Призрак Канта
Часть 53 из 59 Информация о книге
— Ясно дело, ничего он не чистил. Они медленно шли вдоль прибоя, Жека Онегин нарезал круги, не выпуская палки, позади хохотали девицы. «Какой у меня отпуск, — вдруг подумал Василий Васильевич. — Я и знать не знал, что такое возможно. В первый раз в жизни у меня такой отпуск!..» — Если что попадётся про дочь Захарыча, звони мне сразу. По идее, у него где-то дочь есть, вроде в Москве. Он её много лет ищет, найти не может. — Чего это? — Я не знаю! Мать уехала ещё в девяностые, увезла ребёнка и пропала. Хотя Захарыч говорит, что деньги он переводил на центральный телеграф до востребования, и она их регулярно получала. — Сознательный, — заметил Саня. — Не то что мой папаша-оглоед. В глаза его не видел, а как стал подниматься потихоньку — ба, нарисовался папаша! Алименты, говорит, гони!.. Ты, говорит, мне обязан, потому как от моей плоти произошёл на свет. А я ему говорю — вали, папаша, отсюда со своей плотью вместе, пока я тебе рога не поотшибал! — Он посопел носом. — Вон у Крыски совсем другая диспозиция, она мне рассказывала. У ней папаша за них с мамашей голову оторвёт и скажет, что так и было! — Это тоже бывает, Саня. — А с камушком чего? Небось не простит папаша камушек-то, семейную ценность! А мне с ним разборки разводить нельзя. Мне ему понравиться нужно. И чтоб раз — и навсегда, без всяких!.. — Не знаю, — признался Меркурьев. — За Лючией я прослежу, конечно, но идей у меня никаких нет. — А чё Лючия-то? Меркурьев вздохнул: — Её интересует кольцо — это очевидно. Это раз. Она за нами следила — это два. Я думаю, ей нужна Кристина. — Крыску я в город заберу, — пообещал Саня. — Чего она тут без меня торчать будет! Да ещё Лючия какая-то!.. — Лючия ничего ей не сделает, — с досадой возразил Меркурьев. — И кольца она не крала, повторяю тебе. Она его, похоже, тоже ищет. В лесу её кто-то ждал, я в прошлый раз за ней ходил и видел. — Партизаны, что ли? Самураи? — В эту ночь решили самураи, — пропел Василий Васильевич задумчиво, — перейти границу у реки. Некоторое время они шли молча. — Негусто, — заметил Саня и посмотрел на Меркурьева. — Негусто мы с тобой надумали. — Так и есть, — согласился тот. — Но я детективные загадки решать не умею. А ты? — Дак и я не умею, братух! Только мне жизнь то и дело такие подбрасывает. Вот был у меня друг Ванюшка, на всю жизнь, понимаешь? А помер, так я теперь и не знаю, друг он мне или не враг! И вообще — кто он был такой? — Это мы выясним, — неизвестно зачем пообещал Меркурьев. — Ага, — согласился Саня. — Оно, конечно, выясним. И чего я дальше с этим делать стану? Забуду друга Ваню, как и не было его? — Забудешь, — сказал Василий Васильевич, — если помнить не имеет смысла. — Больно легко. По-твоему, захочешь забыть, и забыл! Так не бывает. Я вон до сих пор помню, как в детстве собаку принёс, а мать ее выгнала. Собака-то, главное дело, плёвая была, вроде Жеки! И голодная. Как я просил, чтоб она ее оставила! Обещал, что в школу буду ходить, без прогулов, без всего. Что сам выводить её стану, убирать за ней. Нет, выгнала мать собаку. А я, блин, её помню!.. Вот оно мне надо? — Зато у тебя теперь другая собака, — глупо утешил Василий Васильевич. — Да при чём тут!.. — сказал Саня с досадой. — Кому доверять-то? Лучшему другу нельзя. Матери тоже нельзя. Кому? — Найдёшь, — пообещал Василий Васильевич. — Насколько я понял задумку, одного ты потерял — ещё неизвестно друга ли, недруга. Зато двоих нашёл, и они точно — твои. Саня покосился на него и улыбнулся. На щеках обозначились ямочки. — Мои, — сказал он и оглянулся. Кристина бегала по пляжу за псом, отнимала у него палку. — Эти точно мои, — повторил Саня. — Значит, поеду собственников дома искать. Ну и в собачий магазин. Не всё Жеке котлеты жрать, ему нормальная еда нужна, собачья. Слышь, братух, может, вискарика притаранить? Накатим с тобой вечером по маленькой? — Саня, — сказал Василий Васильевич. — Вот объясни мне, почему ты меня сейчас называешь братухой, а вчера называл дядей? Саня удивился. Так удивился, что даже в затылке почесал. — Дак оно как-то само называется, Василь Василич. Вчера ты вроде старый был, а сегодня какой-то обратно молодой. — Мура! — закричал молодой Меркурьев. — Где вы там отстали? Давайте, шевелитесь!.. Он проверил в кармане книгу — она была на месте, никуда не делась. Да и некуда ей деться, подумал Василий Васильевич с удовольствием. Дематериализации не существует, зато есть закон сохранения энергии! Само по себе ничего ниоткуда исчезнуть не может!.. В доме горел свет и вкусно пахло — на кухне готовили обед. Василий Васильевич любил принюхиваться и заранее определять, что будет вкусного. Он предвкушал удовольствие, и получалось, что таким образом растягивает его. Мура сказала, что должна готовиться к спиритическому сеансу. — Мне нужно собраться с мыслями, — твёрдо заявила она и захлопнула дверь перед самым носом Меркурьева, который мечтал её поцеловать по-настоящему, не в коридоре и не на пляже, а там, где есть дверь и её можно за собой закрыть!.. Ничего не вышло. Нет, разумеется, предвкушение только растягивает удовольствие, но Меркурьев от нетерпения не знал, чем себя занять, и не мог ни о чём другом думать. Он думал только: как хороша Мура!.. Ах, как она хороша!.. Не в силах сидеть в комнате, зная, что Мура находится в двух шагах, всего лишь за стенкой, всего лишь за одной дверью, и тоже думает о нём, по крайней мере, он надеялся на это — не может она о нём не думать! — это было выше его сил, и Меркурьев отправился на улицу. В небольшом фруктовом садике, разбитом вдоль забора по ручью, он наткнулся на Виктора Захаровича. Тот в старом свитере, брезентовых брюках и рукавицах, вооружённый секатором, обрезал кусты. У решётки тлел небольшой костерок, дым висел низко, как туман. — Бог в помощь, — поприветствовал Меркурьев, приближаясь. Старик оглянулся. — Здорово, Вася, — сказал он, сдёрнул рукавицу, пожал Меркурьеву руку и опять принялся за дело. — Где ты с утра пропадал? — А, на маяк ходил, — ответил Меркурьев беззаботно. — Давайте я ветки потаскаю. — Ты гость, — удивился Захарыч. — Тебе отдыхать положено. — Я отдыхаю! — уверил его Меркурьев. У старика был удручённый вид, Василий Васильевич спросил, в чём дело. — Да так, — сказал Виктор Захарович и поморщился. — Всё на вынь тарары пошло. Человек погиб ни за что ни про что. Жалко его, молодой ведь. — Вы тут ни при чём, Виктор Захарович, — утешил его Меркурьев, нагребая охапку мокрых тонких веток. — Всё равно жалко! Теперь не знаю, продавать дом, не продавать!.. — Вы вроде решили продать. — Знак плохой, — сказал Захарыч. — Хотел продать, а покупатель, считай, в моём доме и помер! Может, не продавать? Меркурьев отнёс охапку к костру и свалил в огонь. Сразу сильно задымило, и он загородился рукой. — Виктор Захарович, — спросил он, подумав, отчего бы и не спросить! — Дом вам принадлежит? Старик не удивился, не переполошился, он вообще почти не обратил на вопрос внимания. Он продолжал работать. — Мне, кому же ещё, — ответил он, нагибаясь, чтоб вытащить длинный прут. — От родителей ко мне перешёл. Завещан дочери, если она найдётся. — А ваша жена? — Покойницу дом не интересовал, — сообщил Захарыч. — Она уехала девчонкой совсем, какой дом! Да она тут и не жила никогда. У меня в городе квартира была хорошая в немецком доме, четырёхкомнатная! Батя-то в отставку генералом вышел, и я в пароходстве был человек не последний. Жена моя с дочкой там обитала, покуда я в море ходил. — А сейчас? — Что сейчас, Вася? Прими-ка у меня ветки, несподручно одному, видишь! Василий Васильевич перехватил у него охапку и потащил к костру. — Сейчас квартира кому принадлежит? — Хорошим людям, — сказал Захарыч и улыбнулся. — Я ведь её продал, когда решил гостиницу открыть! Деньги нужны были, недёшевая это история, Вася. На ремонт, на лицензии всякие, на взятки. Всё ушло, и квартира, и сбережения мои. Я хорошо зарабатывал, а жил, считай, один!.. А чего ты спрашиваешь-то? Василий Васильевич палкой разгрёб костер, чтобы лучше горело. — Человек погиб, — произнёс он задумчиво. — Изумруд у Кристины украли. Какая-то странная история, Виктор Захарович. Всё одно к одному. — Ох, изумруд этот ещё на мою голову!.. Не знаешь, написала она заявление, нет? — Нет и не собирается. Старик стянул рукавицы, вздохнул и опустился на скамейку. — Вот и не знаешь, радоваться или что делать. Вроде хорошо, что не написала, гора с плеч. А с другой стороны, искать-то его надо, перстень этот!.. Великих денег стоит, так Кристинка говорит. А где его искать? Кто будет искать?… Василий Васильевич сел рядом.