно, не желая демонстрировать боль врагу, и исподлобья взглянула на собеседника.

– Он не такой, как ты.

– И не такой, как ты, – ответил Урд.

Это было правдой. Хирка поднялась и собралась уйти. Её сердце забилось неровно, когда она увидела, что в дверях стоит Скерри и внимательно смотрит на них. Слова казались излишними. Всё было написано в её взгляде. Обвинение. Ярость. Отвращение от того, что дочь Грааля сидела и болтала с врагом.